Наблюдение за огнём внутри сосуда

Вальтер Беньямин три раза готовил к печати свои рассказы о берлинском детстве, всякий раз пытаясь отделить вещи, замыкающие на себя, поглощающие всё внимание героя, от вещей провоцирующих, побуждающих к действию, способствующих взрослению. Топика книги о детстве ожидаема – длинный коридор родительских владений, летняя дача, громыхающие составы и загадочные соседние кварталы. Так же знакомы и состояния: затяжная болезнь, игры в поиск сокровищ, драгоценные книжки с картинками, риск заблудиться в парке. Но есть те черты, которые отличают прозу Беньямина от знакомых нам «Детства Люверс», или, скажем, «Кондуита и Швамбрании». Прежде всего, Беньямин мыслил не в координатах мечты и действительности, но в координатах победы и поражения: «Можно было бы написать историю моего правления, которое началось возведением меня на престол с соизволения летнего дня и завершилось переходом моей империи под власть поздней осени». Затем, мечта никогда не выстраивает воображаемый мир по готовым моделям, но отвоевав его, находит его буквально рядом, на соседней улице или в соседней комнате. Соседнее – самое неведомое, самое близкое от нас отделено от нас стеной, стеклом или портьерой, но потому оно и самое свободное. Уроки свободы у Беньямина – это уроки мечты, несмотря на длящееся сражение с болезнью, страхами, подавленными состояниями или непонятными отроческими возбуждениями; и мечта действует не как случайный ящик условностей, но как воронка, затягивающая ввысь, и позволяющая посмотреть на мир глазами солнца. И наконец, освоение окружающего мира строится не как квест, подстерегающий незнакомыми впечатлениями и резкой большой ощутимостью каждой новой вещи, но как напротив, маркирование вещей, мысленное прикрепление к ним табличек. Только табличка эта указывает не только род, вид и параметры вещи, но и её очаровательность, утомительность или способность обнадёживать. И как раз здесь философ Беньямин, со своим аналитическим умом, внезапно оказывается охвачен той тоской и счастьем, которая у других писавших о детстве шла через ткань вещей до мира слов, потому что сама философия, в образе няни или соседской девочки, стала прислушиваться к тому, о чём тоскует отдельное слово, чему его не хватает, и чем оно может порадовать другое слово. – А. Марков.

Беньямин, Вальтер. Берлинское детство на рубеже веков. / Пер. Г.В. Снежинской, под науч. ред. А.В. Белобратова. – М.: ООО «Ад Маргинем Пресс»; Екб.: «Кабинетный ученый», 2012. – 144 с. – 3000 экз. – (Серия: «Библиотека журнала “Логос”»).

       
Print version Распечатать