"Le Figaro": Порой вымысел совпадает с реальностью или превосходит ее. Так случилось и в эти выходные: президенту МВФ Доминику Стросс-Кану придется давать объяснения в связи с имевшей место внебрачной связью. Что Вы думаете об этом смешении личного с общественным? Этот случай напоминает Вам дело Левински и Билла Клинтона?

Оливер Стоун: Да, конечно. Доминик Стросс-Кан - человек, к которому я отношусь с большим уважением. Я давно его знаю... Схема всегда одна. Не будем разрушать наших идолов. В конце концов, репутацию Клинтона разрушали в течение многих лет, его опорочили республиканцы. Буша избрали президентом главным образом за его пуританство. И это был худший из всех наших президентов. Мы погрязли в немыслимых войнах, а управление страной была просто провальным, кошмар какой-то. Не будем говорить о сексуальности, не в сексуальности дело. Мне совершенно безразлично, как они ведут себя люди в частной жизни, если в общественной сфере они поступают достойно.

"F": Ваш фильм "W" выходит во Франции 29 октября. 17 октября он вышел на экраны в Соединенных Штатах. Как его принимают залы? Вы довольны началом проката?

O.C.: Фильм вышел в эти выходные, и, по правде говоря, его приняли лучше, чем я предполагал. Знаете, это фильм трудно продать, так как Буш сейчас находится на вершине непопулярности. Я снял фильм, в котором он показан с некоторым сопереживанием, почти с симпатией. Нужно понять, что это невероятный персонаж, историческая, политическая, важная фигура. Какого бы кандидата ни выбрали 4 ноября, Обаму или Маккейна, он навсегда останется в тени Буша, в тени "W", я дал ему такое имя. Потому что этот человек, хотим мы этого или нет, навсегда изменил историю. Этот фильм тем более труден, поскольку Буш крайне непопулярен и одновременно я, всегда критиковавший действия Буша, вдруг делаю фильм, который показывает его скорее с человеческой стороны.

"F": Такая позиция порождает у вас сочувствие?

O.C.: Как драматург, я следую за ним. Я не журналист, как Вы, и совсем не документалист. Я драматург. Меня интересовало, почему за него проголосовала Америка. Возможно, он идиот. Возможно - ковбой, как Джон Уэйн, который был ужасающим политиком, а между тем, какое присутствие на экране! Джон Уэйн, совсем как Буш, никогда не признавал себя неправым. Он никогда не менял своих решений. Я считаю, что у Буша та же форма эготизма и ковбойской политики, что и у Уэйна.

"F": Вы говорите, что он никогда не задает себе вопросов и что это следует из фильма. Он никогда не сомневается. Карикатура?

O.C.: Это правда и это невероятно, это карикатура. Все, кому понравился фильм, говорили мне, что нужно было дойти до карикатурности, чтобы сделать человека живым. Этот образ перед нами уже восемь лет, и я считаю, что европейцы в общем и французы в частности уже давно поняли, кто такой Буш. Но для Америки, не нужно забывать, это почти американский архетип: человек Запада, одиночка, крутой, мачо. И вот вам результат: мы воюем на три фронта - Афганистан, Ирак и, наконец, самая большая война, война с терроризмом.

"F": Трудно было делать фильм - найти финансирование, затем снимать?

O.C.: Действительно, фильм дался очень нелегко. Во-первых, я не молодею, нужно это признать. А потом, в момент, когда мы начинали снимать фильм, Буш находился на вершине непопулярности. Найти финансирование в Соединенных Штатах было невозможно. Тогда мы обратились в Гонконг, Германию, Австралию, и во Францию, разумеется, при содействии братьев Хадида, руководителей Metropolitan. Естественно, у этого фильма нет привычной американской success story. На самом деле, я очень счастлив, что фильм интересен многим людям, потому что считаю, что если мы поймем, почему мы избрали Буша, мы больше поймем о себе как о народе. Мы поймем, что расплачиваться за шутку, к несчастью, приходится нам самим. Конечно, мы смеемся над Бушем, но мы относимся к тем, против кого этот же смех и оборачивается.

"F": Многие пользователи интернета спрашивали нас: "Зачем было ждать окончания второго срока, чтобы делать фильм о Буше?".

O.C.: Сначала я выстроил фильм в трех действиях. Первое действие - молодость, второе - годы, когда ему около сорока лет. Не следует забывать, что до сорока лет он был полным неудачником, и затем, после обращения в веру, к нему пришел успех. Он женился. Бросил пить. Потом, наконец, третье действие, первые три года первого срока. Годы, приведшие к войне в Ираке. Они показывают, что это за человек, и каков его темперамент. Затем, нужно понимать, что до этого времени о нем нет ни книг, ни серьезных документов. Потом вышли четыре книги Боба Вудварда и три фильма Роба Саскинда. И тогда, благодаря появлению этих книг, мы вдруг стали немного лучше понимать, кто такой Буш. До 2004 года были лишь предположения. Мы не знали точно. Благодаря этим книгам, благодаря этим исследованиям, мой фильм крайне точен в деталях.

"F": Педро спрашивает: "Это Ваш способ поддержать президентскую кампанию Обамы?"

O.C.: Нет, потому что когда я начал снимать фильм, кандидатами были Джулиани и Клинтон. Так что не стоит так думать, это было бы мелко. На самом деле, главный вопрос именно в Буше. В 2008 году исполняется восемь лет, как он здесь, и мои дети, мои внуки в 2020 и в 2040 году будут знать его имя. О нем будут вспоминать как о президенте - воителе, таком как Линкольн, Вашингтон или Рузвельт, как о чем-то ужасном. Он пошел дальше других, потому что преступил законы нашей собственной Конституции.

