Тема: Вдоль книжной полки
Сергей Костырко:Четыре книги от Сергея Костырко
Журнальный зал представляет: Четыре книги от Сергея Костырко
Андрей Тесля:Война 1812 года: французская история "с новой стороны"
Небоевая история кампании 1812 г., постоянно присутствующая в тексте – делает книгу особенно увлекательной, побуждая видеть за каждым маршем и переходом не движение полков и корпусов, а конкретных людей, бредущих по Старой Смоленской дороге.
Сергей Костырко:Про Холокост и сегодняшнюю Европу
Формально книга эта должна была бы числиться по ведомству семейных мемуаров, но уже сам материал этих частных мемуаров делает их явлением отнюдь не частным. Книга эта – обращение к проблеме Холокоста.
Елена Зиновьева:Три книги от Елены Зиновьевой – журнал "Нева"
Журнальный зал представляет: Три книги от Елены Зиновьевой – журнал "Нева"
Владислав Бачинин:Теология культуры как пространство интеллектуальных радостей
При всей любви Льюиса к образам, аллегориям, метафорам, главным его инструментом являлась мысль. Он владел ею, как искусный фехтовальщик владеет шпагой.
Андрей Тесля:Фаустовский дух
Для Гундольфа Парацельс интересен прежде всего как одно из мощных проявлений немецкого духа в одну из высочайших эпох в его истории – личность, действующая в момент, когда происходит самоосознание немецкого духа.
Сергей Костырко:2014-й
2014 год в литературном отношении был хорошим годом, если, разумеется, не оглядываться на сюжеты литературных премий и на тот образ литературы, который эти сюжеты выстраивали.
Сергей Костырко:Разговор со своими
Книга Кораллова, похоже, одна из последних у нас, "написанных лагерем". "Антиконтра" стала для автора своеобразным продолжением "толковища на нарах", разговором со своими.
Андрей Тесля:Надзирать и выслушивать
Получившаяся публикация — увлекательный текст, позволяющий последовательно, иногда день за днем, следить за эпистолярными реакциями на происходящие события, планами, слухами.
Андрей Тесля:Пение достаточного основания
Перед нами опыт особого рода – поскольку крикнуть в пустоту гораздо проще, чем говорить о том же, скрывая крик под ровным тоном, обращая в "пение", перед лицами, по которым "ничего не расшифруешь".
Андрей Тесля:Тень Сартра
Фуллбруки, выдвигая тезис об интеллектуальном первенстве де Бовуар, далее отстаивают куда менее сомнительное утверждение, а именно – необходимость признать, что в данной паре Сартр не всегда был ведущим.
Андрей Тесля:Вторая империя: попытка спасения
Андрей Тесля о книге Марии Уваровой "Коронованная демократия. Франция и реформы Наполеона III в 1860-е гг."
Екатерина Дайс:Пещера Платона для Электронной Лолиты
Последняя книга Виктора Пелевина – это шедевр. В самом прямом, буквальном, историческом значении этого слова.
Александр Марков:Повседневность: жизненный путь Мишеля де Серто
В издательстве "Европа" вышла в свет книга Александра Маркова "1980: год рождения повседневности". Мы публикуем фрагмент из этой книги.
Андрей Тесля:История и политика
Книга Сергея Плохия – никоим образом не биография Грушевского, а шесть тесно между собою связанных очерков, с разных сторон рассматривающих переплетение истории и политики.
Виктория Шохина:Курицын, Сирин и Набоков-штрих: пространство догадки
К этой книге я подступала с некоторой опаской. Представлялось нечто импрессионистичное и эссеистичное. Но всё оказалось сложнее. То есть "Набоков и я" и даже "Я и Набоков" присутствуют. Но, как ни странно, рассказу о Набокове не мешают. Наоборот.
В сети появился перевод книги Эмиля Фукса "Христос в трагические времена"
В сети появился перевод книги Эмиля Фукса "Христос в трагические времена"
Петр Образцов:Крым наш
Всем профессионально занимающимся современными крымскими проблемами стоит внимательно, с карандашом в руках перечитать книгу Василия Смирнова.
Андрей Тесля:Охранитель
Насилие, завладевающее публичной сферой, оказывается производным от слабости власти – и при этом, что куда более важно, не дает ей усилиться.
Александр Марков:Насильственное непротивление
Александр Марков о книге Игоря Чубарова "Коллективная чувственность: теории и практики левого авангарда"
Наталья Шелковая:Может ли религия быть бедной?
Наталья Шелковая о книге Михаила Эпштейна "Религия после атеизма. Новые возможности теологии"
Василий Костырко:Детектив как освежитель исторической памяти
"Дознаватель" Маргариты Хемлин – это серьезный и глубокий роман, замаскированный под детектив, хотя, разумеется, все необходимые атрибуты жанра в тексте найдутся.
Управление недоверием
В издательстве «Европа» в рамках серии «Тетрадки Gefter.ru» вышла в свет книга Ивана Крастева «Управление недоверием»
Сергей Солоух:В теплом круге настольной лампы
Все тут. И смерть, и мужество и нерушимое единство. И как же так вышло, что эта общая, великая война вдруг стала им, по выражению современного историка, "чужой".
Андрей Тесля:Моментальный снимок
Перед нами своеобразный "моментальный снимок" славянофильства "и окрестностей" на определенный момент, не во всех деталях одинаково отчетливый, но от того не менее интересный.
Константин Львов:Время иллюзорно
Обсуждать вопросы поэтического дарования и критической объективности Эриха Голлербаха я сейчас не буду, несомненно одно, – он принадлежал к петербургской поэтической школе.
Петр Образцов:Что есть... истина? Нет – личность
Петр Образцов о книге Себастьяна Сеунга "Коннектом. Как мозг делает нас тем, кто мы есть"
Михаил Эпштейн:Путём творца
22 апреля в культурном центре "Покровские ворота" состоялась презентация книги Михаила Эпштейна "Отцовство". С автором побеседовал Василий Костырко.
Андрей Тесля:Ко времени истока
В логику, предложенную Сэджвиком, легко укладывается особая популярность традиционалистских направлений в России и окрестностях как результат советской, глубоко модернистской и принципиально атеистической культуры.
Петр Образцов:Память просыпается во сне
Журналист, да еще и главной газеты республики, автор неминуемо оказался в курсе важнейших событий в образцовой республике СССР, от удавшихся попыток реформирования экономики до искоренения идеи "социализма с человеческим лицом".
Андрей Тесля:Знак пробела
Данная переписка – лишь немногие осколки, уцелевшие в память об императрице. Судя по отзывам современников, она была одарена серьезным умом, не умея в достаточной степени проявлять человеческую отзывчивость.
Константин Львов:Четыре подступа к Леониду Добычину
Летом 1934 года Добычин осуществил давно задуманную идею – перебраться в Ленинград и стать профессиональным литератором. Меньше чем за два года он опубликовал свой главный Роман, был ошельмован "собратьями" и загадочно растворился в ленинградских сумерках.
Елена Трубина:Воспитание без чувств
"Империя чувств" вводит в современную науку новые имена, идеи и теории, побуждая задуматься, какие последствия эта новая парадигма исследования эмоций может иметь для наших собственных исследований в XXI веке
Константин Львов:В защиту Удовольствия
25 мая 1895 года Оскар Уайльд был признан виновным и приговорен к двум годам тюремного заключения с каторжными работами. Впрочем, столпом нравственности он себя и сам не считал.
Василий Костырко:"Свободный покрой" национального возрождения
С помощью "костюма в русском стиле" образованная часть российского общества показала и самой себе, и всему миру, что она дорожит самобытной народной культурой своей родины.
Петр Образцов:Эшерихия коли
Пётр Образцов о книге Карла Циммера "Микрокосм. E.coli и новая наука о жизни"
Константин Львов:Жизнь и мнения Ивлина Во, джентльмена
Ошибочно считать Ивлина Во только преуспевшим литератором-сатириком, отцом многочисленного семейства, храбрым защитником родины и заядлым путешественником.
