Книга британского богослова и философа Джорджа Пэттисона важна тем, что она действительно представляет собой Meditationes, «Размышления». Львиная доля современной философской и богословской литературы предлагает читателю результаты мышления; книга же Пэттисона ценна в первую очередь тем, что в ней мы оказываемся вовлечены в «живой процесс познания» (с. 335). Автор не ставит себя на место «субъекта, предположительно знающего», обладающего полезным знанием, истинной информацией, которую можно из этой книги выделить и «закачать» в себя, словно файл в компьютер; он не стремится ни передать нам информацию (хотя книга достаточно информативна), ни ответить на какие бы то ни было вопросы («герменевтический процесс такого рода никогда не даст нам “ответов”, как если бы мы могли просто возвратиться и посмотреть, что когда-то изрекли и хотели этим сказать наши авторитетные источники», с. 232). Главное в этой работе, согласно утверждению ее автора, — это «не то, что утверждают, а то, как это утверждают» (с. 212), поскольку мышление Бога — это мышление «некогнитивное и непродуктивное» (с. 315). Говоря богословским языком, эта книга приглашает читателя к аскетическому упражнению в духовном делании особого рода; говоря философским языком, мы имеем дело с определенным праксисом мысли, с попыткой не столько описать опыт мышления Бога, сколько его воспроизвести. Однако содержание книги не исчерпывается лишь свидетельством об опыте мышления, в ней обсуждаются и теоретические предпосылки такого мышления.

Центральная часть книги Пэттисона посвящена Хайдеггеру — позднему Хайдеггеру, Хайдеггеру «Онто-теологического строения метафизики», «Вопроса о технике» и «Что зовется мышлением?» (заметим, что для отечественного читателя, не избалованного вторичной литературой по данной теме, одно это может послужить стимулом для знакомства с данной книгой[1]). Автор мотивирует свое обращение к Хайдеггеру тем, что Хайдеггер показал, что проблема техники не является отдельно стоящей проблемой: «технологический род деятельности внедряется в другие, нетехнологические измерения… жизни» (с. 137); неэксплицированное пред-понимание техники и ее роли предопределяет и нашу концепцию современного искусства, и нашу концепцию университетского образования. Пэттисон с большой пропедевтической ясностью излагает те моменты хайдеггеровской философии, которые служат для него основными реперами: отличие философского мышления от опредмечивания, необходимость для философа отказаться от метафизической страховки и «шагнуть в пустоту» (с. 186), потребность в особой «тональности» дискурса для мышления, роль искусства для философии. Несмотря на авторское предупреждение о том, что вторая часть книги написана «совсем не ради Хайдеггера, а представляет собой независимый мыслительный эксперимент, который притязает быть не более чем некоторой аналогией по отношению к хайдеггеровской программе мышления как противодействия планетарной технократии» (с. 144), эта книга конечно же представляет собой пример мышления «в следе Хайдеггера». Особенно это заметно при сравнении богословских построений самого Пэттисона с его обзором современного «богословия технологии», предложенным во второй главе. Современное университетское богословие предстает довольно отсталой гуманитарной дисциплиной, которая «лишь вторит секулярным критикам» (с. 27), поскольку «радикальные богословы предлагают богословствовать неизменно в свете секулярной мысли» (с. 98). Радикальное богословие, признающее истинность дарвинизма, способно избавить современного религиозного интеллектуала «от чувства неловкости или вины» (с. 97), однако как мыслители радикальные богословы остаются «на палубе современности, не спускаясь в машинное отделение» (там же). В отличие от радикальных, зеленых и феминистских богословов Джордж Пэттисон настаивает на том, что нельзя создать «прикладное» богословие, которое само бы оказалось «техническим приемом, позволяющим управлять неуправляемым» (с. 160). Следует мыслить Бога так, чтобы наше мышление смогло изменить само «существующее положение вещей» (там же). Мышление (совершенно по-хайдеггеровски) объявляется делом, причем делом первостепенной — мессианской! — важности. Только мышление Бога — и даруемая этим мышлением возможность увидеть себя так, как видит нас Бог, то есть любящий нас Другой, — может оказаться противоядием к господству технократии, навязывающей нам не только определенные формы жизни, но и представление о себе самих.