"F": Вас особенно интересовал период с октября 2001 по март 2003 года, когда вырисовывается путь, приведший к войне с Ираком. Такое впечатление, что соперничество с отцом сыграло огромную роль в этой цепи событий.

O.C.: Это так, многие историки отметили это соперничество. Я думаю о Джейкобе Вайсберге, написавшем "The Bush Tragedy". Присутствие отца в его жизни ощущалось всегда. Он был старшим сыном, паршивой овцой в семье. Не такой умный, как отец, не такой спортивный, не дипломат. Тогда как Джейд, - младший, бывший губернатор Флориды, был настоящим любимчиком. Как в шекспировской драме. Некоторые говорят, что это как Генрих V против Генриха IV, хорошего короля. Только став президентом, Буш стал одержим идеей, что он сильнее отца, что он Джон Уэйн, что он никогда не отступает, никогда не останавливается. Он упрекал отца в том, что тот не довел дело до конца

В любом случае, не будь Ирака, был бы Иран или Венесуэла, или Куба. Он бы все равно нашел выход для своей энергии, повод показать силу. Я думаю, это очень симптоматично, не только в отношении Буша, но и всей Америки, что существует политика "мы против них". Эта международная политика, которую применяют все Буши мира - реагировать посредством силы и жестокости, в отличие, кстати, от французов.

"F":Удивительная сцена после сцены с Шираком, в конце фильма: отец Буша приходит в кабинет в Белом доме, в свой бывший кабинет, и начинает по-настоящему драться. Вы это придумали или это что-то...

O.C.: Это единственная выдуманная сцена в фильме - сон Буша. У Буша полностью отсутствует чувство вины. Когда мы видим его на последней пресс-конференции, где ему говорят, что он много ошибался и что он, возможно, об этом сожалеет, он отвечает: "Я? Ошибался?!" Буш - человек, который никогда не думает. Напротив, он почти гордится тем, что не впадает в психологизм, что ему, в отличие от отца, чужд самоанализ. В этом сне отец появляется как персонаж из подсознания, который его бичует, который говорит ему: "Как ты посмел?" "Как ты поступил со всем наследием, со всей семьей?" Уже два века семья Бушей имеет большое влияние в Соединенных Штатах. Сцена невероятная: отец страшно разгневан, а сын спрашивает, что с ним, как он сам выбрался из этого ада.

"F": Вы испытываете трепет перед властью, перед хозяевами мира? Вы сняли фильмы об Александре Великом, о Кеннеди, Никсоне, Буше, кто следующий? Обама? А Саркози вас вдохновляет?

O.C.: Нет, я люблю лишь определенные темы. Спасибо за приведенные фильмы, но в то же время я снял "World Trade Center", я сделал такие фильмы, как "Прирожденные убийцы", "Каждое воскресенье". Я в самом деле люблю вымысел, люблю кино. Люблю избыток драматизма, который приносят такие люди как Буш, Никсон, Кеннеди, да, они мне были интересны, а Клинтон или Рейган, да, они были хорошими президентами, но им недоставало этой мелочи. Буш для меня - это конец некой эпохи. Это начало другого века. Это одновременно определенность и упадок американской власти. Я не стремлюсь создавать биографии политических деятелей, да и публика не особенно любит этот жанр. Я люблю прежде всего драматический аспект. По-моему, Буш дарит нам драму в шекспировском духе.

"F": Вы испытываете к нему симпатию?

O.C.: Эмпатию. Не симпатию. Я сделал фильм о Никсоне, которого ненавидел. И все же в фильме у него было нечто, что делало его притягательным. Энтони Хопкинс, впрочем, получил Оскар. Джош Бролин, здесь нечто невероятное, он заставляет нас сомневаться: Буш и обаятельный, и тупой, эгоистичный, нахальный, и, тем не менее, люди любят Уэйна и даже Буша. Поламерики дважды за него проголосовало. Нужно согласиться, он в чем-то американская душа.

"F": Если Обама будет избран, будет ли это знаком, что Соединенные Штаты изменились, что изменились американцы?

O.C.: Это был бы чудесный знак, Вы знаете, что я с самого начала поддерживаю Обаму. Нужно немыслимое время для того, чтобы произошли изменения. Система крайне неповоротлива. Да, это был бы знак. Но как быть с 700 миллиардами долларов, которые расходуются на армию, на войну, как сократить цену войны? Как обуздать некоторые частные интересы? Как заставить замолчать лоббистов? Кеннеди попытался, и посмотрите, что из этого вышло.

"F": Сегодня внимание всего мира приковано к гигантскому финансовому кризису, начавшемуся с Уолл-Стрита. Это нечто вроде повторения кризиса 1929 года. Вы сняли фильм "Уолл-Стрит", яростную сатиру на золотую молодежь 1980-х годов. Будет ли продолжение "Уолл-Стрит"?

O.C.: Меня просили поставить на сцене продолжение "Уолл-Стрита", и я отказался. Я считаю, что все эти банкиры с Уолл-Стрит просто свиньи. Я их не переношу, они до непристойности погрязли в алчности. Я думал, что с Гордоном Гекко придет конец этой системы, что система достигнет своих естественных границ в 1990-х годах, но это продолжилось. Вначале это были хитрые, умные люди. Своей алчностью они разрушили сам концепт. В любом случае, ситуация очень сложная. Никто не знает, как в действительности обстоят дела. Никто еще не знает размаха всех потерь. В более оптимистичном тоне можно сказать, что у ситуации есть своя положительная сторона, что Америке из-за всего этого, может быть, придется туже затянуть ремень. Благодаря этому развертывание вооруженных сил в мире должно быть сокращено. Во всяком случае, я на это надеюсь.

Перевод Натальи Овчининской

Источник: Le Figaro