Ирина Минаева:Теория медиа
Ирина Минаева о книге "Медиа: между магией и технологией"
Петр Образцов:Крым-на-Юконе
Зачем Аляска была нужна России и почему перестала быть нужна? Помимо пассионарного расширения территории, имелись, как обычно, вполне приземленные экономические интересы.
Василий Костырко:Автономная личность, только что спустившаяся с дерева?
Чтение этой книги захватывает, кроме всего прочего, еще и массой занимательных историй про "братьев наших меньших" – про шимпанзе и про бонобо.
Андрей Тесля:Зеркало для общества
Ситуация кризиса, проявлением и/или инициатором которого стал народовольческий террор 1879 – 1881 гг., оказывается зеркалом, в котором отражается "общество", в обычной ситуации несхватываемое в разнообразии действий ограниченного числа акторов.
Кризис мультикультурализма и проблемы национальной политики
В издательстве "Весь мир" вышла в свет книга "Кризис мультикультурализма и проблемы национальной политики" под редакцией М.Б. Погребинского и А.К. Толпыго.
Петр Образцов:Нью Эйдж эзотерики
Какой еще эзотеризм в век автоматических консервовскрывателей и кризиса ЖКХ? Оказывается, эзотерика-то как раз в полном порядке.
Василий Костырко:Мимо брака
Шадрина показывает, что в условиях трансформации института брака в образованных слоях общества существенно возросла социальная роль романтической любви.
Константин Львов:"Что такое мозги в сравнении с сердцем?"
Что же нового предлагает Вирджиния Вулф? Несомненно, что "Ночь и день" является переходным этапом в движении автора от поздневикторианского романа к модернистскому.
Петр Образцов:Женские особи, мужские партнеры, гормоны и другие звери
Пётр Образцов о двухтомнитке Дмитрия Жукова "Стой, кто ведет? Биология поведения человека и других зверей"
Андрей Тесля:Популярная философия
Текст, создаваемый Ницше, чтобы жить и жить "подлинно", превращается в единственную жизнь Ницше – он становится тем, кто пишет тексты, учит других и научает себя жить – но сомнение и переосмысление не имеют предела.
Андрей Тесля:Труженик
Образ русского близкого прошлого, созданный во многом трудами Бартенева, оказался столь убедителен от того, что собирался преимущественно из личных историй, портретов, зарисовок – идя от "человеческого документа", от личного свидетельства.
Михаил Соломатин:Больше чем историк
Сумма неточностей в "Истории российского государства" превышает допустимую для научного или даже научно-популярного труда величину в десятки раз, превращая сочинение Акунина в своего рода кунсткамеру ошибок и заблуждений.
Сергей Костырко:Три книги от Сергея Костырко
Три книги от Сергея Костырко: Е.Водолазкин, В.Сорокин, К.Букша
Борис Колымагин:Назад в будущее
Борис Колымагин о самиздатском поэтическом сборнике Всеволода Некрасова
Виктор Резунков:Строгая девушка Ольга Жук
Эта книга, изданная скромным тиражом в 500 экз., в России, конечно же, будет запрещена. И запрещена, как минимум, по двум причинам.
Александр Марков:От аллегории к типологии
Слово "иллюзия", взятое заглавием книги, не должно сбивать с толку: речь идет не об оптических иллюзиях, но и не об идеологических заблуждениях. Скорее, об "иллюзии" здесь говорится как о "площадном розыгрыше".
Константин Львов:"Если в любви невозможно сравняться, то я постараюсь быть тем, кто любит сильней"
В своей книге "Хроника страсти" Марсель Жуандо говорит, главным образом, о Любви, Памяти и Творчестве. Основой повествования становится столь любимый, например, Гонкурами частный, "клинический" случай.
Екатерина Дайс:Коровин, девушка и дракон
Поэзия Коровина очень чувственная, материальная, земная. Но сквозь различные желания плоти иногда проскальзывает то, что составляет настоящий нерв лирики – внутренняя трагедия.
Андрей Тесля:Очерки полураспада
Революция, Гражданская война определяет рамки действия участников, но – что прекрасно демонстрирует работа Пученкова – в большинстве случаев лишь до некоторой степени учитывается ими на практике.
Михаил Аркадьев:Лингвистическая катастрофа
Михаил Аркадьев: "Я пытаюсь описать всю историю человека как разворачивание "лингвистической катастрофы"
Григорий Гутнер:Лингвистическая катастрофа: опасная погоня за ясностью и "новый стоицизм"
Текст Аркадьева весьма труден для чтения. Труден не потому, что непонятен. Труден потому, что ни одну фразу невозможно "проскочить", оставить без внимания.
Михаил Немцев:Онтологическая возможность хотеть мочь приказать
Наши приказания, приказания людей модерна, это не повеления в полноте возможности мочь. И надо ещё присмотреться, учит Агамбен, не скрывается ли за "обычными" суждениями о должном – фундаментальное согласие на подчинение?
Константин Львов:Цепь страсти для кадила веры
Мало дойти до истины собственным интеллектом и чувством, необходимо проложить к ней дорогу своей жизни. Марсель Жуандо постулирует: "Истину можно построить только на заблуждении. Лишь благодаря тому, что я оступался, я научился ходить".
Алексей Миноровский:В анамнезе – раскол
Расколотость страны, проходящая красной нитью сквозь книгу, для Эткинда не травма, а основное условие развития, в котором происходит движение и изменение политических режимов, обычаев и культурных доминант.
Дмитрий Лисин:1993
Сергей Шаргунов написал большой роман. Попытался отойти от стиля предыдущих текстов, написать регулярный, обширный, тщательный, постепенный роман о семье, о революции – и написал.
Константин Бандуровский:Теплая наука в борьбе с глобальным потеплением
Обращаясь к проблематике нашего времени, Манн прежде всего выделяет две проблемы – продолжающегося экономического кризиса и геополитических изменений.
Андрей Тесля:Создавая "долгую историю"
Собранные вместе шесть статей Алексея Толочко имеют жесткий сквозной сюжет – историю того, как Киевская Русь становится частью "истории Украины".
Виктория Шохина:Коза Ася и Черный Октябрь
Подзаголовок романа сообщает: "Семейный портрет на фоне горящего дома". Горящий дом – это не только расстрелянный Белый дом. Но и дом семейный. И наш общий дом - родина, Россия…
Михаил Немцев:Проект продолжается
В современной России недостаток сколь-либо массово разделяемой утопии прямо-таки бросается в глаза – некоторые называют её "национальной идеей".
Владимир Малинкович:С чем России остаться, или как преодолеть российскую отсталость?
Как бы не вилась нить беседы Гефтера с Павловским, она постоянно возвращается к вопросу об особой роли России в мире. Откуда есть пошла идеология русского мессианства?
Андрей Тесля:Аутсайдер
Специфика положения Арьеса – не только невключенность в университетское пространство: он сумел оказаться до некоторой степени "чужаком" во всех сообществах, которые потенциально могли включить его в качестве своего.
Андрей Тесля:Покой
Болезненный с молодости – и научившийся избегать прямых конфликтов – Ясперс и в философии сумел пройти "средним путем", принесшим ему славу и авторитет при жизни: проговаривая новое содержание языком, понятным прошлому, говоря о личном опыте безлично.
Василий Костырко:Код конспирологического детектива
Монография Тиграна Амиряна посвящена одной из самых популярных разновидностей современной развлекательной литературы – "конспирологическому детективу". Правда, сразу приходится сделать пару оговорок. Во-первых, жанр не только развлекательный. Во-вторых, литература не совсем художественная.
Сергей Костырко:Три книги от Сергея Костырко
Три книги от Сергея Костырко: "Вечерний свет" Александра Кушнера, "Все о Лизе" Марии Галиной, "Чего вы хотите?" Романа Сенчина.
