Недавние материалы («Урбанистика без иерихонских труб», «Креативность в России: результаты глобального исследования») - подняли тему креативного класса – и совершенно традиционные для обсуждения ее вопросы о том, так ли уж обязательно связана креативность с талантом, образованием, толерантностью. Автор теории креативного класса Ричард Флорида подходит к проблеме свысока, по большей части статистически.
Механизмы явлений вскрываются обычно под микроскопом, на микроуровне. Микроисследование креативности, по сути, уже проделано, тоже американкой, Анной-Ли (Anna Lee) Саксениан, работы которой[1], пожалуй, не менее известны, чем работы Р. Флориды (но менее скандальны). "Микроскоп" Саксениан был наведен на Силиконовую (правильнее, Кремниевую[2]) долину в Калифорнии. Здесь количество конкретных плодов креативности - изобретений (хоть на квадратный километр, хоть на душу населения) в последние несколько десятилетий было, очевидно, одним из самых высоких в мире. В 1959 г. именно здесь была создана кремниевая интегральная микросхема - а затем тысячи мелких и изобретений, улучшений, технических и дизайнерских решений и рационализаций; здесь родились такие «изобретательские» фирмы как Hewlett-Packard (название фирмы происходит от фамилий двух выпускников Стэнфордского университета, мастеривших в конце 1930-х годов инновационное оборудование в гараже городка Пало-Альто), Apple, Xerox, Facebook, Google и сотни других, менее маститых.
Особый интерес Саксениан вызывает тот факт, что Силиконовая долина не просто стала "ни с того ни с сего" фонтанировать все новыми и новыми компьютерными фирмами, но сумела одолеть в конкурентной борьбе первый район концентрации высокотехнологичных фирм в США - так называемое "шоссе 128" вокруг Бостона, питаемое талантами знаменитейшего Массачусетского технологического института, МТI. В результате, она показала, как конкурентные преимущества регионов в определенной отрасли промышленности «вырастают» из специфики местной среды.
В 80-е годы в Силиконовой долине сложилась специфическое бизнес-сообщество, представлявшее собой «питательную среду» для развития бизнеса в области производства компьютеров и комплектующих. Суть благотворного влияния среды заключалась том, что сообщество способствовало широкому обмену информацией, за счет чего стало возможным сократить время ввода новых товаров – фактор, критичный для инновационных разработок в компьютерной индустрии. Именно благодаря нему Силиконовая долина сложилась как мощный центр инновационных (в тот период – полупроводниковых) разработок в 60-70-е годы. В последующие годы фирмы, буквально «попавшие в резонанс» с местной культурной средой, преуспели, тогда как иные, не почувствовавшие преимуществ местной среды, потерпели неудачу.
В результате глубинных интервью Саксениан удалось установить непосредственные механизмы воздействия местной культурной среды на конкунетоспособность местных фирм – а в данном случае, при специализации на новой отрасли экономики, конкурентоспособность равнялась креативности.
Жизненно важный для обеспечения быстрого ввода новых товаров обмен информацией происходил, в первую очередь, через личные контакты сотрудников различных фирм, которые были знакомы друг с другом по совместному обучению или совместной прошлой работе (в первую очередь в компании Fairchild Semiconductor, которая стала как бы «инкубатором» для специалистов и новых старт-апов Силиконовой долины в 60-е[3]). В сообществе с высоким уровнем доверия многие вопросы решались без лишних бюрократических проволочек. Многочисленные интервью передают дух этого сообщества профессионалов – одновременно партнеров и конкурентов: «Когда кончался газ, ты звонил товарищам в компании через улицу, и они разрешали пользоваться их газом. Или если ломалось какое-нибудь оборудование (epi-reactor), товарищ из другой фирмы делал тебе чипы на своем оборудовании, а через неделю ты помогал ему – и все это делалось без оформления бумаг». Как вспоминала одна из немногочисленных женщин-предпринимательниц Силиконовой долины, у нее поначалу не было возможности приобрести дорогое по тем временам компьютерное оборудование, и друзья в руководстве Hewlett-Packard пускали ее ночью поработать на их офисных компьютерах; она вспоминает, как однажды утром была обнаружена в спальнике в офисе Hewlett-Packard.[4]
Вообще «горение на работе» и добровольная исключительно интенсивная работа была нормой. Один из деятелей бизнеса свидетельствовал: в Массачусетсе коллеги, встречаются вне работы, например, в гольф-клубе – в «Силиконовой долине» даже в столовой за всеми столиками говорят о полупроводниках. По ощущениям, все вокруг разрабатывали полупроводники.
