С каждым годом, месяцем и днем становится все труднее бороться с голосом внутренннего тролля, который внушает, что теоретические и критические инициативы в нашем публичном пространстве так же неуместны и безжизненны, как высаженная осенью рассада. Так что последние две недели, прошедшие со времени встречи с нашим лучшим специалистом в области городских исследований Еленой Трубиной «Почему в России Ричард Флорида популярнее Дэвида Харви? Перспективы «левой» креативности в городах и университетах» в Московском философском колледже прошли в странных борениях с собой, в стараниях уж если ни проникнуться возвышенным проективным духом, но, по крайней мере, смириться с отсутствием всяческого вдохновения. И успокоиться от досадливого чувства робости перед урбанистикой, великолепным колоссом на глиняных ногах пестрых современных социальных теорий. Но кроме понуждения или вдохновения на написание отчета может подвигнуть отчетливое понимание важности вопроса, который стал поводом для прошедшей дискуссии, важности для актуальной политической ситуации в России, для состояния гуманитарного знания в целом. Вопреки голосу внутреннего тролля пусть репортаж живет.

Общеизвестно, что современная урбанистика находится под сильным обаянием понятия креативности, новизна и творческий замысел оказываются оселком и стержнем, вокруг которого наращиваются построения многих современных теоретиков, для них уже нет необходимости подтверждать исторический факт соединения в истории Европы урбанизации и модерности. «Креативная деструкция», сознательная деятельность по расчищению места для нового — залог сохранения режима существования города. Какие социальные силы отвечают за работу машины разрушения, как их обнаружить, описать и контролировать? Вынесенные в название дискуссии фигуры олицетворяют противоположные полюса урбанистики: оправдание победного шествия неолиберализма в городах пустым означающим «креативный класс» Ричардом Флоридой и марксистскую критику «загадки капитала и кризиса капитализма» (название одной из последних книг Харви).

Один из самых популярных ответов на вопрос о силе, обеспечивающей изменения городской среды и расцвет городской культуры, дает в своих последних книгах Ричард Флорида. Он описывает слой, так называемый «креативный класс», который состоит из свободных образованных горожан с творческими профессиями. Именно он является средой, инициирующей развитие города. Флорида призывает «отцов города» создавать особые условия для «креативного класса», который, в свою очередь, станет преобразовывать и диверсифицировать городское пространство, используя свои исключительные качества и свойства, которые обобщаются Флоридой через три Т: «толерантность, технология, талант». Судьба города зависит всего лишь от творческой удачи сведущих экспертов, которая действует как золотой ключик или волшебная палочка, способная полностью изменить его незавидную депрессивную участь.

Елена Трубина отметила ассимметрию в интересе отечественных интеллектуалов и издателей к тем традициям, которую представляют Флорида и Харви. В Европе и Америке превознесение и очевидная лесть Флориды работникам умственного труда не смогла спутать карты и помешать критике со стороны левых интеллектуалов. Наша ситуация радикально отличается от взвешенной критической атмосферы, в которой протекают дискуссии вокруг выдающихся городских исследований на Западе. Например, почему у нас прежде исследований, которые описывают сложности поддержания связей университетов с городскими сообществами, переводятся книги, описывающие технологии продвижения предпринимательских университетов? Почему с таким пиететом и почти догматически относятся к рекомендациям и рецептам развития и процветания города, предложенных в работах Флориды? Неудивительны также свидетельства Елены Трубиной о том, как ее мягко просили не озвучивать тезисы, с которыми выступают критики Флориды, просто потому, что это мешает бизнесу людей.

Между тем, тезисы эти нелицеприятны. Например, Джейми Пек утверждает, что креативный дискурс Флориды по сути - непритязательный камуфляж неолиберального проекта с его укрупнением всех проектов, включая медийные. Другая линия критики состоит из исследователей, занятых в эмпирической урбанистике. Они подлавливают Флориду в тот момент, когда он указывает на каузальные связи между креативным классом и городским развитием. Реальность тех городов, в которых он распространяет свои советы по благоустройству такова, что депрессивному городу, где обитатели сталкиваются с нарастающим разрывом в доходах, рецепты Флориды – не только не паллиативные меры, но и попросту вредоносные, это соблазняющий дискурс, который внушает ложные надежды. Уже несколько лет Харви защищает точку зрения, что в условиях неолиберализма города вынуждены вступать в жесткую конкуренцию, соревнование неизбежно, но это значит, всегда будет побежденные, всегда остаются лузеры.