Еще одна важная тема, поднятая Пэттисоном, — тема современного гуманитарного образования. Вместо совместного поиска истины, происходящего в сообществе дружбы (так Пэттисон описывает педагогическую концепцию Ньюмена), университет сводится к индустрии исследований, а лекции, которые в мечтах Шлейермахера должны были бы воспроизводить дух платоновских диалогов, — в медиаресурс, предоставляющий хорошо сбалансированное количество информации. Роль образования заключается уже не в формировании мыслящей свободно личности, человека и гражданина — университет превращается в фабрику образовательных услуг. Научная работа (в гуманитарных областях, «науки» как таковые в рассуждениях Пэттисона не представлены) подменяется «исследованиями», то есть сугубо технической деятельностью, проходящей по определенным правилам, в результате которой производится определенный продукт, предназначенный к продаже. Соответственно, целью научно-исследовательской работы служит уже не поиск истины, а «утверждение, распространение и коммерческая эксплуатация знаний» (с. 323). А раз речь идет лишь о продаже знаний-умений и/или о хорошо выполненном заказе на «исследования», то университет как профессиональное учреждение оказывается вынужден отказаться от претензий на моральную значимость и, тем самым, от мечтаний об академической свободе. Как с горечью пишет Пэттисон, «координация университетского образования с коммерческой выгодой гораздо больше похожа на подчинение университета тоталитарному режиму, чем может показаться на первый взгляд» (с. 329). Выпускник Кембриджа, оксфордский дон и священник университетской церкви, Пэттисон сетует на то, что общение между студентами и преподавателями как совместный теоретико-практический поиск «блаженной жизни» (с. 353) вытесняется на обочину университетского образования, в область внеакадемической активности или индивидуального общения с университетским священником; эти жалобы могут вызвать у российского читателя законный приступ классового чувства.

Теперь о недостатках. Книга издана несколько небрежно, на редакторе явно решили сэкономить (вплоть до не переведенных на русский язык сносок на с. 129, 131). Цитаты из Хайдеггера, Шлейермахера и проч. далеко не везде даны по существующим русским переводам, а нередко переведены прямо с английского издания. Кстати, слово academics значит вовсе не «академики» (то есть члены Академии наук), а «научные работники» (см. на с. 333–334 рассуждение про удивительную «способность академиков стремиться к знаниям»), а academia переводится не как академия, а как «высшая школа» («богословие имеет право участвовать в жизни академии» — с. 336). Предтеча структурализма Marcel Mauss традиционно транскрибируется на русском языке как «Мосс», а вовсе не «Маус» (с. 198, сноска). Все это, разумеется, лишь технические дефекты, однако, как учит нас Хайдеггер, борьба с господством техники вовсе не означает отказа от пишущей машинки.

Техника владеет нашим миром не потому, что мы пишем уже не ручкой и даже не на пишущей машинке, а на компьютере, — техника определяет в первую очередь наш способ думать. В отличие от человека прошлых эпох, мы не жаждем испытать потрясение от встречи с произведением искусства или с научным открытием, нас вполне устроит «качественная», «хорошо сделанная» культурная и научная продукция. В супермаркете идей мы приобретаем себе готовые чувства и мысли самых проверенных брендов. Книга Пэттисона напоминает нам: мышление — это не усвоение и воспроизведение правильных мнений, а одинокое и опасное предприятие, в котором нет и не может быть проверенных, наверняка ведущих к успеху стратегий. Я бы рекомендовала ее тем, кто решился «задуматься в процессе труда».

Пэттисон Дж. Размышления о Боге в век технологий / пер. с англ. А. Лукьянова, Г. Ястребова. (Серия «Богословие и наука».) – М.: Библейско-богословский институт св. Апостола Андрея. 2011. – XII + 462 с.

Примечания:

[1] Отметим, впрочем, недавнюю монографию С.А. Коначевой, посвященную связям Хайдеггера с современным богословием (Коначева С.А. Бытие. Священное. Бог. Хайдеггер и философская теология в XX веке. М.: РГГУ, 2010), а также посвященный Хайдеггеру раздел в книге Г.М. Тавризян (Тавризян Г.М. Философы XX века о технике и «технической» цивилизации. М.: РОССПЭН, 2009).