Родимое пятно любого международного кинофестиваля, как и нынешнего Московского - последнее прибежище "артухи": кино про неприкаянный молодняк. Сердитые, нервные, злые, завистливые и мстительные молодые люди толпами бродят по мировым экранам, вместе с секс-меньшинствами занимая благодатную нишу - о них нельзя сказать плохого слова, это неприлично. Живописать творимые ими гадости - это пожалуйста, но вызывать к ним отвращение - ни боже мой; только сочувствие и желание немедленно кинуться на помощь. Как правило, такие фильмы охотно награждают за гуманизм киноискусства, но они редко переживают сезон славы. Ну кто (кроме обреченных на это дело критиков) сегодня помнит юного американца Лу Тейлора Пуччи, в 2004 году урвавшего "Серебряного медведя" за лучшую мужскую роль в фильме "Сосунок" Майка Миллза, перейдя дорогу потрясающему Мишелю Пикколи в роли Миттерана? А это была уже вторая награда Пуччи, первую он получил от жюри кинофестиваля Санденс. Трафаретная "школьная драма" Миллза о подростковых трудностях провинциального парнишки в миллионный раз пытается доказать то, что давно не требует доказательств - каждый имеет право на свои особенности и мелкие недостатки, а стремление привести человека к некой усредненной норме ничем хорошим не кончится. Герой Пуччи Джастин благополучно переживает период нивелировки, даже становится отличником и выигрывает стипендию в престижный нью-йоркский университет, а получив все это, как ни в чем ни бывало продолжает сосать палец, от чего его и желали отучить родители, друзья, учителя и врачи. Его пробежка в рапиде по улицам Нью-Йорка в стародавних традициях сопливой романтики призвана убедить зрителя в победе героя над обстоятельствами. Во времена моей далекой юности такие пробежки считались фирменным знаком глубоко старомодной студии им. Довженко, выглядели карикатурно и ничего, кроме смеха не вызывали. И что же? Прошли, как говорится, годы, и сегодня в Москве я вижу эти пробежки, как ни в чем ни бывало снятые дебютантами, то есть теми, кому, как упомянутому Миллзу, полагалось бы найти выразительные средства посвежее. Ан нет. И как бежала зеленоволосая Русалка Анны Меликян, пока под машину не попала, так и бегают похотливый юнец с пистолетом со своей только что обретенной подружкой в "Четырех возрастах любви" Сергея Мокрицкого, так бегает и старшеклассница-пироманка "Муха" в боксерских перчатках у Александра Котта. Да пусть бы их бегали, так нет, они же норовят испортить жизнь ни в чем не повинным старшим, как та же Муха, подпоившая своего якобы отца снотворным, да и поддавшая "красного петуха". При этом автор сценария и режиссер не решился дать своей героине по мозгам. А наоборот, заставил нормального парня-дальнобойщика (как оказалось, никакого этой девице не отца) воспылать чувством необоримой ответственности и вернуться на пепелище, чтобы и дальше терпеть Мухины выходки. Я бы, честно говоря, вряд ли бы вернулась, потому что не получается у меня возлюбить эту совсем не ближнюю мне особь, как и родных ей по крови девочек-героинь Валерии Гай Германики из фильма "Все умрут, а я останусь". Ну не жалко мне этих нажравшихся по полной отключки, обкурившихся, трахнутых и побитых половозрелых телок в довольно ненатуральном исполнении довольно известных актрис. Помнится, я в свое время притерпелась к их прототипам - "Девочкам", которые снимались в рамках проекта "Кинотеатр.doc". Там главным было - минимум умышленности и максимум доверия к жизни как она есть, отсутствие "медийных лиц" и узнаваемых звезд, детали и подробности сырой реальности, отказ от пафоса, претензий и амбиций, намеренная скудость формы, "горизонтальный" срез, словом - откровенные поляроидные снимки, российская "Догма", которая оказывается радикальнее и догматичней, чем исходная (давно, кстати, сошедшая на нет у себя на родине). Очень быстро этот набор превратился в прилично оплачиваемый (теперь продюсер Гай Германики - респектабельный Игорь Толстунов) и всегда приветствуемый фестивалями бренд; отборщики не глядя передают этот товар из рук в руки.

Хуже всего в нашем случае - убийственная серьезность, прямо-таки трагизм молодежной серии. Молодость, конечно, ходит в обнимку со смертью, только спекулировать на этом нехорошо. Тут тщательнее надо. Я подозреваю, что авторам самим-то эти подростки неинтересны, потому иначе совсем другое кино получается. Здесь же на фестивале, в ретроспективе Цай Миньляна можно было увидеть лучший, на мой взгляд, его фильм - "Река". Режиссер действительно с нежностью и искренним сочувствием сопровождает своего тайванского Антуана Дуанеля (это, если кто забыл - герой фильмов Франсуа Трюффо) по реке жизни, по этой неустанно текущей и смертоносно загрязненной воде, скрывающей в себе знак захлестывающих желаний, угрозу беды и метафору темной стороны души. И когда после попытки самоубийства, после бесплодных попыток излечиться от неизвестной болезни Сяо-кан открывает балконную дверь навстречу городскому шуму, испытываешь настоящее облегчение - все еще можно поправить. Цай Миньлян неслучайно "награждает" своего героя недугом, который он подцепил, изображая на киносъемках плывущий по реке труп. Необязательно плясать на трупах, чтобы избежать другой крайности - мрачного серьеза. И все же: почему пережил десятилетия перестройки и манчестерского капитализма "Курьер" Шахназарова? Потому что хоть и был хамоват и беззастенчив, но, как и сам автор, обладал юмором. Теперь же юмор у нас изошел на тупые приколы, устаревающие прямо на глазах вместе с самими фильмами. У мексиканского режиссера Фернандо Эймбке в фильме "Озеро Тахо" (программа "Отражения"), тоже был труп - у подростка Хуана умер отец, и он не знает, как справиться с горем. Но в гипнотическом ритме послеполуденной сиесты, вовлекающем зрителя в тягостную дремоту портового городка, яркими наплывами проступают эксцентричные характеры его жителей, попадающихся на пути Хуана, ищущего нужную деталь для ремонта автомобиля, на котором он врезался в столб на пустой дороге. Драматичная в своей основе история ненавязчиво перерастает в комедию нравов, не становясь ни менее серьезной, ни тем более кощунственной. Вот вам и вся правда.