Парадоксы действий власти в пространстве

В последнее время основные действия власти, связанные с реализацией программы президента РФ В.В.Путина, являются попыткой массированной реставрации, стремлением установить, вернее - восстановить контроль центральной власти над пространством. Пожалуй, именно в этой сфере установка на реставрацию фактически советских структур достигает максимума, хотя и не столь ярко манифестирована, как в символической сфере (мелодия гимна СССР, красный флаг для вооруженных сил, чествования советских лидеров etc).

Cамое болезненное для страны проявление этой тенденции известно. Речь идет о второй чеченской войне, хотя формально она и называется контртеррористической операцией. Смысл этой акции - военно-силовое, весьма жесткое удержание в составе России территории, явно намеревавшейся выйти из состава современной РФ. Различие в статусе между бывшими союзными республиками СССР (ССР), которые законно приобрели независимость в 1991-1992 годах, и бывшими автономными республиками РСФСР (АССР), каковым "запрещено" и думать о независимости, является сугубо внешним для этих территорий: это статусы, которыми власти империи (каковой, несомненно, был СССР и остается РФ1) наделили подвластные ей территории, но отнюдь не добровольные статусы этих территорий.

Иные действия федерального центра состояли в дерегионализации, рецентрализации, фактической дефедерализации страны, создании иерархической вертикали и начавшемся процессе, интегрирующем все указанные, - укрупнении (объединении) регионов, о чем уже писалось отдельно2.

Все эти меры проводятся посредством изменения законодательства, в результате чего все больше полномочий сосредотачивается в федеральном центре. Устранены противоречия нормативных актов РФ и регионов - путем изменения законодательства исключительно регионов (а не регионов и центра одновременно), что заметно уменьшило полномочия регионов. Здесь надо вспомнить "ельцинские" соглашения между центром и регионами о разграничении полномочий 1992-1993 годов и сам федеративный договор, санкционировавшие мощную децентрализацию и федерализацию; именно эти соглашения ввели процесс регионализации в нормальное русло. При изменении налогового законодательства регионы потеряли заметную долю налоговой базы и оказываются в еще большей зависимости от трансфертов из федерального бюджета; происходит финансовая рецентрализация страны, и это при том, что частный бизнес - особенно банковский сектор - уже чрезвычайно централизован. Фактически заметно сокращены полномочия Совета Федерации; после того как он перестал состоять из избранных глав регионов и законодательных собраний регионов, его статус и авторитет резко упали. В формально федеративном государстве не осталось избираемого населением органа власти, представляющего субъекты федерации.

Последняя новация в этой сфере - известное предложение о ликвидации статуса главы региона как должности, основанной на прямых выборах его населением региона, с заменой на фактическое назначение. Это вполне укладывается в канву дефедерализации и есть не что иное, как первый шаг в попытке превращения Российской Федерации в фактически унитарное государство.

Многие из указанных мер осуществлены в рамках т.н. административной реформы, реальная цель которой - рационализация чрезвычайно неэффективной, громоздкой и дорогостоящей системы управления территориями; реформа явно имеет целью усилить контроль над всей деятельностью в пространстве, прежде всего над регионами.

Именно для подчинения "непокорных" регионов, вернее - не вполне лояльных центру региональных элит, был создан специальный инструмент - федеральные округа числом 7 (они были выделены географически и экономически странно); можно было счесть, что возникает новый неконституционный уровень в институциональной структуре пространства - при создании округов в конституцию изменения не внесены (этот сюжет рассмотрен ранее3). Несмотря на тревогу части региональных элит и общественности, эти новые институты мало себя проявили, если не считать прямого вмешательства в дела регионов, особенно во время выборов глав регионов.

Тенденция централизации и упрощения подвластного пространства достигает максимума в начавшемся процессе объединения регионов. Первый шаг уже сделан - Коми-Пермяцкий автономный округ с большинством коренного населения и общим населением больше, чем у некоторых полноценных республик - субъектов федерации (Алтай, Адыгея), и Пермская область (в которую во времена СССР входил округ) объединяются в Пермский край; на повестке дня и "воссоединение" Красноярского края. В 2003 году я вел в Пермской области и Коми-Пермяцком округе специальные полевые исследования и не смог обнаружить в грядущем объединении ни малейшего смысла; но вот потери и утраты для округа и коми-пермяцкого народа велики. Объединительная риторика ровно ничего не объясняет, аргумент же "слишком большого числа" регионов страны, усложняющих-де функционирование государства, является мнимым4.