Александр Уланов:Горячая пыль
Драгомощенко принципиально отказывался придавать какое-то повышенное значение собственному письму. Стремился выйти из литературы, быть не писателем, а каждым, кто думает и смотрит.
Андрей Тесля:Историчность истории
В проблемном центре сборника оказывается напряжение, существующее между "историей" и "памятью" - от истории как наиболее точной, адекватной формы памяти до истории как противостоящей памяти, усилия воспоминания того, что исключено памятью.
Глеб Павловский:Вместо предисловия
В издательстве "Европа" вышла в свет книга "1993: элементы советского опыта. Разговоры с Михаилом Гефтером". Мы публикуем предисловие Глеба Павловского.
Андрей Тесля:Жители Байкальска
Это повествование о "другой России", той, которая обычно находится вне фокуса внимания, сосредоточенного на немногих крупных городах, соединенных мощными транспортными коридорами, и которую в лучшем случае видят из окна поезда – если городку посчастливилось стоять на большой магистрали.
Первый русский национализм… и другие
В издательстве "Европа" скоро выйдет в свет книга Андрея Тесли "Первый русский национализм… и другие"
Весна
В издательстве "Европа" вышла в свет книга "1993: элементы советского опыта. Разговоры с Михаилом Гефтером". Книга включает разговоры Глеба Павловского с Михаилом Гефтером 1993 года. Мы публикуем фрагмент из этой книги.
Андрей Тесля:Границы интерпретации
С самого начала "советского эксперимента" в числе его оппонентов оказалась значительная часть марксистов. Впрочем, позициям, занимаемым последними, едва ли не всегда присуща двойственность, покоящаяся на осуждении окружающей ("капиталистической") реальности…
Екатерина Дайс:Лемур София и донецкий Демиург
Что мы видим в лице писателя Рафеенко, чьи тексты сейчас только находят своего читателя? Это, несомненно, крупный писатель, который станет впоследствии знаковой фигурой европейской литературы, соединяя в своем творчестве разные противоречивые тенденции.
Александр Марков:Годы учения и годы странствий Мастера Виктора
Читая дневник гимназиста, мы понимаем, почему Жирмунского заинтересовала хрупкая мистика романтиков. Для него мистичной была сама номенклатура имен, особенно экзотических.
Андрей Тесля:"Субъект <…> сам стал ресурсом"
В данном тексте отсутствуют "рассуждения о текущей политике" – хотя, при желании, относительно нее можно простроить выводы из сказанного, и даже разговоры о прошлом – это разговоры "теоретические", не о действиях, но о теории действия.
Петр Образцов:Заикание природы и противозаконные морские гады
Дедушка Крылов объяснил нам, что сильнее кошки зверя нет, Стивен Спилберг – что самым сильным и страшным зверем за всю историю Земли был огромный Тираннозавр Рекс, а вот автор книги настаивает, что этого жуткого зверюгу победил микроскопический паразит Трихомонас галинэ.
Андрей Тесля:Богословствование о себе
Очарованность переводчика Августином придает переводу силу самостоятельного текста, где перевод – это нахождение "точных слов", которые не можешь сказать от себя, но которые обретаешь, говоря от имени другого.
Платон Беседин:Грезить наяву, чтобы бороться
В замкнутом мире обособленных сот, где можно получить всё – образование, работу, еду, одежду, секс, – не выходя из дома, парадоксальным образом теряется та самая системообразующая сердцевина, концентрированная суть индивида.
Ли Син:Три книги от Ли Сина
Что почитать в отпуске? Конечно, не просто детективы, но детективы метафизические, так сказать. Итак, мы предлагаем следующих авторов в придачу к жарким и ледяным путешествиям.
Никита Морозов:История для путешественников любого возраста
Никита Морозов о серии книг "Путеводитель по истории" издательства АСТ-Пресс
Давид Шраер-Петров:Парадоксальный мир полуподполья
О новой книге Давида Шраера-Петрова "История моей возлюбленной, или Винтовая лестница" с автором побеседовал Алексей Филимонов
Андрей Тесля:Консервативный космос
Леонтьев – парадигмальная фигура: почти не читаемый современниками, оцениваемый чаще всего как "парадоксальный" автор, он с течением времени вырастает в своем интеллектуальном значении.
Екатерина Дайс:Вокруг оккультуры
Об этой книге можно говорить долго. Она содержит около двадцати статей и обширный библиографический список, который будет полезен всем интересующимся историей оккультных движений, историей религии и философией.
Игорь Бондарь-Терещенко:Слишком жив, чтобы умереть
Сид Вишес до конца был честен с собой, оставаясь верным идее "живи быстро, умри молодым", он просто не представлял себе, что может быть как-то иначе, что можно предать идеалы, сколь сомнительными они бы в глазах общества ни казались.
Платон Беседин:Украинский Zeitgeist
"Лысая гора", безусловно, никакая не мистика и не фэнтези, а симпатичная едкая сатира, искусный стёб, отражающий и уничтожающий украинский Zeitgeist.
Константин Львов:Эдвард Морган Форстер: по направлению на восток и к себе
Вероятно, в первую очередь, отправлялся Форстер на Восток за вдохновением. Одним из результатов пребывания писателя там стал сборник эссе "Фарос и Фариллон", вышедший в 1923 году.
Василий Костырко:"Я" как процесс
Нет ничего более приземленного и далекого от искусства, чем "бортовой журнал". Однако и его при наличии таланта можно превратить в разновидность литературы. Примерами могут послужить новаторские романы Дмитрия Данилова "Горизонтальное положение" и "Описание города".
Александр Марков:Монета-хранительница
Безупречный герр профессор стал одним из главных экономистов ХХ века именно потому, что превратил экономическую теорию из искусства войны в искусство мира.
Константин Львов:Американский Дориан
Склонность к литературным занятиям проявилась у Дж.Вирека рано, однако кумирами стали отнюдь не столпы германской словесности, но английские символисты. Во всяком случае, Вирек стремился сравниться с высоким образцом и в творчестве, и в жизни.
Андрей Тесля:C разницей в одну букву
Владимир Печерин оказывается не человеком, примеряющим на себя "романтическое сознание", а полной реализацией последнего – потому и текст о нем оказывается реконструкцией "романтического языка".
Борис Колымагин:Прозрачная граница
В эмигрантских кругах сегодня стала трафаретом фраза, что наша родина – русский язык. Не уверен, что это всегда так. Но в случае с Людмилой Коль - наверное.
Петр Образцов:Чучело науки
Разрушая широко распространенные мифы о великих ученых и их теориях, автор не забывает о запросах "простого" читателя. Оказывается, все общеизвестные истины - чистейшее заблуждение.
Сергей Костырко:Критическая масса
Книга Владислава Отрошенко - разговор о природе художественного творчества и личности художника, о "тайной истории творений", который ведется не только литературоведом, но и художником, полагающимся еще и на свою художественную интуицию.
Игорь Бондарь-Терещенко:Женя вышел из трамвая
Атмосфера первых глав этой удивительной книги, вышедшей в серии "Подстрочник" – словно из зловеще-балаганной метафизики Булгакова. Ей бы, серии, называться "Палимпсест", тогда бы намного легче воспринимался общий контекст суконной эпохи, оригинальностью карательных органов особо не расцвеченный.
Екатерина Дайс:Орфей Рафеенко
Москва в романе Рафеенко – столица империи, в которую герои попадают из Илиона, загробного мира, где они существуют в своей настоящей оболочке – персонажей древнегреческих мифов и литературных произведений.
Андрей Тесля:Антиномичность историзма
Бицилли старательно ограничивает тот круг вопросов, который стоит перед ним, отбрасывая далеко идущие философские проблемы, фиксируясь на том, что имеет непосредственное значение для историка в той мере, в какой он рефлексирует свою теоретическую позицию.
Вадим Штепа:Альтеркапиталист Че
Книги петербургского доктора социологии Д.В. Иванова обычно на прилавках не залеживаются. Они отличаются редким ныне свойством – текущая ситуация анализируется с точки зрения перспективы, а не соответствия тому или иному историческому опыту.
