Зачем снова и снова писать о преподавании литературы в российских школах, о вреде или пользе экзамена по этому предмету, адресуя свои слова не тем, от кого что-то зависит, а совершенно неведомой тебе аудитории? Точнее, я знаю об этой предполагаемой аудитории по опубликованным высказываниям главным образом неутешительное и невдохновляющее - так огорчительна эта готовность к патетическим или саркастическим обобщениям, в зависимости от того, как авторы относятся к предыдущей эпохе - тоскуют о невозвратном или продолжают сводить с ним счеты.

Но при этом чувствую с этой самой аудиторией безусловное родство: все мы - или, во всяком случае, большинство - вышли из советской школы. И многое вынесли в настоящую, теперешнюю жизнь. Одни - уверенность в том, что вся русская классическая литература воспитывает патриотизм, другие - привычку делить на три: три рода литературы, три штиля, три источника и три составных части, три этапа революционно-освободительного движения; отсюда, я думаю, не только прижившиеся в методиках ЗУНы - знания, умения и навыки - и триединая цель урока (образовательная, воспитательная, развивающая), но и "три цели преподавания изящной словесности" в последней публикации РЖ на обсуждаемую тему. Ни одна из них, по мнению автора, достигнута быть не может, а потому и толку от обязательного преподавания классики - наследия советской школы - ждать нечего. Правда, сделана оговорка: "Есть влиятельная и видная группа педагогов, которые преподают отлично; ради того, чтобы они могли спокойно продолжать свой труд, нужно примириться с тем, что большинство представителей корпорации будет - с большим или меньшим успехом - внушать школярам отвращение к русской классике". Может, отнести себя к этой группе и согласиться с тем, что лучше никак не преподавать литературу, чем делать это плохо? Согласиться не могу.

И я вышла из советской школы. И не стану, как говаривал Пушкин, по другому, впрочем, поводу, кусать груди кормилицы нашей из-за того только, что зубки прорезались. С детства усвоила, что литература учит, не отрекусь от этой мысли и сейчас. Меня - учит. Например, тому, что, когда человек испытывает невыносимые нравственные страдания, их можно чуть облегчить ласковым словом и пищей - навсегда запомнились эти "важнеющие" картофелины, которые протянул Платон Каратаев измученному и отчаявшемуся Пьеру. Вряд ли мы говорили об этом на уроках литературы в ташкентской школе, где я изучала великий роман, но прочитали мы его потому, что "по программе". И имели возможность прочувствовать, обдумать, намотать на ус. Спустя сорок лет я довольно близко к тексту могу прочитать наизусть описание первого бала Наташи - потому что задавали выучить несколько страниц, какие захочешь. Про мир и про любовь все девочки хотели читать, а про войну - не очень, но, к счастью, нашего желания и не спрашивали, и мы прочитали все. И теперь при каждой встрече с теоретическим суждением, отдающим схоластикой, мне вспоминается недоумение князя Андрея в Шенграбенском сражении; то, что он видел, было не каре - солдаты не так стояли, - не атака - они не бежали... А была это настоящая война, не похожая ни на то, что описывается военно-научными терминами, ни на то, что обычно рассказывают о войне. А точнее, это была война, какой ее видел и как ее понимал Лев Николаевич Толстой, который мечтал, чтобы, прочитав его книгу, люди "полюбляли жизнь".

Литература могла не быть любимым предметом, и словесник не обязательно становился властителем дум. Но знакомство с важными произведениями русской классики не могло не состояться. Я думаю, что меня не очень хорошо учили литературе в школе - чересчур много было на уроках грубой прямолинейной назидательности. Мы-то, теперешние учителя, вовсе не предлагаем ученикам запоминать или даже обсуждать, как следовало бы поступить литературным героям, а показываем, как можно читать произведение, чтобы понять, что в нем сказано. Но и это тоже не всем нравится. И каждого научить, я думаю, никакой учитель не сможет. Кому-то толстую книжку трудно одолеть, у кого-то не оказалось даже минимального общекультурного багажа, без которого читать программные книги бесполезно. И все-таки литература как школьный предмет дает шанс приобщиться к тому, что нам представляется огромной эстетической, интеллектуальной, этической ценностью. Какие политические, экономические, практические соображения можно признать достаточно вескими для того, чтобы этот шанс отнять?

