Закат британской левой

Около 45 миллионов британцев пришли к избирательным урнам в прошлый четверг, чтобы принять участие в выборах в нижнюю палату парламента; параллельно в некоторых частях страны проводились выборы в органы местного самоуправления. Накануне голосования Великобритания застыла в ожидании масштабных изменений.

В Палате общин прежнего состава лейбористы располагали 345 местами, консерваторы – 193 и либералы-демократы – 63. Хотя еще шесть месяцев назад опросы общественного мнения говорили о преимуществе партии Гордона Брауна над конкурентами в 15 пунктов, консервативная оппозиция, добившаяся несомненного успеха, обладает по итогам выборов всё же недостаточным «кредитом доверия» для формирования абсолютного большинства. У нее оказалось 326 из 650 мест, при 258 у лейбористов и 57 – у либерал-демократов). Это первый электоральный успех консерваторов с 1992 года. И одновременно – худший избирательный результат для лейбористов с 1983 года. Показателен и очевидно снизившийся интерес британцев к голосованию: показатель явки на выборах был равен 61% от уровня 2005 года.

Все это – на фоне действительно острых проблем страны: миграции, низких темпов экономического роста, чрезмерных (по меркам) ЕС размеров государственного долга, а также неопределенности британской стратегии в отношении обсуждаемых и реализуемых сегодня проектов европейской интеграции. Именно на эти вопросы и предстояло дать ответы участвующим в электоральном соревновании британским политическим партиям.

Так или иначе, уходящий премьер-министр Гордон Браун проиграл свою электоральную дуэль лидеру консерваторов Дэвиду Кэмерону, что означает, по мнению некоторых экспертов, не только неудачу возглавляемой им партии, но и начало заката современной «британской левой» и ее идеологической платформы.

Подобный результат был предопределен не в одночасье. По результатам более чем сотни опросов общественного мнения, проведенных в последние недели перед выборами, эксперты предсказывали провал лейбористской партии, привыкшей в течение вот уже 13 лет нести бремя власти, предопределенный прежде всего очевидной личной непопулярностью 59-летнего премьер-министра Гордона Брауна. Как и ранее Джон Мэйджор после ухода сильной и влиятельной Маргарет Тэтчер, Гордон Браун, сменивший на посту премьера сильного и вполне харизматичного однопартийца Тони Блэра, привел свою партию к весьма болезненному поражению в соревновании с основными конкурентами.

Между тем воспроизводившаяся начиная с 1974 года электоральная конфигурация, при которой какая-либо партия получала по итогам выборов в парламенте абсолютное большинство, изменилась, в результате чего современное состояние без явного большинства уже названо британскими экспертами «подвешенным парламентом» (Hung Рarliament).

В ситуации, когда лейбористы не смогли воспользоваться шансами, предоставленными им пропорциональной системой голосования, а консерваторы не смогли получить большинство в нижней палате, закономерно вставал вопрос о том, кто же «играет короля». На эту роль претендовали либерал-демократы Ника Клегга, 43-летнего политика, который воплотил в себе стремление британских избирателей к поиску альтернативы системе многолетнего чередования лейбористов и консерваторов. В этой ситуации противостояния двух теряющих популярность «больших партий» особую роль сыграла его личная харизма, которая позволила Клеггу поднять прежде не столь высокий рейтинг своей партии благодаря участию в теледебатах.

Между тем результаты опросов общественного мнения, опубликованные в среду перед выборами, отдавали 35% голосов консерваторам против 29% лейбористам и 26% - либерал-демократам. Такой результат фактически нивелировал успех партии Дэвида Кэмерона, однако итог оказался несколько иным вследствие предвыборного «сдвига» электоральных предпочтений. Так что либерально-демократическая партия заняла «почетную» третью позицию с 51 местом (22,9% голосов), не оправдав возникшие ожидания от того, что не смогла должным образом распорядиться «внезапной» популярностью своего лидера и потеснить лейбористов.

При этом сама «география» электоральных результатов оказалась весьма показательной. Консерваторы выиграли в округах, где лейбористы и либералы-демократы редко обладали даже 13%-ым кредитом доверия. В то же время Шотландия, получившая от лейбористов повышение своего статуса и ряд других благ в процессе «деволюции» (расширения полномочий исторических регионов Великобритании), сохранила им верность, да и Уэльс также остался в большинстве своем «красным».