Андрей Краснящих:Элегия
"Адамов мост" потому, вероятно, итоговая вещь, что здесь метафора, любая, в том числе и мета-, практически сведена на нет, стиль освободился от неё, и теперь празднует только себя.
Андрей Тесля:Виды из окна
Главная ценность работы Роберта Джераси – ее многогранность, когда проблематика взаимодействия Российской империи и ее "восточных подданных" рассматривается на разных уровнях.
Игорь Бондарь-Терещенко:Роман по памяти
Роман Брейсвелла – безжалостный по отношению к читателю текст об эрозии памяти. В нем звучат окончательные слова "литература фетиша" и "язык изощренного мазохизма", но это в финале, а в остальном герой монотонно перечисляет личные комплексы.
Платон Беседин:Широко шагая
По форме рассказы Евгения Фоменко – социальные анекдоты с акцентированной смысловой точкой в конце. По сути же – это ответы автора на вопросы, которые он сам себе когда-то задал. И хорошо, что не испугался ответить.
Ли Син:Три книги от Ли Сина
Три книги от Ли Сина: Владимир Бибихин, Дмитрий Быков, Гуидо Карпи
Александр Марков:Пять новых книг: отчет за первый квартал
предлагает свой топ-5 новинок гуманитарной литературы 2013 года.
Андрей Тесля:Об одной старой деве
Два века спустя сама повседневность, окружавшая Джейн Остин, обыденные события ее жизни, становятся для нас интересны – потому что эта повседневность стала для нас чужой и непонятной.
Александр Котов:Прозрачные сумерки игры престолов
Книга петербургского поэта и историка Анджея Иконникова-Галицкого посвящена последнему пятидесятилетию старой России – времени, значительно более важному, чем последующий затяжной прыжок в безальтернативность XX века.
Василий Костырко:Сказка как лекарство?
Развлекая своего инфантильного читателя "волшебными сказками", Мария Галина частенько напоминает ему о том, насколько сложны взаимоотношения между древними обычаями и личным счастьем.
Платон Беседин:Онтология Пелевина
В тот момент, когда от Пелевина ждали прорыва – безумного, необычного, можно даже неубедительного, но главное, нового, – он не нашёл ничего лучшего, как написать продолжение полюбившейся читателям книжки.
Виктор Резунков:На ступенях храма…
Война Андрея Изюмского была жестокой. Совдеп. Смерть Кари Унксовой. Больницы. Эмиграция. Возвращение. Смерть.
Сергей Гогин:Пособие по антиностальгии
Сын писателя Алексей Кузнецов десять лет пытался издать радиобеседы отца в России. Не находилось издательства. И это объяснимо: разве мог знать Анатолий Кузнецов, что говорил про будущую путинскую Россию?
Михаил Немцев:"Говорю вам: бодрствуйте"
Михаил Немцев о книге Славоя Жижека "Год невозможного. Искусство мечтать опасно"
Андрей Тесля:"Дух школы"
Основной посыл, который Карпович стремился донести до студентов в своем лекционном курсе – это неверность представлять "большевизм" неизбежным результатом русской истории.
Игорь Бондарь-Терещенко:Муз ущербных откровенье
Игорь Бондарь-Терещенко о книге Джонатана Литтелла "Триптих. Три этюда о Фрэнсисе Бэконе"
Петр Образцов:Чтение второго кода
Эпигенетическая революция является не просто важным событием в теоретической биологии. Это будет принципиально другая медицина, и не удивительно ли, что именно нам повезло присутствовать при ее создании?
Валерия Пустовая:Дары гробовщиков
Валерия Пустовая о книгах Владимира Мартынова, Евгения Гришковца, Льва Рубинштейна и Григория Чхартишвили
Константин Бандуровский:Темная сторона демократии: национализм в современном мире
Можно ли вынести из книги Яка какие-либо практические рекомендации относительно того, как нам справиться с разрушительными последствиями национализма?
О том, почему Чехов смог написать "Мою жизнь" и "Дуэль"
За рамками чеховского интеллигентского лубка
Максим Демин:Создавая публичное: история чувств, элит, профессий
Определив гламур как "соблазнительный образ", Гандл прежде всего подчеркивает его связь с массовым потреблением красоты и роскоши, полагая, что слово служит для обозначения целого комплекса возникающих при этом эмоций, чувств.
Игорь Бондарь-Терещенко:Сеанс игры на досках судьбы
Игорь Бондарь-Терещенко о книге Александра Путова "Реализм судьбы"
Андрей Тесля:Способ жить
Новый роман Юрия Буйды захватывает своей точностью и сжатостью, почти пунктирностью письма – отступление здесь существует лишь для мини-эссе, задающего или меняющего смысл рассказанного.
Сергей Костырко:Про вечный русский спор
Cтаринный по замаху и абсолютно сегодняшний по содержанию и по форме роман, который читается как актуальная публицистика. Но это не художественная публицистика, это именно роман. Возможно, самый значительный из написанных у нас за последние годы.
Андрей Тесля:Знание и власть петербургского востоковедения
Будучи на периферии европейского научного мира, российские ученые оказались в ситуации, когда и они сами описывались как объект воздействия, в понятиях и категориях, применимых к "Востоку": отсюда куда большая критичность к подобным суждениям.
Ольга Балла:Роман с пространством: запрограммированные неожиданности
Ольга Балла о книге "Введение в геопоэтику: Антология"
Сергей Гогин:Сколько граней у русского раскола
Раскол – это понятие, которое и по сей день определяет состояние российской общественной жизни, и пусть запредельный рейтинг популярности президента убаюкивает только его самого и его социологические службы.
Игорь Бондарь-Терещенко:Люди лунного мира
"Весна на Луне" – это прекрасная смесь грустной сатиры и теплого юмора в стиле Кати Метелицы и Маруси Климовой вкупе с нежной скрупулезностью Бруно Шульца, когда речь заходит о педофилии.
Ли Син:Три книги от Ли Сина
Три книги от Ли Сина: Александр Терехов, Андрей Рубанов, Михаил Елизаров
Сергей Гогин:Не "за что", а "для чего"
Ясина говорит, что ее здоровая жизнь – это "преджизнь", жизнь до жизни, потому что с момента постановки диагноза ей пришлось выстраивать свою жизнь заново – в попытках быть счастливой.
Петр Образцов:Привидения и другие сюрпризы науки
Петр Образцов о книге Уильяма Литла "Личная жизнь духов и привидений" и книге Карла Саббага "Веревка вокруг Земли"
Максим Артемьев:Сенчин – оазис публицистики
Максим Артемьев о книге Р.Сенчина "Тёплый год ледникового периода"
Василий Костырко:"Моя твоя понимай нету", или Почему так важно оправдывать доверие
Книга американского лингвиста Дерека Бикертона "Язык Адама: Как люди создали язык, как язык создал людей" посвящена проблеме происхождения языка. Об этой книге - Василий Костырко.
Андрей Тесля:Апология Руссо, написанная Баткиным
Рецензия на книгу Л.М. Баткина "Личность и страсти Жан-Жака Руссо".
Игорь Бондарь-Терещенко:Снегири не гири
Рецензия на сборник рассказов Александра Снегирёва "Чувство вины".
Игорь Бондарь-Терещенко:Учитель и ученик
"Учитель цинизма" Владимира Губайловского – рассказ о том, как физики становятся лириками, а математики, даже изначально будучи лириками, переквалифицируются в циников.
Николай Петров:Заслуженный наблюдатель
Переиздание книги Михаила Ямпольского "Наблюдатель", безусловно, свидетельствует о том, что за прошедшие двенадцать лет социокультурный статус ее автора значительно укрепился.
Елизавета Маньковская:В спасительной правоте
Бывают ли воспоминания, читающиеся как авантюрный роман или остросюжетный детектив? Мемуары Нелли Морозовой "Мое пристрастие к Диккенсу" — пример положительного ответа на этот вопрос.