Да вроде бы никто и не отнимает. Всего лишь сделали выпускной экзамен по литературе необязательным, а желающие сдадут его в форме ЕГЭ. Правда, на практике это означает, что все учительские и ученические усилия теперь направлены на подготовку к обязательному экзамену по русскому языку, понятно и то, чему именно отдана большая часть учебного времени, прежде отводившаяся на литературу; ведь именно по результатам обязательного экзамена судят и об учителе (а, как правило, преподает язык и литературу один и тот же человек), и о школе. И вот уже литература отодвигается на задний план, если не отбрасывается вовсе. "Да, обязательное изучение русской классики может быть поддержано только силой; добровольно дети этим заниматься не станут, - не без злорадства констатируют противники литературного всеобуча. - Большинство населения России, как и всего мира, не в состоянии поддерживать бремя собственной культуры".

Интересно, какими школьными предметами, по их мнению, дети станут заниматься добровольно, без малейшего принуждения в виде оценок и экзаменов, при условии, что какие-то другие предметы их обяжут изучать и эти другие, обязательные предметы будут отнимать много времени и сил?

Сохранилось бы выпускное сочинение - и большинство нормальных учеников знало бы, что читать программные книжки надо, если не для души или наслаждения, то для дела. И какие-то книжки, пусть и не все положенные, были бы прочитаны. И за 6 отведенных на сочинение часов каждый выпускник написал бы свой текст на ту из предложенных тем, которая ему лучше известна, и продемонстрировал бы ту степень понимания произведения, которая ему доступна. Так обстояло дело во многих московских школах в этом году. Но, кажется, в последний раз. Объявлено, что со следующего года ЕГЭ станет единственной и обязательной формой сдачи экзаменов. Перспектива пугающая.

Как сообщила на пресс-конференции во вторник, 17 июня, глава Рособрнадзора Любовь Глебова, литературу в форме ЕГЭ в этом году школьники сдавали в 23 регионах. От общего количества оценок "двойки" составили 25,3%. По мнению Глебовой, в таких низких результатах виноваты прежде всего учителя. Нужно устранять пробелы в системе обучения и изменять подход, а не ругать саму систему тестирования, подчеркнула Глебова.

Выберем из интернет-сообщений об этой пресс-конференции еще одно высказывание того же автора : Глебова назвала ЕГЭ инструментом получения объективной оценки качества подготовки выпускника и сказала, что нравится это кому-то или нет, но ЕГЭ помогает получить реальную картину и позволяет выявить пробелы в образовании.

Хочется вслед за Фаготом объявить: "Это опять-таки случай так называемого вранья". Применительно к литературе, во всяком случае. Кто только не писал о том, что ЕГЭ по литературе - дело вредное и бессмысленное, что тесты не способны даже выявить, прочитано ли экзаменующимся произведение! (Эксперимент показал, что угадать правильный ответ из четырех предложенных лучше удавалось восьмиклассникам, чем хорошим ученикам одиннадцатого класса.) Думать на таком экзамене некогда: вместо шести часов на одно нормальное сочинение выпускнику отводится три часа на все про все, включая три развернутых ответа на вопросы по разным произведениям (т.е. три маленьких сочинения). Значит, надо иметь в голове по десять предложений о том, что воспевает Есенин, что обличает Чехов, в чем новаторство Маяковского, причем предложения эти должны соответствовать тому, что считают правильным составители заданий.

Дальше - больше. Наши образовательные начальники не только отказались приспосабливать экзамен к специфике предмета - они теперь требуют приспособить преподавание к специфике бессмысленного экзамена, изобретенного по их заданию. Еще одна цитата: В частности, отметила она, можно увидеть слабые места и изменить учебную программу, внести корректировки в процесс подготовки учителей. Глебова заметила, что хорошие результаты показали регионы, где способ тестирования практикуется на протяжении нескольких лет. И еще одна, даже комичная из-за вкравшейся двусмысленности: а ЕГЭ, по словам Глебовой, покажет в следующем году еще более объективную картину и навсегда заставит нас попрощаться с иллюзиями относительно качества знаний.

Но не спорить же с главой Рособрнадзора. Сказано попрощаться с иллюзиями - будем прощаться. Так для чего же, вернусь к началу, снова писать про то, как бы нам хотелось все устроить, если одни просто считают, что ничего хорошего в любом случае не получится, а другие вообще оказываются слышать что-либо не совпадающее с их директивами? А для того, чтобы сказать третьим: не волнуйтесь, мы постараемся, мы будем учить ваших детей и внуков читать книги и понимать их, мы дадим им шанс.