Личные контакты облегчались высокой концентрацией фирм на физически ограниченном пространстве: при смене фирмы не надо было переезжать – а иногда даже менять место парковки автомобиля.
В Силиконовой долине оказались «открыты» границы не только между отдельными фирмами (при этом обмен информацией с конкурентами привел к суммарному положительному эффекту), но и между фирмами и университетами - в первую очередь, Стэнфордским, на базе которого были налажены специальные экспресс-программы для «производственников» (в то время как MTI «смотрел» на производственников свысока).
Важным фактором конкурентоспособности района стала легкое отношение к риску – в отличие от более традиционной пуританской культуры Массачусетса, «замешанной» на традициях и иерархии. «Если я в Бостоне скажу, что хочу основать компанию, люди посмотрят на меня и скажут: ‘Ты уверен, что хочешь идти на такой риск? Ты ведь хорошо устроен в большой, солидной компании. Почему бы тебе не сделать там карьеру вице-президента?”. В Калифорнии, если я основал компанию, я становлюсь народным героем – и не только для коллег. Мой страховой агент, водопроводчик – все мне сочувствуют»[5]
Наконец, фирмы Калифорнии – в отличие от старинных массачусетских фирм - были в меньшей степени обеспечены оборонными заказами, что подталкивало их к более активному поиску новых рыночных ниш.
Становление сообщества Силиконовой долины было связано, в свою очередь, со спецификой формирования человеческого капитала в данном районе: по сути, это был своеобразный район пионерного, фронтирного освоения в том смысле, что большинство калифорнийских компьютерщиков 60-70-х были вновь прибывшими в Калифорнию с Востока страны[6], аутсайдеры, с приездом на Запад освободившиеся от социальных условностей и рамок поведения «старых» сообществ; они были открыты для эксперимента и готовы к сотрудничеству с товарищами по эксперименту. Подобные характеристики сообщества типичны для районов с большим количеством недавних мигрантов (в первую очередь, это классический американский Запад, или фронтир) - только в данном случае речь идет не о фронтирности региона в целом, но о фронтирности определенного слоя местного сообщества.
Таким образом, ключом к успешному развитию Силиконовой долины как инновационного района стало удивительно удачное совпадение специфики местного сообщества (сложившейся к определенному периоду) со спецификой инновационной отрасли (короткий цикл введения новых товаров как важнейшее конкурентное преимущество), а непосредственным механизмом воплощения преимущества – широкий информационный обмен, горизонтальная кооперация небольших фирм и отдельных изобретателей.
Нельзя не задуматься об отечественных примерах: где, когда в нашей стране существовала или существует столь же «питательная» среда креативного творчества. Логично вспомнить о прорывных этапах развития отечественной науки – ядерных и космических разработках. И что же? Несмотря на колоссальные различия в формальных условиях, мотивации, и даже степени физической свободы изобретателей, при ближайшем рассмотрении наших «шарашек», КБ и ЗАТО хочется воскликнуть: вот она, среда наших «силиконовых долин».
Возьмем воспоминания одного из разработчиков термоядерной бомбы и, позже, общественного деятеля, А.Д. Сахарова, о жизни в закрытом городе физиков-атомщинков (позже его назвали Саров). Многие его наблюдения буквально «укладываются» в тезисы Саксениан. «Пройдемся» по ним еще раз:
В первую очередь, это глубочайшая концентрация на работе. «Обстановка объекта, его «мононаправленность», даже соседство лагеря и режимные «излишества» -- в немалой степени психологически способствовали той поглощенности работой, которая, как я пытался показать, была определяющей в жизни многих из нас. Мы видели себя в центре огромного дела, на которое направлены колоссальные средства, и видели, что это достается людям, стране очень дорогой ценой. Это вызывало, как мне кажется, у многих чувство, что жертвы не должны быть напрасными»[7]. При всем различии среды – сходство в общей устремленности к цели: «все вокруг разрабатывали полупроводники».
