В самом общем виде социология понимается как исследование форм: нужно понять, какие явления вписываются в форму «общества», чтобы потом эти формы стали полновесными литыми предметами рассмотрения, с которых и счерчиваются схемы социальных закономерностей. Социология опасается стать социальной «физикой», которая, сосредоточившись на отдельных свойствах сообществ, через сцепление и взаимную зависимость свойств в познаваемом нами мире, уведет нас далеко от всяких представлений о нашей жизни среди других людей. Но также она боится быть и социальной «биологией», в которой социальная жизнь – один из родов жизни. Ведь тогда окажется, что социальная жизнь живет не то в ареале, состоящем из чистых понятий, не то в диких джунглях образов и метафор.

Джон Урри радикально порывает с морфологическим подходом к обществу. Прежде всего, для Урри нет простого пространства и времени, которые можно было бы расписать по клеткам, вставив в них наиболее значимые событий. Напротив, если даже слова и понятия могут взбунтоваться, то пространство и время подавно бурлят и клокочут, то выставляя людям свои условия, то заставляя все человечество вступать в «новый этап развития», то очередной раз смывая большой волной события и разбрасывая их по той отмели после отлива, которая и называется человеческой культурой.

Никакой отдельной социальной реальности для Урри не существует – всякое человеческое действие вызывает такие лавины, такие обвалы смыслов, надежд и ожиданий, что под ними оказывается сразу погребена любая социальная идентичность. А прибавить к этому ещё стремление конкурировать – и окажется, что человечество, само того не замечая, давно покорило не только весь мир, но и множество возможных миров. Всякая попытка создать правила этого покорения, задать границы, приводит лишь к тому, что частная воля человека или государства вдруг начинает резонировать во всех точках земного шара. Как распространяются по всей планете стандарты жизни, так же точно распространяются и те частные, интимные предпочтения, которые и становятся институциональными правилами, например, правила постоянного повышения квалификации или стратегического планирования. Это частные желания, принятые не просто «большинством», а всей планетой; большинство или меньшинство – это не так уж значимо.

Урри говорит, что ошибкой было бы понимать глобализацию как новую античность, новый золотой век потребления, даров ума, превращенных в дары природы – ведь античность не знала наций, тогда как глобализация, сокращая расстояния и упраздняя границы, все равно организуется через многократно превращенные «национальные интересы». Но нельзя ее понимать и как новое Средневековье, где на место былых феодальных войн встали корпоративные войны – ведь средневековье вырабатывало правила чести, каноны взаимодействия групп, тогда как глобализация признает одно правило чести – торжество разума в масштабах всей планеты. Наверное, лучше описывать концепцию Урри, «социологии за пределами обществ», как новый Ренессанс – подобие эпохи географических открытий, интеллектуальных дерзаний и появления новых групп на исторической арене. Только открываются теперь не континенты, а социальные миры. Таким миром может оказаться и всемирный банк, и система образования, и даже собственная семья. – А. Марков.

Урри, Джон. Социология за пределами обществ: виды мобильности для XXI столетия. / пер. с англ. Д. Кралечкина. – М.: ИД НИУ ВШЭ, 2012 – 336 с. – 1000 экз. – (Серия: «Социальная теория»).