Есть регионы и регионы. Есть регионализм и регионализация1. Регионализм, по-разному проявляющийся в странах Западной Европы, - идеология и практика достижения реальными внегосударственными пространственными общностями (обычно этнокультурными на базе географически целостного образования) некоторого институционального статуса, т.е. стремление географически и культурно реального района стать институциональным (административным) регионом, в пределе - государством (страна Басков, Курдистан, тамильское движение).

Наши же регионы - уже давно и прочно институциональные районы, единицы административного деления и теперь - субъекты федерации. Это постпродукты советского пространства, структурными блоками которого они были. Потому на первый взгляд кажется, что их регионализм возможен только как достижение политической, хозяйственной независимости. Это не отнюдь не так в целом на уровне регионов (для отдельных регионов их регионализм естественно перерастает - перерос - в сепаратизм). Надо учитывать, что структурная прочность регионов, определившая составленность страны именно из регионов (и проверенная распадом СССР именно на институциональные регионы), а не из других пространственных частей, конструировалась и целенаправленно поддерживалась центральной властью; реальное ослабление и обессмысливание центра и связанных с ним структур означает ровно то же самое и для регионов - с определенным запозданием. Неадекватные действия центра, пространственная невменяемость центральной власти должна рано или поздно обессмыслить, обесформить и обесценить российский регион как тип территориальной общности. Центр не может существовать без регионов, регионы (данного типа) не могут существовать без центра. В советском пространстве центр и регионы связаны не потенциально разрывающейся эмпирической связью, но неразрывной логической связью: государство состоит из регионов, откуда следует, что проблематизация центра с логической необходимостью вызывает проблематизацию регионов. Один из элементов не может сохраниться без изменений тогда, когда иной элемент исчезает или существенно меняется. (Отношение "состоять из..." разобрано в известной, классической работе2; однако ее автором это отношение к анализу советско-постсоветской реальности, сколько я знаю, не применялось. Жаль!) Не могут регионы сохраниться при изменении центра - не может центр сохраниться при изменении регионов. Нынешний федеральный центр намерен изменить регионы при сохранении самого центра; это логически невозможно и не требует никаких иных доказательств. (Логическая и методологическая сторона отношений "центр - регионы" совершенно не понята нашими "аналитиками"3.) Волна деструктивных трансформаций, включая и распад структур, катится по иерархии советско-постсоветского пространства сверху вниз - в ответ снизу вверх катится пока более слабая волна конструктивных трансформаций, включая возникновение, сборку и синтез новых структур. Этот процесс фрагментаризации и пострегионализации4, спуска основного уровня пространственной событийности ниже регионов, уже активно происходит.

Тотальность региональной идентификации, характерная для советского пространства и связанная с заданностью статусов лишь относительно административных ячеек, институциональных единиц, сменится и уже сменяется естественным самоопределением людей и мест. Ведь для того чтобы регионы задавали основу систем идентификации, люди должны быть в существенной мере одинаковыми; имеется в виду высокая ценность стандартизации и унификации людей (доходило даже до унификации внешности). При реальных различиях людей не может быть одной-единственной универсальной системы регионов, поскольку не будет единственного основания их выделения и существования. При наличии нескольких разных сопоставимых по мощи систем регионов люди не могут быть одинаковыми; имеется в виду ценность полиморфизма и плюрализма.

В современной ситуации регионализации и пострегионализации, странного сочетания видимой активности структур федерального центра с отсутствием реального воздействия этого центра на реальные события в пространстве5, наши регионы должны осознать необходимость внутренней, абсолютной, ландшафтно-человеческой и культурной позиции, а не ограничиваться внешней, относительной и властно-административной позицией региона в советско-постсоветском пространстве. Формирование региона как общности меньше всего должно быть поиском стратегий для достижения интересов (которые всегда могут перемениться и исторически неизбежно меняются), но выращиванием системы норм, укорененных в ландшафтно-культурной ткани региона. Одно из самых важных направлений анализа региона - экспликация реально действующих и регионально специфичных комплексов "правил жизни" (обычно это не системы, а комплексы, поскольку они содержат разнородные и противоречащие друг другу компоненты). Эти сложные совокупности норм разнятся от региона к региону, отчасти воспроизводя досоветские культурные различия территорий. В потенциально бесконечной перспективе столетий структуры регионального типа существуют на основе сложных и часто неявных систем компромиссов, упорядочиваемых общностью норм.