Дмитрий Баюк:Ученый в юбилейный год
Книга Бэнвилла посвящена судьбе Иоганна Кеплера, которая редко привлекает к себе внимание романистов. Однако фигура Кеплера очарует всякого, кто найдет досуг поинтересоваться историей Научной революции XVII века.
Екатерина Дайс:"Аффтар, выпей йаду", или Исповедь и Жан-Жак
Значимость этой книги Сильвии Зассе чрезвычайно высока и с каждым годом будет только расти. Это связано с тем, что, изменяясь сообразно эпохе, исповедь и признание все равно остаются в нашей жизни в качестве ее важной части.
Сергей Костырко:Три книги от Сергея Костырко
Три книги от Сергея Костырко: Мо Янь, Вера Павлова, Вадим Ярмолинец
Александр Марков:Три книги от Александра Маркова
Три книги от Александра Маркова: Симона Вейль, Борис Гаспаров, Ольга Довгий.
Игорь Бондарь-Терещенко:И мальчики кровавые в меду
"Страна вина" Мо Яня - экзотическая смесь маоистских прокламаций со средневековой эротикой, а также постмодернистская ирония, настоянная на классических образцах игрового декаданса с мировой мистикой на посошок.
Андрей Тесля:Сердечный дилетантизм
Герцен сам предоставил основания для пристального внимания к своей частной, даже к "интимной" жизни. Мы публикуем эссе Андрея Тесли о биографии А.И.Герцена, написанной И. Желваковой.
Ли Син:Три книги от Ли Сина
Три книги от Ли Сина: Н.Сафиев, А.Мильштейн, А.Иличевский
Елена Трубина:Елена Трубина о книгах С.Фокина "Пассажи: этюды о Бодлере" и А.Ипполитова "Особенно Ломбардия"
Елена Трубина о книгах С.Фокина "Пассажи: этюды о Бодлере" и А.Ипполитова "Особенно Ломбардия"
Татьяна Баскакова:Процесс над Кафкой: Кафка в русской культуре
Слово "кафкианский" сделалось вдруг очень актуальным в России. Не впервые. Об этом в рецензии Татьяны Баскаковой на монографию "Франц Кафка в русской культуре".
Игорь Бондарь-Терещенко:Жизнь на улице кой-кого
Игорь Бондарь-Терещенко о книге Валерия Вотрина "Логопед"
Андрей Тесля:Между идеологией и реальностью
Андрей Тесля о книге Игоря Христофорова "Судьба реформы", где автор предлагает качественно новый взгляд на важнейшее событие русской истории XIX века – крестьянскую реформу – за счет помещения ее в новые рамки.
Игорь Бондарь-Терещенко:Берут в космонавты?
Роман Игоря Савельева "Терешкова летит на Марс", опубликованный в "Новом мире" и вышедший отдельной книгой в издательстве - потенциальный бестселлер о новом на сегодняшний день поколении.
Мария Юрлова:Одна книга — одна революция
Целью публикации книги, озаглавленной "Лекции по политической философии Канта", является знакомство читателей с проделанной Ханной Арендт работой по демонстрации наброска политической философии, содержащейся в "Критике способности суждения".
Анна Ямпольская:Размышления о Боге в век технологий
Новая книга богослова Джорджа Пэттисона представляет собой глубокий анализ кризиса мышления о Боге. Она напоминает нам: мышление — это не усвоение и воспроизведение правильных мнений, а одинокое и опасное предприятие.
Ольга Серебряная:Тройственный дебют и орангутанги мысли
Книги в наше время пишутся и читаются, - говорит Ларс Айер, - но никто не понимает, зачем это делается. Ольга Серебряная пишет о том, зачем нужны романы самого Айера, старшего преподавателя на философском факультете Университета Ньюкасла-апон-Тайн.
Андрей Тесля:Оправдание права
Андрей Тесля о вышедшей на русском языке книге польского историка философии Анджея Валицкого "Философия права русского либерализма".
Кирилл Кобрин:Памятник
Кирилл Кобрин в контексте своей личной жизни, истории СССР и постсоветской России, в контексте британской и валлийской истории и в контексте истории Welsh studies, начиная с первого номера первого тома.
Иван Давыдов:Прямая речь
В 2012 году была впервые переиздана книга Григория Зельницкого "Описание происшествий 1812 года, случившихся в Калужской губернии". Иван Давыдов написал об этом почти двухсотлетнем свидетельстве региональной истории войны.
Вадим Штепа:Вечное русское путешествие
Размышления Буковского - даже с поправкой на разницу эпох - продолжают оставаться современными для тех, кто задумывается об этом контрасте между Россией и Европой, и о том, почему же он все-таки сохраняется.
Анатолий Денисенко:Читать или не читать, вот в чем вопрос
Анатолий Денисенко о книге Пьера Байяра "Искусство рассуждать о книгах, которых вы не читали"
Ли Син:Три книги от Ли Сина
Три книги от Ли Сина: Юрий Мамлеев, Алексей Иванов, Сергей Жадан
Ольга Балла:Книга улик
Ольга Балла о книге Екатерины Дайс "Психея и рок: Статьи о современной культуре"
"Праздничная гора" Алисы Ганиевой
О новой книге Алисы Ганиевой "Праздничная гора" – Максим Артемьев и Василий Костырко.
Александр Марков:Пригов и прямая перспектива
Александр Марков о Дмитрии Александровиче Пригове и ренессансной живописи
Андрей Тесля:До и после передвижников
Андрей Тесля о книге А.Бобрикова "Другая история русского искусства"
Анатолий Денисенко:Непокорный пастор: от Исповедания – к Сопротивлению
Анатолий Денисенко о книге Дитриха Бонхёффера "Праведник мира против третьего рейха. Пастор, мученик, пророк, заговорщик"
Андрей Тесля:Музыка искусства
Перед нами книга, сама являющаяся великим произведением искусства. Того, что порождается стремлением к абсолюту. Отсутствующему. Но и своим отсутствием – пробелом – порождающим через осознание отсутствия истинное искусство.
Александр Марков:Замок открытого сердца
Александр Марков о знающем незнании Л.Н. Толстого и В.В. Бибихина
Василий Костырко:Я царь, я раб, я червь, я Бог
Воге постоянно подчеркивает, что со времен Сократа самопознание и приготовление к смерти - смежные, взаимопереплетенные философские практики.
Александр Храмов:Империя, свались с наших плеч
То, что колониальные, ориентальные мотивы русской культуры и политики теперь тоже, наконец, получили концептуальное осмысление, заставляет задуматься – а уж не начинают ли где-то там, в недрах колонизированной страны, вдали от ученых кабинетов, пробуждаться "васьки" и "машки"?
Александр Марков:Узус или узурпация? Шмитт и Арендт в городе Ν.
Александр Марков о новых книгах Карла Шмитта и Ханны Арендт
Андрей Тесля:Знакомый Гегель с незнакомой биографией
Тот Гегель, который презентуется французскому читателю как "новый", оказывается на удивление знаком читателю русскому по биографическим текстам, например, А.В. Гулыги или В.С. Нерсесянца.
Екатерина Дайс:Сапфо Зонтаг, или Гусейнов, молчать!
Есть книги, которые дают ответы, а есть те, которые ставят вопросы. Идет это, вероятно, еще с Сократа. За Сократом записывали ученики, а Гасану Гусейнову приходится писать свои книги самому.
Анатолий Денисенко:Что современно? Кратко о новой книге Агамбена
Анатолий Денисенко о книге Джорджио Агамбена "Что современно?"
Дмитрий Лисин:Три книги от Дмитрия Лисина
Три книги от Дмитрия Лисина (Владимир Мартынов, Эдуард Лимонов, Мишель Уэльбек)
Татьяна Литвин:Легкое обаяние субъективизма
Татьяна Литвин о сборнике статей "Субъективность и идентичность"
Сергей Костырко:Смена оптики, или Расставание со стереотипами
Историю русского искусства Бобриков прослеживает от искусства примитива начала XVIII века до Кустодиева, Бакста, Петрова-Водкина и других художников самого начала ХХ века. Но особо подробно, как на ключевом для истории русского искусства, останавливается автор на сюжете XIX века.