Незаформализованность производственные коммуникации, ускоряющие технологические цепочки:
«Решения о сроке испытания только увеличили темп работы по "третьей идее", и без того очень напряженный. Я уже писал о тесном взаимодействии с конструкторами. Получилось так, что особенно многое тут выпало на мою долю. Я, не дожидаясь окончательных расчетов и вообще окончательной ясности, писал технические задания, разъяснял конструкторам то, что казалось мне особенно важным, писал "разрешения" на разумные послабления первоначально слишком жестких технических условий; в общем, очень много брал на себя, на свою ответственность, опираясь не только на расчеты, но и на интуицию. Я часто бывал в конструкторском секторе, завязал тесные, непосредственные деловые отношения с конструкторами.»[8]
Прямой контакт производства с «передовой» наукой. В 50-е годы таковой контакт обеспечивался путем принудительного приобщения ведущих теоретиков к «оборонным» исследованиям:
«– Сахаров должен быть переведен на постоянную работу к Юлию Борисовичу Харитону (т. е. на объект – Харитон был научным руководителем объекта). Это необходимо для успешной разработки темы.
Игорь Евгеньевич стал говорить, быстро и взволнованно, что Сахаров – очень талантливый физик-теоретик, который может сделать очень много для науки (от волнения он даже не сказал – советской), для ее самых важных разделов переднего края. Целиком ограничивать его работу прикладными исследованиями – совершенно неправильно, не по-государственному. Ванников слушал вроде внимательно, но чуть-чуть усмехаясь. В этот момент раздался звонок вертушки (телефона специальной, "кремлевской" телефонной сети). Ванников снял трубку, лицо и поза его стали напряженными. Ванников:
– Да, они у меня. Что делают? Разговаривают, сомневаются.
Пауза.
– Да, я вас понял.
Пауза.
– Слушаюсь, я это им передам.
И, повесив трубку:
– Я говорил с Лаврентием Павловичем (Берия). Он очень просит вас принять наше предложение.
Больше разговаривать было не о чем»[9].
Тем не менее, даже на «объекте» физики совмещали теоретические и прикладные разработки:
«Большую часть своего времени он [Боголюбов] открыто использовал на собственную научную работу, не имевшую отношения к объекту (много после я стал делать то же самое), а также на писание монографий по теоретической физике. Главным образом для этого он привез с собой Климова, Ширкова и Зубарева, о которых я выше писал. Наибольшего успеха он достиг с самым молодым из них – Митей Ширковым. Их совместная монография по квантовой теории поля получила всеобщее, заслуженное признание»[10].
Физически высокая плотность «талантов», способствовавшая неформальным коммуникациям
«На работе наши кабинеты были рядом (первые годы это не были отдельные кабинеты, мы сидели с кем-то еще – я с Игорем Евгеньевичем и с Романовым). Коттеджи, в которых мы жили, тоже были рядом или через улицу <…> В течение дня то он, то я по нескольку раз забегали друг к другу, чтобы поделиться вновь возникшей научной мыслью или сомнением, просто пошутить или что-то рассказать»[11].
Неформальные коммуникации между структурами и подразделениями
«Так как изделие шло вне постановлений, на него не было выделено ядерного заряда. Конечно, ничего не стоило снять эти вещества с серийного производства, но Славский не подписал приказа. Я (единственный раз в жизни) проявил чудеса блата, собрав детали из кусочков плутония (или урана-235), взятых взаймы у "фикобынщиков". Детали были склеены эпоксидным клеем.»[12]
Открытость и толерантность внутри среды:
«В середине 50-го года на объект прибыла комиссия (то ли из Главного Управления, то ли еще откуда-то) для проверки руководящих научных кадров. На комиссию вызывали по одному. Мне задали несколько вопросов, которых я не помню; потом был и такой:
– Как вы относитесь к хромосомной теории наследственности?
