Мера и стадий: непереводимость большого мифопоэтического времени

В последний месяц вышли две книги, представляющие переводческое и интерпретаторское наследие двух крупнейших российских филологов совсем недавнего прошлого. Книга В.Н. Топорова – сравнение гимнов Пиндара и гимнов Ригведы, тончайший анализ словоупотреблений, которые могут лечь в основу реконструкции мифологических представлений. Книга М.Л. Гаспарова – переводы больших поэтических форм Средневековья, которые дают понять, как развивалась на средневековом Западе вообще литературная культура, насколько она могла «поднять» литературную традицию. В обоих случаях речь идёт о том, что крупные поэтические произведения, при всей изощренности и прихотливости образов, оказываются мощными базами, способными нести на себе громады мифопоэтического (как у Топорова) или литературного (как у Гаспарова) прошлого.

Эти книги связаны друг с другом: В.Н. Топоров охотно цитирует статью М.Л. Гаспарова о Пиндаре, а М.Л. Гаспаров, хотя и не цитирует своего коллегу, самим своим подходом посылает ему приветствие. Он тоже исследует исчезнувшие большие пласты и области культуры: средневековые «Возрождения» реконструировать так же трудно, как и мифологическую фольклорную древность, чем занимался Топоров. Здесь так же точно требуется не горизонтальная, а вертикальная интуиция; не прослеживание влияний и других способов передачи смысла, но понимание того, как смысл постепенно приходит к своему воплощению. На этой вертикали только и кристаллизуется то целое, которое мы и можем назвать большой культурой: культурой, по-настоящему вошедшей в рост, и находящей в себе образец собственной прозрачности. Эта прозрачность дается языком; но от смысла до языка путь весьма долгий по ступеням борьбы с окружающей реальностью, по градациям поражений и побед.

В.Н. Топоров хвалит М.Л. Гаспарова за ту непереводимость, которую он добавил для того, чтобы сразу одержать переводческую победу над текстом. Это слово «мера», которое он привносит даже там, где его нет в оригинале у Пиндара:

«Но стихия меры и мерности неявно и тем не менее ощутимо присутствует и в других местах, пронизывает многие части текста. Поэтому, имея прежде всего в виду глубинный смысловой уровень, переводчик прав, употребляя слово мера и подобные ему там, где в пиндаровском тексте слово μέτρον отсутствует. Чтобы убедиться в этом, — несколько примеров: Малый в малом, большой в большом, Это и я, Осеняющего меня демона Чтущий всею мерою ума при [Малый в малых, большой в больших вещах Буду, говорящего всегда надвое Демона буду чтить, послужив ему по (κατά – можно, в принципе, перевести «в меру того-то») собственному умению] (Pyth. 3, 107—109); Врожденная доля – Мера всем свершениям человеческим при [Мощь (πότμος) считается сродственной делах во Всех] (Nem. 5, 40—41); Но тебе, Феариаон, Должной мерой отмерила она зажиток при [Феариаон, тебе надлежащий момент (καιρός) счастья Дает она] (Nem. 7, 58—59); Если ты сплетешь для Евксенидов Жизнь по мере их… при [Если ты сладишь им проживание достаточно крепкое под ногами] (Nem. 7, 98 и слл.); Десять тысяч торных дорог след в след Мерены по вашим подвигам при [мириады добрых дел нарезаны для сотен ног путей] (Isthm. 6, 22 и сл.) и т.п. (с. 26—27, греч. текст Пиндара я заменил подстрочником в квадратных скобках – А.М.)

Замечательно, что сказано не «однокоренные», а «подобные» -- важно не то, что слово мера в своем корне выковывает свой смысл, а в том, что подобия указывают на разные сходные ситуации, в которых мера и возникает. Так что само словоупотребление В.Н. Топорова в описаниях предмета, на которое никто еще не обращал специального исследовательского внимания, говорит нам, в какую сторону надо смотреть. В данном случае не на этимологии, которыми В.Н. Топоров занимался, а на живые сцены, ситуации, в которых действуют не слова и смыслы, а предметы и условия материального мира. Как пишет дальше сам Топоров:

«Такое введение в перевод слова мера при отсутствии в тексте Пиндара в соответствующих местах слова μέτρον оправдано и общей установкой поэта относительно того, каким быть человеку в мире, когда мир меняется, когда боги не открывают знамений людям, когда, наконец, предвидения будущего, на которое ориентируется человек, часто не соответствуют этому будущему. Самое разумное в этой ситуации – руководствоваться некоей мерой, умерить себя в своих желаниях, страстях, планах, легко оказывающихся несбыточными. Непостоянство мира, как он воспринимается людьми, которым закрыта божья воля, вынуждает человека искать нечто твердое, надежное, постоянно неизменное – меру…» (с. 27). Итак, мы видим, что с одной стороны мера «некая», она находится в какой-то дали от нас, как может быть «некий человек», которого мы не вполне разглядели из за величины расстояния между ним и нами. С другой стороны, эта мера «твердая» и «надежная», то есть по логике материальных вещей, локализованная в пространстве, неподвижная, имеющая точнейшую географическую привязку.

