Я совсем не уверен, нужен ли нам тут сегодня еще какой-то русский журнал. В конце концов 20 лет, как публика не разговаривает политически, то есть рискованно и всерьез. Все "усваивали истины", которые "внезапно открылись всем честным людям" , от которых якобы их скрывали (почему, если человек честен, он непременно такой дурак?). То есть, занимались чем-то далеким от жизни истин. Я воевал с этой манерой во всех журналах, с Самиздата еще, пока однажды не счел болезнь непоправимой. А шанс вижу в изнанке этой непоправимости: никто не проживет долго в реальном мире, судача по пустякам и "ожидая от жизни только хорошего", - как профессор Плейшнер ввиду гестапо. Кто не захочет жить, тот не будет. Разговаривать надо с теми, кто очень хочет жить, - настолько, что интересуется истиной.

Но будет ли такой разговор журналистикой? Я не знаю. Однажды журналистика перестройки вытеснила родную речь "оглаской правд" (банальных и крайне скудных "правд"), но жизнь ведь не остановилась. Публичная речь рассыпалась на тысячи частных и отраслевых дискурсов, интересных для круга своих - тех самых "экспертов", со стилем которых теперь воюет Борис Межуев. А о чем говорят эксперты? О том как сделать необходимое, обойдясь без лишних затрат - и идиотских обсуждений.

То есть, что-то мы обсуждаем? Но так чтобы не задумываться слишком, что именно. Не парясь.

Вот и поговорим о странностях наших разговоров. При всех режимах их отличало засилье гуманитариев общего профиля. Что превратило термин "дебаты" в чучело некомпетентности, с оргвыводом: "парламент не место для дебатов" (Б.Грызлов). Тезис нелеп, под видом нормы он предлагает констатацию; но ведь русские дебаты и правда фарс да позорище. Во времена оттепелей советы по военной стратегии давали театралы, византинисты и углекопы. А были еще и писатели! Особое зло - писатели, борющиеся "за мир". Миролюбие русской литературы не отклонило ни единой войны. Даже самые противные из русских генералов (типаж, остро ненавидимый литераторами), нет-нет, да отговаривали от военных рисков. Но в последние сто лет русские литераторы ни разу не предупредили войну, и ввиду будущих войн ничего никому не насоветовали.

Зачем - о войне? Мы живем в стране, возникшей из одномоментно уничтоженной прежней, и после этого 17 лет увертывающейся от войн. Удачно и неудачно. В 1991 году постсоветское пространство не имело ни одного сценария мирного будущего. Мирная политика семнадцатилетия России по результативности не имеет сравнимых. Что могло бы стать сегодня ее предельной амбицией? Еще семнадцать лет без войны. Ради этого стоит попробовать поговорить.

Демократия подкралась незаметно

Иногда кажется, что нет иного способа вернуться к обсуждению политики, чем временно запретить произнесение имени президента. Особенно Путина. Но ведь скоро и с Медведевым будет не легче.

Действительно ли нам так важно перед обсуждением дел в политике, зачем-то извещать о личном неприятии мира? Ольга Крыштановская и Андрей Медушевский нарушают канон, воздержавшись от радикального скепсиса на первой странице и тотального осуждения на второй. Эдакое мужество заслуживает уважения. Известно ведь, политика должна быть "отвратительна", а политик "труслив и продажен". (Далее политологию можно отдать Генпрокуратуре; что кстати и случается время от времени.)

В плохой беллетристике известен прием острой тревожности - "Будто вскрикнув, торшер кинул злой свет на ребро покачнувшейся двери. Все затхлое в доме дернулось и заворчало по темным углам" . Речь между тем идет всего лишь о гостиной где-нибудь в Марьино. Не так ли описывают любые политические системы в России? Те обязаны ужасать, быть порочны или бессильны - что угодно, любой заговор, лишь бы не скука политического прогресса.