Екатерина Дайс:Крокозябры Плеромы
Гораздо более реальными, чем люди, у Щербины становятся символы, знаки, слова. Это поэзис семиотического, превращающийся в диктатуру языка. Так, сама структура речи, согласно автору, может оказывать терапевтическое воздействие.
Алексей Миноровский:Три книги о старообрядчестве от Алексея Миноровского
Три книги о старообрядчестве от Алексея Миноровского
Василий Костырко:Искоренение дара, или О писателях тонких и толстых
Марина Палей пишет не комедию, а горький памфлет. Речь идет не о том, как Жирняго становится художником, а о том, как он им быть перестает, потому что такова родная почва, более пригодная для произрастания осин, чем для культивации цветущих лимонов.
Александр Марков:Писание Лакана: без перевода, без искажений
Александр Марков о Лакане как теоретике сакрального
Александр Марков:"Живой классик" в университете: опять о непереводимости
Александр Марков: "Живой классик" в университете
Александр Марков:Мера и стадий: непереводимость большого мифопоэтического времени
Александр Марков о книжных изданиях мало- и неизвестных трудов академиков М.Л. Гаспарова и В.Н. Топорова
Андрей Тесля:"Хочу быть верно понятым..."
Империя и империализм по Саиду – это никак не только политика и не привычная смычка политики и экономики со спорами о том, какой из элементов будет определяющим. Империя всегда и некое эстетическое действие, воля и наслаждение от власти, эстетическое переживание.
Епископ Григорий (В.М. Лурье):Пособие по математической обработке душевных сокровищ
Появление профессиональных психологических тестов в обычной жизни интернет-пользователей — это, повторим, явление уже не новое. Но с выходом третьего издания классической книги Феликса Борисовича Березина и его теперь уже покойных двух соавторов нечто существенное добавляется и меняется.
Александр Котов:Роковая муза русского шульгиноведения
Александр Котов о книге Д.И.Бабкова "Государственные и национальные проблемы в мировоззрении В.В. Шульгина в 1917-1939 гг"
Андрей Тесля:После традиции
Андрей Тесля о работах Яакова Каца "Традиция и кризис" и "Исход из гетто"
Александр Марков:Джойс: в сетке Дюрера, в наброске Альберти
Александр Марков о возможных способах переводить последнюю книгу Джойса
Сергей Костырко:Россия, которая всегда с тобой
Сергей Костырко о книге Самуила Лурье "Изломанный аршин"
Анатолий Денисенко:Пророк сегодня больше чем пророк
Анатолий Денисенко о книге Уолтера Брюггемана "Пророческое воображение"
Александр Марков:Политика Европы: почтовая открытка от Руссо к Хайдеггеру и обратно
Александр Марков о первом полном русском переводе «Цолликоновских семинаров» Мартина Хайдеггера
Екатерина Дайс:Лимб Лемберского
Екатерина Дайс о книге Павла Лемберского "В пятьсот весёлом эшелоне"
Роман Сенчин:Писатель: ответственность или свобода?
Роман Сенчин о книге Владимира Яранцева "Человек, который написал «Щепку»: Повесть-повествование из времён, не столь отдалённых"
Александр Марков:Политическая форма и понятие безопасности
Поневоле книга Майера, скрупулёзное изложение "истории идей", взывает к размышлению не о центральных понятиях Шмитта и Штрауса, а о тех понятиях, которые обрамляют эти центральные понятия, и становятся "непереводимыми".
Александр Марков:Солнце и жизнь Гераклита Эфесского
Александр Марков о причинах непереводимости Гераклита Тёмного
Ольга Балла:И воронка с синей глазурью
Ольга Балла о книге Катарины Венцль "Московский дневник: 1994-1997"
Василий Костырко:Поэзия и правда
Осипов пишет о том, что больные, чьи основные эмоции – это страх смерти и страх перед жизнью, неспособны выполнять даже самые элементарные предписания врачей. А это значит, что если и литература позволяет что-то в этом смысле исправить, то она тоже жизненно необходима.
Антон Семикин:"Немцы" в городе
Признаться, я с опаской садился за эту книгу, более того — долго откладывал момент начала чтения. К жизнедеятельности российского чиновничества я всегда относился с дистанцированной брезгливостью.
Елена Герчук:Каждая новая книга требует нового изобразительного языка
Книга с ее синтетичностью, с разными уровнями воздействия – текстовым, визуальным, тактильным, предметным, – много вещей современному искусству могла бы объяснить.
Екатерина Дайс:Пляжное чтиво
Гностический посланник в атеистической Москве, не верящей слезам Герды, Михаил Елизаров напоминает нам о Софии и Демиурге, о сынах света и храбрых рыцарях-тамплиерах. Всё это подаётся через призму детской сказки, мультика, кино – заведомо несерьёзных жанров, далёких от магии.
Вита Градова:В поисках иллюстрации
Если любишь книжки с картинками, то в какой-то момент начинаешь искать картинки уже без книжек – в бесконечных недрах интернета. Чтобы облегчить поиск тем, кто только начинает разбираться с обширным предметом детской иллюстрации, дадим несколько полезных ссылок.
Дмитрий Лисин:Джонатан Литтелл. Благоволительницы, роман
Литтелл посмотрел на войну в Югославии, Чечне и Африке. Парадокс! Этого, оказывается, достаточно, чтобы засесть в Москве и за два года написать огромный эпос про вторую мировую от лица эсэсовца Максимилиана Ауэ.
Биография Бога: от Бога неведомого к Богу непостижимому
Биография Бога. Все, что человечество успело узнать
Анна Ямпольская:Дар в пределах только феноменологии
Не так уж часто российский читатель получает возможность ознакомиться с фрагментом книги раньше, чем она будет опубликована на языке оригинала; однако именно это произошло с новой книгой Жана-Люка Мариона.
Екатерина Дайс:Голоса гностицизма
Насквозь гностичная, русская культура просто вопиет о том, чтобы её исследовали с этой точки зрения. И какие-то усилия предпринимаются: Михаил Бойко, Сергей Слободнюк, Игорь Яковенко целенаправленно работают в этом направлении. Но таких учёных и философов должно быть больше.
Экспериментальный театр против «общества спектакля»
Перформансы насилия: Литературные и театральные эксперименты "новой драмы"
Ударные труженики калейдоскопа
Сюрреализм и театр: К вопросу о театральной эстетике французского сюрреализма
Екатерина Дайс:Теология бога-собаки
Михаил Лаптев. Тяжёлая слепая птица. М.: «Крымский клуб», 2012. – (Серия «Зоософия»). – 90 с.
Василий Костырко:Там, где нас нет
Все это - вызов и социуму, и его потустороннему двойнику, иерархии богов и духов, каковые немедленно напоминают о себе. И в результате уже сам Мэбэт, подобно седому медведю, умирает, а затем воскресает, но уже совершенно другим в нравственном отношении человеком.
Василий Костырко:Смывая коросту инфантилизма
Дмитриев предлагает нам оригинальный, захватывающий и жуткий сюжет. Держит читателя в напряжении, мастерски создавая и обманывая ожидания. Угадать, "на чем сердце успокоится", невозможно до самого конца. Даже критик-профессионал, взявшийся за эту книгу с одной только целью учета и анализа явлений современной культуры, не в состоянии читать ее "с холодной головой" - героям невозможно не сочувствовать.
Максим Артемьев:Последние тайны Берии
Максим Артемьев о книге "Политбюро и дело Берия. Сборник документов"
Внутренний враг: Шпиономания и закат императорской России
Взгляд иностранного историка способен оказаться особенно продуктивным
Василий Костырко:Жертвоприношение. О новом романе Марины Палей
Особенностью романа Палей оказывается то, что «архетип жертвоприношения» провозглашается в нем условно пригодным, спасительным не для всех. Более того, автор от первого лица заявляет о своей солидарности именно с тем героем, которому "жертвоприношение" не помогло.