И такой предмет находится в середине книги – это сами условия античных конных ристалищ и необходимость подобрать для них терминологию, избегая омонимии. Следует напомнить, что античные соревнования не подразумевали, в отличие от наших современных, бега по кругу, но только round trip, туда-обратно: нужно было домчаться на конях или добежать до какой-то цели (meta), и затем бежать назад, резко развернувшись, но при этом не упав. Получается, что финиш всем ясен, и установить победителя на финише можно со всей несомненностью; но вот середина пути, meta, теряется в шуме стадиона, в риске сорваться, споткнуться, задеть мету колесом и разбить колесницу. Спина бегуна исчезает при ярком блеске солнца, колесница скрывается в пыли, чтобы потом вернуться к триумфу материальной неумолимости финиша.

Вот и встает вопрос, что считать мерой. Для античного сознания мера соблюдена там, где мы пришли к финишу, носителем меры оказывается финиш, и мера совпадает с победой. Кто соблюдает меру, тот и приходит первым. Об этом и пишет В.Н. Топоров: «Этот прямой, честный путь, это идение прямо к цели при всей их “мета-физичности” неотделимы от той доблести (ἀρετή), которая обнаруживает себя и у победителя состязаний, первым преодолевшего эмпирический, «физический», конкретный путь (в гимнах Пиндара не раз упоминается возвратный, повторный, ближний и дальний, дневной и ночной пути). Подлинно прямой путь – тот, что приводит к победе, путь героя-победителя». «Так же и предел (ἐσχατιά), конец пути, относится прежде всего к победителю в состязаниях: именно достижение предела делает последнего таковым и прекращает путь – каким бы он ни был, он вне игры и о нем нет и речи» (с. 114). Получается, что соблюдший меру и оказывается в конце вне игры богов и людей, той самой игры неизвестности и «неопределенности», которая и не даёт богам вместе с людьми одержать победу. Он победитель и он владыка и сообщник меры.

Тогда как мера для современного сознания – это скорее момент разворота, когда нужно быть предельно осторожным. Если для античного сознания мера статична, она остается всегда как внутренняя установка, которой надо «руководствоваться», — то современное сознание ей не «руководствуется», но прибегает к ней, потому что чем ближе к повороту, к мете, тем опаснее. Поэтому в современности невозможно античное устройство стадиона – нарастание опасности, которое при этом вроде как потребует не «экстрима», а «меры», разрушит всю зрелищность с точки зрения современных привычек.

И как тогда передать идею Пиндара о том, что мера – это поступательное равномерное движение, а не умеренность в тот момент, когда уже наблюдается разболтанность организма, уже нанесен вред потоку жизни, когда нужно срочно принимать меры (невольный, но нужный каламбур!) по исправлению ситуации? Что мера не только там, где «мета» и наибольшая опасность, но и где победа и всеми признанное и уже «документально легитимированное» свершение? Очень просто – переводчику нужно всякий раз упоминать меру там, где речь идёт о множестве дел, свершений и путей; чтобы читатель перевода не думал, что множественность дел разрешает менее строго относиться к регламенту времени и принципам организации труда. Упоминать меру там, где казалось бы, все обстоятельства привели к единому документальному результату, к единому основанию, где десять тысяч путей сходятся в одной точке, где десять тысяч взглядов смотрят на одно счастье. Именно там, где, казалось бы, всё уже измерено и учтено, и нужно отмерять ту жизнь, которое античное создание современников Пиндара и принимало за победу.

М.Л. Гаспаров не раз в своих переводах откликается этой мысли. Так, в переводе поэмы «Руодлиб» (с. 186):

«В меру ль поспел обед?» старик обращается к слугам.

«В самую меру, они говорят, берите и ешьте».

Заглянув в оригинал поэмы, выложенный в свободный доступ в электронной «Аугсбургской библиотеке", мы находим другое:

Is rogitat cena pueros essetne parata;

«Quam cito vos vultis» dicunt «cenare valetis.»

(Он спрашивает слуг, готов ли обед. Они говорят: «Как только вы пожелаете, можете пообедать»).

Как мы видим, никакой «меры» (лат. modus) в оригинале нет, а есть только готовый обед, есть только привычное нам по реализму «Кушать подано!» Но М.Л. Гаспаров, невольно соревнуясь по чуткости с В.Н. Топоровым, призывает вспомнить, что готовое для домодерного сознания – не просто данное как предмет потребления. Что именно в этом готовом – и победа, и мера, и сбытие этой меры больше, чем во время рисков готовки блюда. Именно здесь умеренность и неопределенность разговора стариков, слуг и гостей, ситуация коммуникативной неопределенности, оказывается торжеством вкуса, savoir-vivre героев поэмы. И вкуса литературного, позволившего двум великим русским филологам независимо друг от друга не только блестяще переводить и интерпретировать громадные тексты, но и изобрести новую непереводимость.

Топоров В.Н. Пиндар и Ригведа: Гимны Пиндара и ведийские гимны как основа реконструкции индоевропейской гимновой традиции. / ред. Н.П. Гринцер и др. – М.: РГГУ, 2012. – 216 с. – 500 экз. – (Orientalia et Classica, вып. XLIV).

Гаспаров М.Л. «Двойной венец»: Эпос и драма латинского Средневековья в переводах М.Л. Гаспарова. / сост., ред. М.Л. Андреев. – М.: РГГУ, 2012. – 288 с. – 500 экз. – (Библиотека журнала «Arbor Mundi»).

       
Print version Распечатать