Что за столовую в Марьино пугливо обследует русская политология? Взгляните на вещи прямо - таковы неврозы работающей демократии. С ее вынужденными сделками, встречными "вето" и рисками - нормальными рисками. Иногда, случается, и нормально-смертельными рисками. В реальном мире гарантий политического выживания нет. Люди хотят добра и личной власти, верят в лучшее, но помнят недавний ужас гражданских войн. Все это доброкачественный оппортунизм разумного человека.

Все мы однако ищем безрисковый Китеж, неподверженный ни 1917-му, ни 1991-му году. Китеж, огражденный от большевиков, бюрократии, террористов и силовиков. С фейс-контролем от нуворишей, хамов и гопоты. В этой утопии нормальности проступают черты отеля Mariott, не ниже 4-х звезд с охраной, где-1 то в Скандинавии. Но предоплаченной политики не бывает. Это демократия, дурачок! - намекают Ольга Крыштановская и Андрей Медушевский.

Но даже их все еще томит мысль о собственной возможной нормальности. Крыштановская сокрушается над хрупкостью властных балансов; Медушевский повествует о дуальных системах с нервозностью Эврипида. "Надлом, надлом!"- кричали герои Достоевского, пугая горничных. Но правда та, что нет ни надежных балансов, ни рокового дуализма (кроме школьного мифа о демоническом "двоевластии"). Системы и институты хороши или плохи в зависимости от места, времени, главное - от верной постановки задач. Нормальных задач равновесия нормально недолюбливающих друг друга людей, политиков и их партий.

Глеб Павловский, главный редактор "Русского журнала"

О чем молчит русское общество

Начало 2008 года прошло при непрерывном обсуждении вопроса о предстоящих переменах в российском руководстве и возможном изменении в связи с этим политической стилистики. Немедленно завязалась привычная для наших интеллектуальных сфер дискуссия - о том, на каком языке теперь нужно разговаривать - либеральных ценностей или же национальных интересов. Следует ли вновь призвать либералов или же оставить в строю отдельных патриотов? Некоторые особо рьяные Аннибалы либерализма даже составили списки "хороших" и "плохих" интеллигентов, причислив к последним борцов с Ватиканом, московскими гей-парадами, а также всех, кто когда-либо поддерживал Путина, Медведева и "Единую Россию".

Мифическим либералам оппонировали консерваторы, которые либеральных "перемен" не хотели и упрекали в свою очередь "либералов" за откровенное стремление занять места на Старой площади и вблизи нее. Спор стал напоминать полемику "либералов" и "консерваторов" времен "перестройки", и эта ассоциация не внушала оптимизма. Дело в том, что во всякой российской дискуссии в эпоху перемен существует опасность срыва в стилистику "Так жить нельзя!", то есть опасность истерической возгонки любого обсуждения любой конкретной проблемы (в одноименном документальном фильме Говорухина речь, помнится, шла об экипировке городского милиционера) до выводов о порочности экономического строя, политического режима и историческом бесплодии страны и цивилизации в целом.

Между тем, очевидно, что пресловутые "перемены" в стране и в самом деле необходимы - и в первую очередь нужны "перемены" в стилистике и качестве обсуждения общественных проблем. За последние годы российская журналистика облюбовала несколько устойчивых жанров, в рамках которых, как правило, идет разговор практически обо всех возможных сторонах жизни общества. <...>

При такой скудости жанров оказывается полностью невозможным не то что начать обсуждение каких-либо значимых для общества проблем, но даже ввести в них широкий круг читателей. Отсюда рождается представление - только отчасти верное - о том, что в России вообще нет никакой идейной жизни, или же она всецело сводится к обмену банальными лозунгами в духе пресловутых и нескончаемых споров "либералов" с "патриотами". Когда ни та, ни другая сторона даже не стремится более менее обоснованно выразить свою позицию, заранее надеясь на "понимание" и "сочувствие" идейно близко читателя. Короче, шаг за шагом мы опять возвращаемся к "перестроечному" формату текстов, в которых прогрессивный (консервативный) вывод заранее предопределен, а аргументация носит чисто риторический характер. <...>

