Третий доклад Цеха политической критики «Интеллектуальный класс и перспективы российской модернизации» в очередной раз вызвал критику и «справа», от тех, кто претендует на выражение консервативной позиции, и «слева», со стороны тех, кто видит в себе представителей европейского социал-либерализма. Я как организатор и координатор Цеха политической критики считаю необходимым ответить на эту критику, расставив необходимые точки над i.
Моральное осуждение или модернизационная реформа
Критика Модеста Колерова претендует на статус консервативного ответа концепции интеллектуального класса, которую мы представили в наших докладах. Главная идея Колерова проста: интеллектуальный класс — это зло. Зло потому, что его представители создают оторванные от реальности утопии и прожекты, и готовы ради их реализации насиловать общество. Вместо выдвижения новых идей следует изучать реальное российское общество, как оно есть, понимать его настоящие потребности и на этом основании предпринимать политические действия.
Мы, участники Цеха политической критики, разделяем методологию Модеста Колерова – и потому отвергаем конкретную критику с его стороны. Где же в статье Колерова диагноз состояния текущего российского общества, его больных мест? Где анализ роли интеллектуалов в нем? Где практические рецепты? Ничего этого нет, зато есть абстрактная критика интеллектуалов за безответственность и стремление оспорить власть бюрократии.
Эта критика поражает оторванностью от реальных проблем российского общества. И содержательно, и стилистически текст Модеста Колерова выглядит современным римейком столь близких его сердцу «Вех». По сути, Колеров, критикуя концепцию интеллектуального класса, выдвигает альтернативу тому проекту модернизационной реформы, который разработал Цех политической критики. Этой альтернативой социально-политическим преобразованиям у Модеста Колерова оказывается… моральное осуждение самих социальных изменений.
Такой подход столь же радикален, сколь и неэффективен. Восхождение интеллектуального класса, о котором говорит Цех политической критики, - следствие превращения России в общество блокированной вертикальной мобильности. За 20 лет постсоветской трансформации в стране сложился достаточно монолитный правящий класс, сосредоточивший в своих руках власть и собственность. Этот класс контролирует большую часть общественных ресурсов и закрывает возможности для продвижения наверх тем, кто к нему не принадлежит. Сложившееся положение осложняют еще два фактора: правящий класс после потрясений 1990-х годов относительно молод; российская экономика за прошедшие 20 лет практически не выросла, поэтому новых привлекательных позиций в ней также возникает очень мало.
В то же время в нашем обществе сохраняется достаточно большое количество энергичных и амбициозных людей, имеющих высшее образование. Их численность постоянно увеличивается благодаря работе вузов. Таким образом, складывается критическая масса людей, для которых единственная реалистичная возможность повысить свой социальный статус связана с интеллектуальной деятельностью. Происходит расширение и омоложение интеллектуального класса. Параллельно растет его недовольство социально-политической системой, блокирующей вертикальную мобильность. Пропаганда уже явным образом не справляется с нарастающим недовольством. Достаточно сравнить стихийную массовую поддержку образованным слоем действий власти во время оранжевой революции на Украине в 2004 году и реакцию этой же группы на историю с «приморскими партизанами».
Что делать с этими людьми? Ответ Модеста Колерова все так же прост: не делать ничего, морально осуждая их за само желание социальных изменений. Социальная система, порожденная модернизацией, очень уязвима для популистских движений во главе с лидером-харизматиком вроде Чавеса, который сможет выдвинуть лозунг справедливого перераспределения национального дохода. Пока в России такое движение не появилось лишь благодаря личной популярности Владимира Путина и нехватке достаточного количества активистов. Первый фактор со временем исчерпается. А продолжение политики игнорирования и отталкивания интеллектуалов вынудит интеллектуальный класс в целом инвестировать свои силы и способности в организацию популистского движения, направленного против правящего класса.
Отчужденный от государства интеллектуальный класс, как показывает опыт многих стран, способен стать движущей силой общественных потрясений. Пол Пот или председатель Мао появляются только в тех странах, где существуют большие проблемы с вертикальной мобильностью интеллектуалов, а не там, где социальные лифты успешно функционируют. Следование идеям Колерова угрожает тем, что к 2017 году настроения интеллектуального класса по отношению к власти могут оказаться столь же радикальными, как и настроения накануне 1917 года. Если грядущий хунвэйбин придет за Модестом Колеровым, ему останется только припоминать о том, что «кто сеет ветер – пожинает бурю».