(Это было после сессии ВАСХНИЛ 1948 года, когда лысенковский разгром генетики был санкционирован Сталиным; таким образом, этот вопрос был тестом на лояльность.) Я ответил, что считаю хромосомную теорию научно правильной. Члены комиссии переглянулись, но ничего не сказали. Никаких оргвыводов в отношении меня не последовало. <…> Оказывается, Альтшулеру на комиссии был задан такой же вопрос, как и мне, и он, со свойственной ему прямотой, ответил так же, как я».[13]
«Были прогулки лыжные и пешие, а летом – выезд на купания <…> Вместе с нами на равных принимал участие и шофер отдельской машины Павлик Гурьянов. В том мире, который образовывался всюду вокруг Игоря Евгеньевича [Тамма], это было абсолютно естественно <…> Потом, имея дело с другим начальством, я увидел совсем другие отношения с подчиненными[14].
«Министерство (особенно при преемниках Завенягина) явно протежировало второму объекту. Вероятно, далеко не случайно там была гораздо меньшая еврейская прослойка в руководстве (а у нас Харитон, Зельдович, Альтшулер, Цукерман, я, грешный, хотя и не еврей, но, быть может, еще похуже, и многие другие)»[15].
Креативный досуг (это уже скорее по Флориде, чем по Саксениан), с поправкой на специфику условий, тоже присутствовал: «Игорь Евгеньевич обычно рассказывал новости, которые узнавал из передач иностранного радио (он регулярно слушал Би-Би-Си на английском и русском языках, тогда это было довольно необычно) , -- политические, спортивные, просто курьезные; <…> Как и во всем, что рассказывал Игорь Евгеньевич, главное было даже не содержание, а его отношение – умного, страстного, необычайно широкого человека. Игорь Евгеньевич не давал нам, как говорится, закисать; будучи сам увлекающимся и общительным человеком, он и нас заставлял отдыхать активно и весело. Были в моде у нас вечерние игры в шахматы и их модификации (игра вчетвером, игра без знания фигур противника с секундантом и т.п.; И.Е. показал нам китайские игры «Го» и «выбирание камней» <…> [16]
Способность идти на риск в начинаниях (в 50-е годы советских условиях риск создания, например, нового подразделения был, пожалуй, посерьезнее риска создания новой фирмы в Калифорнии).
«В это время Курчатов собирался организовать в своем институте в порядке меценатства некое прибежище для опальных генетиков, и ему нужно было иметь рядом беспристрастных людей, с которыми он мог бы посоветоваться»[17].
По сути, даны все рецепты вожделенного инновационного развития: нужно искать дружеские сообщества открытых, увлеченных и смелых исследователей – инновационные социальные сети, где и родятся инновационные технологии.
Примечания
[1] Самая известная: Saxenian A. Regional advantage: Culture and competition in Silicon Valley and Root 128. Harvard University Press: Cambridge, Massachusetts and London, England. 1996. 226 Pp.
[2] Мы используем широко распространенный, хотя и неверный перевод названия Silicon Valley, изначально передававшегося на русском языке красивым сочетанием "Долина Кремния". Название связано с ранней специализацией района на производстве полупроводников (а кремний - один из самых распространенных полупроводников). Химическое соединение "силикон" не имеет отношения к данному району, и по-английски пишется иначе: "silicone". Тем не менее, созвучие английского (и латинского) названия кремния (silicon) с русским названием силикона (в совокупности с образом чего-то «сделанного по последнему слову техники») привело к распространению ошибочного названия.
[3] 31 фирма по производству полупроводников была создана в 60-е в Силиконовой долине – и большинство из них ведут свою «родословную» от Fairchild. При этом только 5 из 45 независимых фирм по производству полупроводников, созданных в США между 1959 и 1976 были расположены вне Силиконовой долины. Saxenian, 1996. p. 26.
[4] С. 44.
[5] С. 63. Глубинное интервью А. Саксениан с Робертом Свонсоном (Swanson), Linear Technology Inc., взятое в 1991 г.
[6] Многие -- из малых городов Среднего Запада, не сумевшие сделать карьеру в высокостатусных центрах Востока страны: с. 30.
[7] А.Д. Сахаров. Воспоминания. М.: "Права человека", 1996. С. 167
[8] С. 257.
[9] С. 151.
[10] С. 186.
[11] С. 189.
[12] С. 309
[13] С. 191.
[14] С. 181.
[15] С. 256.
[16] С. 180--181.
[17] С. 276.