Все действия государства в пространстве в текущий период парадоксальны и обречены на неудачу; хотя бы только потому, что они в точности повторяют логику действий государства СССР, неудача пространственной стратегии которого очевидна (сходство пространственных стратегий властей СССР и РФ было описано ранее5). Государство продолжает пытаться нормировать, рационализировать, централизовать etc свое собственное государственное пространство, тогда как основная тяжесть пространственной событийности уже пребывает вне его рамок.6 Однако даже само существование, спонтанное развитие и рост "внегосударственного пространства" ускользает от внимания власти, общественности и специалистов. Наверное, даже хорошо, что ускользает, иначе государство непременно начало бы пытаться управлять этим процессом; однако если государство как общенациональный институт даже не отдает себе отчета в том, чт о же именно происходит на государственной территории, - ничем иным, как проявлением пространственной невменяемости власти и/или даже государства в целом это счесть нельзя. Так, центр все еще воюет с региональными элитами, хотя их роль в силу пострегионализации и экономического подъема, размывающего регионы, и без того сокращается. Ровно ничего не делается для оформления, бережной поддержки и просто форсирования нового, "постгосударственного" обустройства пространства, этого будущего пространства России, развитие которого богато многими важными возможностями - такими, как формирование нересурсно-сырьевых и экологически безопасных точек и зон экономического роста.

Смысл пространства России начала XXI века

В последние годы пространство России продолжало стремительно меняться. Сила и скорость его трансформации оставались весьма высокими. Однако эти изменения - хотя и были повсеместны - остались практически незамеченными. В масс-медиа и "экспертном сообществе" даже стало почти господствовать представление, что на новом - "путинском" - этапе трансформации пространства все значимые изменения пространства вызваны действиями власти. Мы стремимся показать, что на самом деле все обстоит совсем иначе.

Действительно, РФ в начале нового века вошла в новый этап жизни своего пространства. Но его целесообразно выделять безотносительно действий федерального центра, хотя бы потому что он, продолжая неадекватно действовать в пространстве, не может достичь своих целей. Это - период начинающегося преодоления структур советского пространства и перехода российского пространства в постсоветскую фазу. Как в 1990-е годы стремительные спонтанные процессы были гораздо сильнее целенаправленных действий власти, так и в начале этого десятилетия спонтанные процессы оставались главной движущей силой динамики пространства. Предшествующий "ельцинский" и продолжающийся "путинский" период отличаются отнюдь не соотношением спонтанных и целенаправленных (властных) источников пространственной событийности, но прежде всего смыслом самих спонтанных процессов; отличие еще и в том, что власть в ельцинскую пору куда менее шла против реальных тенденций и скорее подстраивалась под спонтанные трансформации пространства - хотя она и была к тому вынуждена, особенно к регионализации и федерализации страны.

Сейчас - для меня несомненно - имеет место наступление шанса и периода перехода от неосоветского к постсоветскому пространству, весь смысл которого и состоит в разгосударствлении пространства.

Разгосударствление пространства (приватизация же государственных пространственных структур насчитывает уже полтора десятилетия7) означает само появление пространства как самозаконного феномена, автономной сущности, не являющейся всего лишь частным аспектом общества=государства. Подобно тому как по мере приватизации (новая) экономика фактически прорастала из советского народного хозяйства и тем самым возникала, новое пространство будет постепенно прорастать из синкретического единства общества=государства=пространства и тем самым возникать. Смысл современной эпохи в пространственном аспекте - становление, даже возникновение пространства; если быть пуристом, следует сказать, что через советское пространство=общество=государство прорастает культурный ландшафт. Теперь пространство (культурный ландшафт) не является всецело и всего лишь аспектом государства; есть уже и такое пространство, которое несводимо к государству. Однако этот феномен - как все значимое в пространстве на протяжении последних полутора десятилетий бурных пространственных трансформаций - не обращает на себя ни малейшего внимания.