Активность регионов в нашей стране способствует постепенному снятию советских административных и идеологических наслоений на культурной почве - в том числе и в самом прямом смысле слова. Погруженные в глубокий сон исторические культурные ландшафты оживают. Эта почва многообразна и сама по себе много- и разнослойна. Многие современные прожекты региональной жизни явно или неявно фундированы именно ею. Региональная аналитика обязана реконструировать все эти латентные ландшафты и связанные с ними структуры в современность, обнаружить и эксплицировать весь спектр исторических горизонтов, различая подлинно реальные, реально действующие в современности слои культурной почвы и пропагандистские иллюзорные стереотипы, возникающие в сиюминутной политической борьбе, а также от отчаяния и недостатка воображения. Регионам д олжно сменить горизонт и модус реальности, не меняя места.

Активность регионов и активность по поводу регионов бессмысленна, если она не различает разных систем территориальных единств, одни из которых находятся в ситуации деструкции и демонтажа, а другие - в ситуации становления. Более того: региональная политика и аналитика, слепая к этому, опасна, ибо способствует растрате политической и культурной воли (и просто ресурсов) на поддержание омертвляющего каркаса административно-территориального деления. Тот факт, что этот каркас, вдавившись в ландшафт, за десятилетия в значительной степени оестествился, не должен нас смущать. Административный регион России, былая малая частица СССР, после его распада может сохранить свои рубежи, центры, зоны и иные пространственные структуры, лишь переродившись, сменив онтологический статус, - ведь регион сам по себе не является таким статусом, не обладает самоценностью, не существует как таковой, не самоопределен, несамодан; в некотором фундаментальном отношении регион существует исключительно соотносительно (с центром). Если регионы сущностно не переменятся, распад центра будет означать распад или умаление регионов, что уже явно происходит.

В нашей стране среди многочисленных потенциальных или латентных районов пока действительно наиболее очевидны политически маркированные административные регионы, что отнюдь не свидетельствует об их фундаментальности, тем более - о перспективности и проективности. В ходе пострегиональной фрагментаризации пространства, учитывая также бум вторых городов, а главное - размывание регионов во всех отношениях (делающее бессмысленным как борьбу с ними, так и их объединение, чем и занята федеральная власть), намечаются контуры сотен потенциальных проторегионов, регионов-проектов; скольким из них дано осуществиться и каким именно - сфера волевой работы элиты и общественности (или надо было в кавычках?) и профессиональной работы географической инженерии. Ныне - сфера волевого полагания и определения форм и структур ландшафтов, регионов, стран, в которых мы живем в Северной Евразии. Время и бремя выбора пространства!

Надо отметить, что хотя российское пространство особенно неопределенно и особенно сейчас, неоднозначность границ, контекста, связей всякого региона является его атрибутом; регион в европейском смысле - нежесткое целое; разные присущие региону группы и позиции - разные очертания его пределов.

Для разных групп и индивидуумов существенны - и даже существуют - разные образования типа региона, разные пространственно-региональные масштабы и горизонты. Исследования разных регионов показали, что в рамках формально одних и тех же социальных групп сосуществуют разные пространственные идентификации и связанные с ними стратегии и программы жизнедеятельности, социальные тонусы, типы переживания и реакции на современную событийность. Их ментальные карты будут различаться довольно существенно, вплоть до взаимоисключающих вариантов. Удивительно многое зависит сегодня в нашей стране для человека (группы, региональной общности); от того, живет ли он в обретающем самостоятельность регионе - или в точке Советского Союза, в возрождающемся блестящем мировом городе Санкт-Петербурге - или на руинах военно-промышленного Ленинграда, в глухой периферии труднодостижимой Камчатки - или посреди бойкой дуги Тихоокеанья от Сингапура до Сан-Франциско.