Роман Сенчин:Новые политические
И вот к какому выводу приходишь, прочитав два, три, десять текстов из "Лимонки в тюрьму": люди с активной жизненной позицией, с обостренным чувством справедливости, стремящиеся зарабатывать большие деньги, любящие рисковать, попросту не могут не оказаться за решеткой.
Расширение пространства музыки пронизывает время
Ноты как дыхание, нотный стан как панорама открытий
Андрей Тесля:Свои и чужие: поляки в столице империи
Имперская столица в описании поляков и поляки в Петербурге, данные в самоописании – ценный элемент общей картины, интересный не только фактическим материалом, но и непривычным углом зрения, заставляющим задуматься над вопросами, нередко ускользающими в привычном, фиксированном на имперском целом, рассуждении.
Александр Марков:Положительный смысл непереводимости
Книга Олега Хархордина, ректора Европейского университета в Санкт-Петербурге, говорит о многочисленных странностях политического языка в России, после которых становится невозможно так просто, как раньше, говорить о "российской правде" или "российских заблуждениях".
Гуидо Карпи:“Достоевский-экономист”: поэтика и социология
Эта книжка сложилась из работ, вызванных к жизни историко-литературным и теоретико-методологическим замыслом, согласно которому историческая реальность является единственно возможным объектом искусства.
Лев Пирогов:О долготерпении
Вот поэтому замечательная книга Владимира Клевцова обречена быть Золушкой, которой не подарили платья и не пустили на бал. Не станет она принцессой, и сказку никто не сочинит о ней. О чём тут сочинять, если не станет. Мы в нашем супериздательстве сейчас вообще больше бакуганами занимаемся.
Когда общество не управляется с собой, но управляет собственным неравенством
Неравенство целей и спектр нового равенства
Идентифицировать и управлять
Как складываются практики властвования и в чем их имперское своеобразие
Дмитрий Лисин:Три книги от Дмитрия Лисина
Нам становится абсолютно ясно, что мы всё-таки не компьютеры. Не программы автореагирования на раздражения, не никому ненужные безличные машины восприятия. Мы живы, горячи и предельно интересны для мира и самих себя, только очень устали в обездушенном мире.
Андрей Тесля:"Не возлюбивши покоя"
До самой смерти Аксаков не "возлюбит покой" и не "успокоится духом", но в 50-е, в сложной житейской суете, в постоянном беспокойстве и неудачах, в ощущении себя "не у места", он сумеет выработать себя, обрести жизненную твердость и новое чувство чести.
Василий Костырко:Свободное движение в России: к истории правил эксплуатации "личного тела"
Если философия исчезает из вузовских программ как предмет, то современный маркетинг так и норовит продать нам идею вместо вещи, обзывая философией марку обуви или одежды. Телесные практики присутствуют в нашей жизни как специфические бренды, соединяющие торговлю аксессуарами с некими моральными максимами и принципами биомеханики.
Сергей Костырко:Три книги от Сергея Костырко
Похоже, мы уже обреченно согласились с тем, что сколько у нас политических партий, сколько "национальных лидеров" - столько и вариантов отечественной истории. И все-таки - история существует. Вопреки всем усилиям массмедиа.
От городской рассеянности к сельской сосредоточенности
Политический капитал против экологического дохода
Либерализм сбережения как благородство самопожертвования
Экономика не должна стать обыденной, а политика – надоевшей
Опыт пространства вдохновляет на создание жизненных перспектив
Основание мысли требует времени и созидает почтение ко времени
Знание становится социальным институтом, а социальный институт – событием
Социальная опека знания дарит вдохновение
Самосознание разума – только одна из ступеней к его открытости
Рациональность отстраняется от желаний, но обретает любовь
Андрей Тесля:Русские беседы
Центральная тема переписки – осмысление случившегося, опыта революции и гражданской войны, попытка найти ответ на вопрос о причинах, критически осмыслить свое прошлое. Но поскольку это переписка политиков, то осмысление прошлого у собеседников неизбежно обращено своими выводами к настоящему и будущему – достигнуть понимания, как надлежит действовать сейчас.
Василий Костырко:Инженеры человеческих душ в джунглях постмодернизма
Набор вошедших в книгу конкретных исследований наводит на мысль, что заинтересованными читателями "Теории повседневности", кроме социологов, могут оказаться нынешние инженеры человеческих душ. Ведь предмет наблюдения и анализа – это существование "маленького человека" в неких предлагаемых обстоятельствах.
Александр Котов:Газированный напиток русской демократии
В отличие от своих оппонентов слева, Владимир Митрофанович никогда не вмещался "в формы узкие юридических начал" идеологии и партийности. Вечная же тяга к популярности превращала его - монархиста, сделавшего "первый выстрел революции" - в политика макиавеллистского типа.
Андрей Тесля:Необычный средний человек
По своему культурно-бытовому облику Тихомиров так и остался типичным русским интеллигентом – необычным для этой среды был его идеологический выбор, что порождало странную фигуру: интеллигента, с сохранившимися студенческими привычками 70-х годов, за накрытым клеенкой столом, толкующего Апокалипсис или пишущего о христианском смысле монархической власти.
Иван Шипнигов:Без языка
Получается удивительная вещь: когда Сорокин находится в образе кого-то другого, он может живописать природу, пиры, балы и охоту не хуже Льва Толстого, воспевать партийный съезд не хуже Бабаевского, смаковать эротические лесбийские утехи не хуже любого бульварного литературного негра. А когда нужно рассказать историю своим языком — то получается телеграфный стиль. Нет своего языка.
Анатолий Копейкин:Националист-парадоксалист Александр Горянин
Александр Горянин уверен в отличном будущем нашей горячо любимой родины и желает эту свою уверенность передать читателю. Понятие "духа нации" — одно из главнейших для него понятий: нация должна быть бодра, уверена в себе — и успех придет сам.
Андрес Буллер:Райнхарт Козеллек о человеческих горизонтах восприятия прошлого
Именно с конца XVIII века стала возможной история как таковая, которая вовсе не отменила отдельные единичные истории, а охватила их одним понятием. Истории как таковой “в пространственном отношении соответствует мировая история”, во временном отношении ей соответствует тема человеческого прогресса, “которая приобрела смысл и значение вместе с историей”.
Александр Марков:Нация России и запас прочности воображения
Строительство нации в России затруднено целым рядом обстоятельств, начиная от отсутствующей национальной идентичности ("Россияне" - это обозначение политического проекта, а не гражданского состояния), и кончая отсутствием последовательной внешней политики.
Андрей Тесля:История славянофильского журнала
Журнал вытеснял книгу, обладая целым рядом преимуществ: если книготорговле было трудно добраться до русской провинции – губернских и уездных городов, не говоря уже о дворянских имениях, - то журнал получал доступ к читателю через почтовую сеть.
Сергей Костырко:Три книги от Сергея Костырко
Три книги от Сергея Костырко, литературного куратора "Журнального зала"
Кирилл Кобрин. Текстообработка
Механизмы, посредством которых одни тексты вызывают к жизни другие: шестерёнки и винтики традиции
Мария Рыбакова. Гнедич
Роман Марии Рыбаковой об одинокой и неуютной жизни первого русского переводчика «Илиады»
Андрей Тесля:Грустная история
Оказывается, что Ясинскому нечего сказать. Со временем меняются оценки, переписываются эпизоды – но пустота неизменна, только ранее она заслонялась привычной формой, теперь же видна непосредственно.
Юрий Угольников:Травмированный Ерофеев и невидимый Высоцкий
Незабвенная поэма Венедикта Ерофеева незаметно покрылась облагораживающей патиной времен. Жизнь алкоголиков и маргиналов, о которой он рассказывал, воспринимается теперь с какой-то любовью и ностальгией даже теми, кто понятия не имеет, как очищать политуру и в глаза не видел ни Зубровки, ни Кориандровой.