Основное содержание современного этапа пространства России - начало разрыва с советским пространством и его постепенное преодоление: массивные инверсии и стремительная пострегионализация, в ходе которой все более значимыми становятся пространственные структуры, не связанные с (региональной) структурой государства; об инверсиях и пострегионалиации в данном цикле эссе уже писалось. Полагая пострегионализацию необходимым и неизбежным средством преодоления советского пространствая, мы видим и ее противоречия и проблемы - резчайшее усиление контрастов мест, "безразличие" процветающих мест к бедствующим, наконец общую резкую фрагментаризацию культурного ландшафта страны; остро недостает равно ландшафтного творчества и консолидирующей энергии новых и старых местных сообществ. Не случайно этот процесс называют и мозаизацией.

Ситуация предельно противоречива и парадоксальна: пространство спонтанно разгосударствляется - действия власти состоят в попытке нового огосударствления пространства; пространство "приватизируется" - власть жаждет опять его "национализировать". Действия власти и направление складывающихся реальных тенденций прямо противоположны; преодолеть эти тенденции власть не состоянии, но она в состоянии их заметно осложнить; действия власти явно мешают пространственному развитию страны. Власть не в силах постичь реальные процессы и считаться с ними, не потому ли она и стремится восстановить контроль над пространством?

Именно в этот период федеральная власть России упускает последние возможности конструктивных действий в пространстве России в целом; окно возможностей целенаправленной трансформации пространства России как целого захлопывается окончательно.

* * *

Пространство как сложный предмет не дано нашей власти и нашему обществу; в культуре же оно на далекой периферии. Обнадеживает лишь одно: реальная жизнь собственно страны, того, что с позиции центра (Москвы) пренебрежительно именуется местами ("на местах"), территориями, регионами, провинцией (ее вечно путают с периферией). Места и группы ищут (и постепенно, помаленьку находят!) себя в пространстве - а государство им по-прежнему мешает, нанося при этом самому себе только урон. У пространства есть один-единственный шанс ожить - вырастать снизу, жить в самоорганизации. Если государство не намерено повредить пространству страны, следует осторожно дополнять самоорганизацию, пространственное развитие тонкими мерами, основанными на подлинном знании реальности.

Именно в возможности пространственного развития вне и помимо государства - как бы это ни было трудно - и состоит радикальное различие РФ и СССР. Сводя вопрос об РФ как СССР сегодня исключительно к действиям государства (особенно федеральной власти) , мы должны настаивать на положительном ответе, выходя в область пространственной самоорганизации - давать отрицательный ответ.

1 Каганский В. Российская Федерация как империя // "Русский журнал", 13.12.04.

2 Каганский В. Укрупнение регионов? // "Русский журнал", 05.03.05.

3 Каганский В.Л. Культурный ландшафт и советское обитаемое пространство. М.: НЛО, 2001.

4 Каганский В.Л. Пермский прецедент // "Русский журнал", 22.06.04.; Укрупнение регионов? // "Русский журнал", 05.03.05.

5 Каганский В.Л. Культурный ландшафт и советское обитаемое пространство. М.: НЛО, 2001.

6 Каганский В. Пострегионализация // "Русский журнал", 27.09.04; Россия: инверсии советского пространства // "Русский журнал", 20.09.04; Новое пространство новой России // "Русский журнал", 11.01.05.

7 Тезис об активно идущей приватизации пространства, приватизации институциональной структуры пространства (приватизации административно-территориального деления, приватизации самих регионов) высказывался мною неоднократно начиная с 1993 года (напр. Каганский В.Л. Реальности регионализации: основные аспекты процесса // Куда идет Россия? Альтернативы общественного развития. I. М.: Интерпракс, 1994; Спектр сценариев для Российской Федерации // там же). Но тогда имело место исключительно "присвоение" элементов государственного пространства, а не формирование элементов нового пространства. Как ни странно, вначале идет "первая приватизация" государственного пространства и лишь затем - "вторая приватизация" пространства, уже в ходе его разгосударствления. У "второй приватизации" уже негосударственного пространства - в отличие первой приватизации государственных пространственных структур - совершенно иной пространственный рисунок (он пока не изучен) и смысл (он пока не понят).