И чтобы не допустить этого рокового возвращения к умственной безнадежности рубежа 1980-90-х, нужно качественно переломить ситуацию. Нужно задать принципиально иной ракурс рассмотрения, анализа и обсуждения всех сторон российской жизни. Нужно вдумчивое, профессионально честное введение читателя в интеллектуальный контекст всех основных общественно-политических событий. Я бы назвал жанр, который, мне представляется, в наибольшей степени востребован сегодня "интеллектуальным расследованием". Речь идет о выявлении и описании идейных аспектов тех или иных проблем методами аналитической журналистики.

На самом деле, в стилистике "интеллектуального расследования" может быть выполнена статья, относящаяся к самым разным жанрам - репортажа, биографического очерка, рецензии на популярный фильм и книгу. Самое существенное здесь - восприятие описываемых в тексте явлений как событий, имеющих кроме чисто фактической стороны вещей еще и глубинную идейную подоплеку. <...>

<...> Новая журналистика должна заставлять читателя думать. Ее задача - не столько производить новые идеи, сколько уметь обнаружить присутствие этих идей в нашей жизни. Тогда наше существование хотя бы в какой-то мере перестанет казаться нам унылым и докучливым, мы перестанем считать себя людьми равнодушными ко всему кроме денег и комфорта. И тогда наше слово наконец обретет весомость и внутри страны и за ее пределами, а русский язык станет не просто языком межнационального общения, но и тем, на котором интересно читать и полезно думать.

Борис Межуев, шеф-редактор "Русского журнала"

Содержание первого выпуска рабочих тетрадей "Русского журнала":

Возобновление диалога ( Глеб Павловский)

О чем молчит русское общество ( Борис Межуев)

Качество разговора

"Я Наталья Морарь, я свободна". Журналист в роли собственного ньюсмейкера ( Олег Кашин)

Русский кочевник. Александр Дугин в преддверии нового политического перерождения ( Михаил Диунов)

Импорт мировоззрений как сорт невежества. Почему невозможно научное описание российской реальности ( Симон Кордонский)

Реальная политика

Основные тезисы. Концепции долгосрочного стратегического развития России до 2020 года

Дебаты в "нулевом чтении". Концепция МЭРТ в борьбе экспертных идеологий ( Кирилл Бенедиктов)

Ожиревший Левиафан. Читают ли в Кремле Карла Шмитта? ( Александр Филиппов)

Смена режима

Демократия подкралась незаметно ( Глеб Павловский)

От милитократии к меритократии? Последствия и риски состоявшегося транзита власти ( Ольга Крыштановская)

Президент и правительство: как стабилизировать дуалистическую систему? Уроки французского ( Андрей Медушевский)

Сетевая Америка

Неокон перед лицом взбунтовавшейся блогосферы. Дэвид Фрам и "сетевые хулиганы" ( Никита Куркин)

Записки БЛОГОнамеренного ( Дэвид Фрам)

Полис размером с Америку. "Netroots" - новый фактор американской политики ( Йохай Бенклер)

Барак Обама и его "Change". Настигнут ли Америку "перемены"? ( Никита Куркин)

Сила и Европа

Три стратегии ЕС в период глобального выяснения отношений ( Борис Межуев)

"Мягкая сила" новой России. Расстановка сил в отношениях ЕС и России ( Марк Леонард, Нику Попеску)

"Ближнее зарубежье" новой России или задний двор США? ( Модест Колеров)

Россия на правах рекламы. От маркетинга "холодной войны" к разработке "оттепели" ( Вадим Малкин)

Юбилейная ностальгия

Жижек не о мае 1968-го ( Глеб Павловский)

Несоучастие в наслаждении ( Славой Жижек)

Ностальгия как предчувствие. Оттепель 1970-х в "Исчезнувшей империи" Карена Шахназарова ( Борис Межуев)