Андрей Тесля:Политическая алхимия
Если Макьявелли воссоздает народ, наделенный virtu, для государства, достойного этого имени, то для Фрайера речь идет о Государе, использующем государство для того, чтобы возродить народ.
«Несуществующий субъект» в оковах массмедиа
Одна из последних работ классика социологии Никласа Лумана
Иван Шипнигов:Смертью смерть на брудершафт
Чем ближе действие подходит к дате, изменившей личную историю каждого русскоязычного читателя, тем яснее и холоднее понимание того, что если все на самом деле было не так, то вполне могло быть именно так.
Андрей Тесля:"Кровь событий"
История русской культуры советского периода продолжает оставаться ненаписанной – существуя лишь в эпизодах, фрагментах. Личная память, память участника – и немногие человеческие документы, созданные в бесчеловечное время – то, благодаря чему это время обретает свою реальность.
Андрей Тесля:“Юный cтаричок” Серебряного века
Вот эта самая "неинтересность" и представляет интерес – как довольно скромный по своим творческим дарованиям человек впитывает и воспринимает культуру "серебряного века" и как он встраивает себя в нее, ретранслирует ее другому собеседнику, выступая в качестве "фигуры-посредника".
Андрей Тесля:Универсальная формула
Согласимся, что Эко – моралист, но далеко не столь прямолинейный: собственно, как и всякий настоящий моралист, он понимает, что если моральное решение и действие – просты, но этическое мышление неизбежно сложно – настолько, насколько оно стремится быть адекватным своему предмету.
Когда недоверие требует заключить с ним соглашение
Нищета политологии: отмирание обязательств государства
Литература – одежда для тех, кого опыт выставил напоказ
Перевернуть страницы истории так же тяжело, как выдержать опыт данного момента
Психика – не собственность, а аренда ради блага людей
Антипсихиатрия – большой эксперимент, улучшивший параметры научной жизни
Выбор одного человека может преобразить позицию многих людей
Исследование культуры уважения – необходимое дополнение к исследованию идеологий
Управление отсутствующим объектом как место святости
Логика таинства разрушена, логика власти критикуется
Как культивировать свободу, не утрачивая ее в ходе этой работы
Теория ориентирует в мышлении, мыслящем не меньшее, чем мир
Наслаждение на глубине, а потребление на поверхности
Удовольствие заставляет даже привычку стать мыслящей привычкой
Развлечения большого города всегда должны быть под окном
США входили в историю парком паровозов и парком развлечений
Современный город – уже не спрут, а коралл
Граница между домом и городом стерта хорошей теплоизоляцией здания
Андрей Тесля:Три книги от Андрея Тесли
Впервые публикуемая полностью выявленная на данный момент переписка Гилярова-Платонова с Победоносцевым – уникальна среди прочих источников по целому ряду причин....
Ольга Балла:Иное: сделай сам
Всплеск интереса к Другому (таким интересом, как мы знаем, был переполнен ушедший катастрофический век – и оставил его в наследство нынешнему, который тоже ещё себя покажет) – свидетельство того, что с так называемым своим что-то не так. В представляемых книгах рассматриваются некоторые из сегодняшних способов работы с Иным.
Алфавитный порядок позволяет обновить философию Возрождения
Как политика становится классикой и перестает быть современностью
Театр – самое упорядоченное государство, которому не хватает только конституции
На смену театральному роману пришла театральная эпопея
Андрей Тесля:Фуко: власть как личная проблема
Если ранее правили территорией, а сила правителя измерялась богатством, его личной казной, то с конца XVI – первой половины XVII в. власть обретает новый объект – "население" и новый субъект, существующий по сей день – государство, вырастающее из понятия "государственного интереса".
Сергей Костырко:Три книги от Сергея Костырко
Сергей Костырко – литературный критик, эссеист, прозаик, литературный куратор «Журнального зала».
Страдания юного литературоведа, книжный вист и декорация любви
Культурная политика в отсутствие политических сил и намерений
Большая магистраль между «управлением» и «поведением»
Государственный интерес становится маргинальным и революционным
Если искусство есть, то все позволено
Яркость нас шантажирует, а контрастность возвращает в реальность
Странствие в туннеле человеческих и эстетических отношений
Лица не очаровывают или разочаровывают, а дают пройти через себя
Прекрасная и опасная ясность перевода
Петербургская школа перевода наконец получила книжный памятник
Сердечный пир Достоевского и Канта: разговоры почти обо всём
Как мыслителям не запутаться в нитях разговора
Фотография как чудесное соавторство природных явлений
Одиночество фотокамеры никогда не означает меланхолии
Современные медиа – все иллюстрации только на обложке
Современные медиа – все иллюстрации только на обложке
Концепты политической культуры могут стать возвышающей правдой
Эксперименты с политическими концептами важны для публичной политики
Добровольцы Северной России участвовали в Гражданской войне совсем не добровольно.
История белого движения – это также история российского хозяйства и права
Ольга Балла:Три книги от Ольги Балла
Чтобы добиться бессмыслицы, надо ещё постараться: смыслы преследуют человека практически везде. Особенно там, где он менее всего склонен это замечать: проглатываются им с каждым куском пищи, льнут к телу вместе с одеждой.
Плащ «культового писателя» тяжёл, а походка легка
Исследование культовых фигур в знакомой нам литературе
Юрий Трифонов. Собрание сочинений в 4-х томах.
В нынешнее собрание вошел весь корпус хрестоматийного Трифонова
Гражданство и гражданское общество
Гражданство как активное начало способно послужить принципом идентичности для различных жителей одного государства
Следующие 10 лет
Толерантность и либеральное равенство оправдывается тем, что все население земного шара суть граждане одной глобальной страны со столицей в Вашингтоне
Немецкий проект соцгорода: бюргерская коммуналка
Германский интерес однажды обернулся советским коллективизмом
Фотография – свет близких звезд
Камера затягивает фотохудожника в воронку материального, но он остается на поверхности
Третий рейх. Дни войны
Начало XXI столетия – самое подходящее время для нового взгляда на историю второй мировой войны
Диана, Бафомет и другие герои
Мода на сложность заставляет поспешно примерять на себя маски из прошлого.
Довлатов и окрестности
У филологической прозы Гениса совсем не филологическая задача — найти автора среди слов.
Сталин и писатели
«Как пушкинская старуха, Сталин пожелал, чтобы золотая рыбка искусства была у него на посылках. И, как пушкинская старуха, остался у разбитого корыта».
Исследуя постсекулярное
Наконец-то, вышло первое серьезное академическое издание, призванное критически и всесторонне разобрать концепцию «постсекулярного».
Религия в публичном пространстве – спор Хабермаса, Тейлора, Батлер и Уэста
О месте религии в публичном пространстве в Нью-Йорке дискутировали Юрген Хабермас, Чарльз Тейлор, Корнел Уэст и Джудит Батлер
Между натурализмом и религией
Хабермас первым из своего поколения интеллектуалов почувствовал те изменения, которые начали происходить с религиозными традициями
Совершенная строгость. Григорий Перельман: гений и задача тысячелетия
Для того, чтобы стать героем нашего времени, нужно, чтобы о тебе написали сначала в газете, потом в популярном журнале, потом в книге
Всё и ничто: символические фигуры в искусстве второй половины ХХ века
В искусстве второй половины двадцатого века важнее не производство, а умение разглядеть музей даже в уличном ларьке
ЛЮДИ НА ПОЖАРАХ. Экспресс-анализ по остывшим следам
Эту книжку редко в Москве увидишь. Мне она досталась в Калининграде, хотя издана в Перми.
Ставрополь глазами иностранцев
Британские, французские и польские путешественники и шпионы в Ставрополе
Интеллектуальный язык эпохи
В издательстве "Новое литературное обозрение" вышел любопытный сборник докладов конференции «Интеллектуальный язык эпохи».