Последние пятнадцать с лишним лет позволили бывшим советским людям испытать на себе все прелести капитализма. Казалось бы, в таких условиях стоило ожидать ренессанса марксизма и левого движения. Однако слабость левого фланга отечественной политики очевидна всем, даже власти, которая в каждый электоральный цикл пытается создать что-то "левое". После крушения Советского Союза в левой среде было принято уповать на то, что капиталистическая реальность сама по себе будет ковать новых марксистов. Но в мире постмодерна такой расчет оказался наивным?

В постсоветской России, как и во всем мире, левые натолкнулись на извечную хитрость капитализма, стремящегося интегрировать рабочий класс в потребительское общество. Если на Западе ресурсом для интеграции стала эксплуатация "третьего мира", то современной русской буржуазии по доброй отечественной традиции пришлось колонизировать собственную страну, поддерживая социальный мир за счет "неисчерпаемых" источников нефти и газа. К тому же в деиндустриализованной России поиски рабочего класса, хоть в какой-то степени готового для политической борьбы, крайне затруднены. В условиях сокращения индустриального сектора героями рабочего сопротивления становятся предприятия с небольшой по советским меркам численностью либо те же самые нефтяники, острее других чувствующие несправедливость распределения сверхдоходов от эксплуатации недр. В любом случае, профсоюзная борьба никогда не служила для левых заменой борьбы политической...

То, что ренессанса марксистских идей в России пока не произошло, может кого-то и обнадеживать. Это значит, что РФ все-таки не стала страной "третьего мира", который на новом витке глобализации являлся последней надеждой революционных левых. Впрочем, если принять концепцию Валлерстайна, ставшую модной в среде отечественной левой интеллигенции, России быть периферийной страной не суждено. Исходя из полупериферийного характера нашего развития, мы сочетаем в себе противоречия как первого, так и третьего миров. Постмодернистская эклектика, пришедшая с Запада, у нас сочетается с социальным конфликтом, по глубине вполне сопоставимым с проблемами "третьего мира". Современная же западная философия, пусть и мимикрирующая под марксизм и революцию, никак не может служить инструментом позитивных социальных изменений. Увлечение модными псевдолевыми писаниями Жижека и Негри стало для российской левой молодежи таким же пагубным соблазном, как и возможность оперировать кондовыми советскими штампами (такие левые тоже имеются в большом количестве).

Проблема изменения социальной структуры в постсоветском обществе до сих пор не отрефлексирована на левом фланге. В отсутствие организованного пролетариата в городской среде преобладает мелкобуржуазная стихия. Эта аморфная масса, при всем своем латентном недовольстве, аполитична по своей природе и неспособна к самоорганизации. Пропаганда левых идей даже среди наиболее эксплуатируемых отрядов среднего класса всегда считалась делом бесперспективным. Хотя самый раскрученный отечественный марксист Борис Кагарлицкий и выпустил несколько лет назад книгу "Восстание среднего класса", что дало повод для многочисленных упреков в ревизионизме и левом либерализме.

И все-таки главная проблема российских марксистов, заключается не в структуре общества и не в разрушительных воздействиях модной философии. Она заключается в неспособности создать настоящую левую партию. На пути создания подобной партии стоит такой мощный неповоротливый монстр, как КПРФ. Пока существует эта партия, будет казаться, что с левыми политическими силами в России все более или менее в порядке. Однако то, что КПРФ давно (а по сути, с самого начала) не является левой партией, составляет секрет Полишинеля. Лидеры "компартии", судя по всему, ощущают марксизм как не самую выгодную часть наследства КПСС, но боятся окончательно от него отказаться. Возможно, причиной тому служит суеверный страх, ведь мракобесие, царящее в головах партийных бюрократов, воистину неисчерпаемо. Например, один из ведущих идеологов партии, борец с "неотроцкизмом" Владимир Никитин пытается скрестить коммунистическую идею с индуистской идеей каст...

При всем при этом настоящие левые активисты вынуждены сотрудничать с КПРФ, считая ее относительно левой и, что немаловажно, относительно независимой от Кремля. Сами же партийные бонзы, как правило, не отказываются от сотрудничества с молодежью, какие бы убеждения она ни имела. Не без оснований считающейся партией пенсионеров КПРФ лестна поддержка любых групп молодежи. К тому же молодых активистов легко использовать как дармовую рабочую силу в качестве всевозможных помощников депутатов. Платят им копейки, еще бы - работать-то они должны за идею, КПРФ не какая-нибудь там буржуазная партия.

Конечно, у левой молодежи всегда существовал соблазн плюнуть на всю эту "грязную политику". Эскапизм характерен и для многих западных левых групп, которым подражают отечественные анархисты и сторонники "автономного действия". Но все ориентированные на реальные социальные изменения молодые активисты понимают, что, не будучи подкреплена политической борьбой, антикапиталистическая идеология становится лишь подспорьем для контркультурной субкультуры. Настолько же "вегетарианской", насколько и бессмысленной.

Следует признать, что кризис политического марксизма не является специфически российской чертой. Левый фланг до сих пор не оправился от шока, случившегося при свертывании "реального социализма". Однако у нас глубина этого кризиса оказалась сильнее. Протесты против G-8 в Европе и относительные успехи левых на выборах во Франции демонстрируют сохранившийся на Западе марксистский потенциал. В России же левый фланг подмял под себя странный гибрид в лице КПРФ, и перспектива появления настоящей левой партии туманна.