Петр Сафронов отметил, что, несмотря на известную позицию критиков Флориды, состоящую в том, что он благообразно подает дискурс джентрификации, нередко левый дискурс с большим успехом встраивается в дискурс джентрификации внутри городского планирования. Дискурс аутентичности, который так ценен для представителей левого движения, с том числе для критики сторонников неолиберализма, может быть рассмотрен как предварительный этап той самой джентрификации, против которой они так намерены бороться. Критика Харви неизбежно является универсализирующей моделью и применительно к практике городского планирования очень удобна для сращивания с политикой, помеченной противоположным знаком. Харви предлагает много захватывающих идей, но модель Харви не предлагает убедительного инструмента, например, для образовательных институтов, без соучастия современных теорий философии сообщества, к примеру, Роберто Эспозито, совеременной левой урбанистикой сообщество все еще понимается в субстанциалистком смысле, как территориализация или детерриторизация.

Александр Марков сделал тонкое замечание, что в урбанистических дискуссиях неожиданно становятся актуальными идеи о семантических эффектах (Альтюссер) идеи креативности: если на одном уровне кто-то гордо и торжественно называет себя креативным классом, на другом уровне неизбежно находятся те, кто должен его обслуживать. Каждый криэйтор нуждается в обслуживающей структуре с ее безрадостным трудом. Юлия Бердыш возразила Трубиной, что в ее изложении Флорида скорее напоминает Лэндри, по ее мнению, идеи Флориды сложнее. У него не монокаузальная схема, в ней множество социальных индикаторов, кроме того, популярность Флориды обусловлена тем, что его теория инструментальна, в отличие от теорий оппонентов.

Елена Трубина эмоционально сожалела, что у нас доминирует чрезмерно инструментальное понимание теории, она интересна только как поставщик рецептов, этот утилитарный подход очень утомителен, теория может и должна создаваться с заведомо утилитарными целями. Возможно, именно тем, что у нас считывается лишь инструментальный смысл теории, практики посчитали необходимым через наращивание ивент-активности, организацию шумных событий, продвижение городов антрепренеров. Причем это продвижение образа города идет в ущерб решению острых социальных проблем, которые перед ним стоят, заглатывание городского пространства происходит без оспаривания и противостояния, без критического активного участия тех, кто на это способен.

С другой стороны, если хорошенько присмотреться к многообразию переменых, вводимых Флоридой, подчеркивающих «розовые аспекты» городского существования, кажущееся усложнение не отменяет превращение всех без исключения аспектов городской жизни в экономический актив. Эта многосторонность анализа является поверхностным эффектом. В завершение дискуссии Петр Сафронов выдвинул проблему неуверенности и нерешительности интеллектуалов, размышления которых не выходят за рамки диагностики, остро поставил вопрос, насколько мы можем переходить от диагностики к рефлексии, которая была способна подвигать к преобразовательному действию, например, в рамках образовательного пространства университета. Шагом к такой самоорганизации преподавателей может считаться постоянный семинар, подготовляющего создание независимого профсоюза, который уже заработал.

Не знаю, надо ли сожалеть, что остался без обсуждения вопрос правомерности выделения «креативного класса» как такового, слишком много в последнее время выносится оценок на тему того, благом или злом является культура современного образованного городского класса. По моему сугубому мнению, совершенно не годится само расхожее понятие креативности, заменившее русское творчество, через которое транслируется этот тесный высокомерный снобизм, в том числе и мыслящих людей, бичующих «посредственность как социальную опасность». По какому праву интеллектуалы и художники присвоили одним только себе творческие интенции, почему не засчитывается, скажем, желание украсить и разнообразить свой быт людей, которые пишут рецепты в журнал «Люблю готовить» или «Мой сад»? Почему не допустить возможность творчески управляться с тележкой в экономическом супермаркете или делать с ребенком домашнее задание? С этой стороны, которую заклеймили, как мещанство и обывательское прозябание не меньше поводов считать активность «креативного класса» пустыми забавами и бессмысленным прожиганием времени. Впрочем, это слишком старый спор[1].

[1] К этому спору можно отнести и стихотворение Б. Пастернака «Перемена» [http://www.stihi-rus.ru/1/Pasternak/83.htm] – Ред.

Урбанистика без иерихонских труб