Мы, участники Цеха политической критики, предлагаем иной ответ на растущий вызов со стороны интеллектуального класса. Разработанная нами в трех докладах концепция «партии интеллектуального класса» представляет собой программу модернизационной реформы. Наши идеи направлены на устранение угроз, связанных с подъемом интеллектуального класса, путем создания условия для его активного участия в модернизации страны.
Суть разработанной нами концепции модернизационной реформы — интеграция интеллектуального класса в социальную систему именно в качестве класса, его превращение в автономную социальную и политическую силу с собственными институтами и авторитетным представительством. Только в этом случае можно и предотвратить социальные потрясения, и использовать потенциал интеллектуального класса на пользу модернизации, и привлечь к развитию страны заинтересованную в этом мощную силу.
Карго-культ под маской евродемократии
Андрей Хохлов представил критику нашей концепции интеллектуального класса «слева», с точки зрения сторонника европейского социального либерализма. Доклады Цеха политической критики почему-то показались ему новой версией идеи об особой политической функции интеллектуалов, о благотворности сотрудничества власти и знания. Такая интерпретация – это странное заблуждение. Идеал участников Цеха политической критики не сводится к получению отдельными интеллектуалами статуса эксклюзивных собеседников бюрократической власти.
Напротив, мы считаем необходимым организацию и мобилизацию интеллектуального класса в силу, конкурентно участвующую в определении будущего страны наряду с такими силами, как бюрократия, крупный бизнес и др. По нашему убеждению, лишь в этом случае потенциал интеллектуального класса можно полностью использовать для решения задач модернизации.
Цех политической критики в своих докладах постоянно подчеркивает то обстоятельство, что именно интеллектуальный класс способен играть роль движущей силы модернизации. Уважаемый критик же видит в этом качестве некие экспертные сети. Формам политической и корпоративной организации, рассчитанным на интеграцию сотен тысяч и миллионов членов интеллектуального класса, вполне серьезно противопоставляются сети, в которых участвуют сотни, в лучшем случае несколько тысяч человек. Упреки в стремлении наделить узкий слой экспертов «эксклюзивной субъектностью и правом определять содержании политических решений через диалог с властью» куда точнее описывают позицию самого уважаемого оппонента, а не Цеха политической критики.
Совершенно не ясно, как участие в таких сетях позволит интеллектуалам выйти за рамки выполнения сервисных функций при бюрократии. Непонятно, каким волшебным образом деятельность экспертных сетей приведет к установлению в России евродемократии. Наконец, главная проблема экспертных сетей заключается в том, что все они не могут включить даже небольшой части интеллектуального класса. В лучшем случае в эти сети войдут тысячи – а миллионы останутся вовне. Тем самым, вместо нашей идеи превращения в политическую силу интеллектуального класса Хохлов предлагает форму ангажирования немногих. Подобное решение нисколько не ослабит остроту проблемы блокированной вертикальной мобильности.
Под видом критики Цеха политической критики Хохлов просто уходит от ответа на поставленные нами вопросы. Было бы несправедливым обвинять его в этом. Однако сегодня для аналитика опасны нечувствительность к проблемам социальной мобильности, неспособность увидеть, что интеллектуальная деятельность остается едва ли не последним путем для тех, кто стремится вверх, но не принадлежит к правящему классу. Общество блокированной вертикальной мобильности неизбежно подталкивает людей идти по оставшейся дороге, что гарантирует заметное омоложение и усиление интеллектуального класса уже в ближайшие годы.
В этих условиях главный вопрос заключается в том, как интегрировать интеллектуальный класс в социальную систему, то есть как сделать его из фактора риска фактором модернизации. Ответ Цеха политической критики на этот вопрос изложен в серии наших докладов, посвященных тому, чтобы в полной мере задействовать в модернизации интеллектуальный класс и не допустить его превращения в катализатор социальных потрясений.
Ответом Хохлова является идея развития экспертных сетей, неадекватная для современного российского общества. Экспертные сети не способны интегрировать в социальную систему возрастающую массу амбициозных и способных людей, для которых единственным путем повышения своего статуса остается интеллектуальная деятельность. Экспертные сети бессильны остановить все более заметный рост недовольства среди интеллектуалов.
Рецепт экспертных сетей, который так мил сердцу Хохлова, неадекватен существующим российским проблемам до такой степени, что вполне может рассматриваться как карго-культ. Призыв к власти лечить язвы российского общества развитием экспертных сетей на том основании, что в других странах без них не обошлись при демократизации, по своей сути не отличается от культовых действий туземцев Океании, стремящихся стать богатыми и могущественными за счет создания муляжей предметов белых и копирования их действий без понимания смысла оных.