Многообразие людей и групп, которое сейчас только проступает и оформляется, означает, что любая отдельность типа региона воспринимается как целостность лишь какой-то одной или немногими группами. Выработка подлинного социокультурного самоопределения региона размера/ранга субъекта РФ (не говоря уже о меньших) в долгосрочной перспективе зависит от очень небольшого числа людей, и их отсутствие ничем и никак не может быть компенсировано. Носителем подлинной, сложной, многоаспектной идентичности места, в том числе и региона, и является настоящая укорененная элита территории; но это лишь одна из многих групп, каждая из которых (явно или неявно) территориально идентифицирована; иногда дело доходит до того, что носителем реальной региональной идентичности является один конкретный человек. Региональная аналитика обязана беспристрастно и безжалостно установить, что это за группы. К сожалению, работа с такими группами вряд ли рассматривается ныне как часть (не говорю уж - существенная) социокультурной реабилитации, в каковой нуждаются все без исключения регионы, все места, все города, весь покров культурного ландшафта и проч. Во фразе "культурная элита региона должна быть поддержана, потому что..." точка должна стоять перед словом "потому". Но в рамках плоских схем типа "центр - периферия" такая элита обнаружиться, тем более самоосуществиться,- не сможет.

Поиск судьбы регионом явно или неявно - выбор одной из ролей репертуара "центр - провинция - периферия - граница" (и сложной комбинаторики на их основе6); очевидно, что в самом малом регионе (месте) могут и должны быть найдены группы (отдельные личности), отвечающие разным позициям (зонам). Более того, многие процессы в регионе не могут быть поняты иначе как взаимодействие групп, связанных с такими универсальными позициями. Опыт конкретного регионального анализа показывает, что минимальное структурирование системы позиций (групп) региона состоит в наложении друг на друга двух таких схем, одна из которых описывает внутреннюю структуру региона, а другая - репертуар его внешних ролей. Связи здесь не столь просты, как может показаться. Очень редко группа центра региона занимает позицию "регион как центр". Так, на Камчатке такая группа (администрация и связанный с ней бизнес) в 1993 году (по собственным полевым наблюдениям) и позже (по сообщениям экспертов) связывала себя с позицией "регион как периферия", расходясь в выборе центра для периферии этой периферии (Москва=Россия, Япония и др.).

* * *

Давно отшумела революция регионов7. Стихает даже антирегиональная истерия власти - контрреволюция регионов. Спонтанные процессы - те самые, что легко развалили могучий в военном отношении СССР, - продолжают действовать. Регионы, эти alter ego центра, потихоньку слабеют сами и "перестали быть главными игроками в советском пространстве". Бум вторых городов, инверсии элементов советского пространства и на уровне регионов, пострегионализация, мозаизация, фрагментаризация ландшафта размывают регионы. С утратой не только могучего, но и символически определяющего центра регионы утрачивают смысл, как утрачивает силу государственное пространство. Они могут обрести смысл, целостность, силу - но все это будет иным и новым. Это будет уже смысл некоторой органической отдельности культурного ландшафта - а не региона-детали государственного пространства. Привычные регионы на самом деле вре менные! Не надо объединять регионы - пространство само реорганизуется.

1 Специальный текст на эту тему скоро появится.

2 Кордонский С. Циклы деятельности и идеальные объекты. М.: Пантори, 2001 (отмечу, что исходная работа выполнена много раньше).

3 Анализ и критику современного состояния россиеведения см.: Каганский В.Л. Методологические заметки о современном россиеведении // "Кентавр: Методологический и игротехнический альманах". Вып. 33, 2004.

4 Каганский В. Пострегионализация // "Русский журнал", 27.09.04.

5 Каганский В.Л. Пространство, государство и реформы // "Отечественные записки", 2004, # 2 (17); Россия - СССР сегодня? Статья третья. Сравнительный портрет пространств. Государство РФ и российское пространство // "Общественные науки и современность", 2005, # 4.

6 Каганский В.Л. Центр - провинция - периферия - граница. Основные зоны культурного ландшафта // "Культурный ландшафт: вопросы теории и методологии исследования". М.-Смоленск: Изд-во СГУ, 1998; Центр - Провинция - Периферия - Граница // "Русский журнал", 26.10.04.

7 Именно с ней связывались страхи сепаратизма - и совершенно напрасно. Возможность сепаратизма сохранится даже при сочетании вертикали власти и любого объединения регионов.