Выборы продемонстрировали действие еще двух важных закономерностей: так называемые «малые партии», подобные небезызвестной Шотландской национальной партии, добились на последних выборах заметного прогресса из-за усталости избирателя от традиционных общенациональных партий и их платформ. Сменилась и актуальная «повестка дня»: скандалы вокруг расходов парламентариев или вокруг войны в Ирак действительно порядком надоели избирателям, уступив место социально-экономической тематике, проблемам миграции и безопасности, а также перспективам отношений Великобритании с ЕС.

Партия Ника Клегга, не сумевшая в должной мере оседлать популистскую волну, превратилась для двух других партий в привилегированного партнера для соглашений и сделок, не отказываясь в принципе от участия в коалиционном правительстве. Итоговая же ситуация выглядит весьма запутанной: политическая инициатива находится в руках консерваторов, которые в одиночку не обладают «контрольным пакетом». Формально действующий премьер-министр Гордон Браун не обязан выходить в отставку, однако не ясно, есть ли у него моральное и политическое право на формирование правительственной коалиции с либерал-демократами.

В тоже время с большой степенью уверенности можно предположить, что Ник Клегг не захочет делить власть с Гордоном Брауном, которого он не так давно публично охарактеризовал как «законченного политика». Все это делает наиболее вероятным поворот либерал-демократов к консерваторам. Неслучайно Дэвид Кэмерон уже сообщил, что готов предложить либерал-демократам соглашение о разделе власти. «Я хочу, чтобы мы работали вместе, решая срочные и значительные проблемы нашей страны», - заявил лидер консерваторов на пресс-конференции в Лондоне. Не отказался окончательно от идеи коалиции с либерал-демократами и формально действующий премьер-министр Гордон Браун. В тоже время Ник Клегг уже заявлял, что у консерваторов, получивших наибольшее число голосов, существует приоритетное право на формирование нового правительства.

Однако остается неясным, признал ли Дэвид Камерон наличие серьезных различий между программами консерваторов и либерал-демократов, прежде всего по вопросам евроинтеграции и социальной защиты. Ибо последние – ярко выраженные «еврофилы», ставящие вопрос об отказе от ядерного вооружения и предлагающие амнистию для некоторых незаконных иммигрантов. В тоже время Кэмерон полагает, что суверенитет и безопасность Великобритании не должны быть ослаблены; более того, ее суверенитет и интересы являются приоритетными перед интересами и полномочиями ЕС.

Лидер консерваторов также подтвердил свою приверженность мажоритарной избирательной системе для Великобритании, в то время как либерал-демократы высказываются в пользу пропорциональной системы. Между тем, Дэвид Камерон и его однопартийцы, очевидно, не намерены поступаться принципами. При этом они подчеркивают наличие определенной «зоны совпадения интересов» с либерал-демократами по вопросам об обеспечении гражданских свобод и создании экологически ориентированной «зеленой экономики», что оставляет известные шансы на создание двумя партиями дееспособной коалиции.

Впрочем, теоретически возможна и ситуация, когда консерваторы Кэмерона будут управлять страной в рамках однопартийного правительства меньшинства, подобно тому, как в течение последних шести лет действует канадское правительство. Однако вероятность такого сценария все же довольно низка.

Наиболее важным является вопрос о влиянии результатов последних выборов на определение перспективной политической стратегии. Означает ли относительный успех консерваторов на выборах массовое голосование английского общества за изменения? Дэвид Камерон полагает, что лейбористы потеряли свой мандат на управление страной вследствие исчерпанности их платформы. Внешне все выглядит именно так, однако не все так просто, как кажется на первый взгляд.

Британцы действительно устали от гегемонии двух «больших партий» и хотели бы видеть им альтернативу, подтверждением чему являются высокие показатели абсентеизма на выборах, а также почетное третье место либерал-демократов. В тоже время персонификация этой альтернативы затруднена: либерал-демократы, активно позиционирующиеся в качестве такой альтернативы, набрали даже на один голос меньше, чем на выборах 2005 года.

Однако голосование избирателей против лейбористов не было в собственном смысле голосованием против «красных», ибо партия Гордона Брауна вследствие изменений идеологической платформы, иницированных Тони Блэром и его единомышленниками, практически перестала быть «левой» в традиционном смысле этого слова, перейдя на позиции социал-либерализма.

Вместе с тем, определенный сдвиг консерваторов в сторону «социальных вопросов» сделал программы двух партий-конкурентов близкими в целом ряде моментов. А вот поворот либерал-демократов в сторону «левого популизма» окончательно затруднил идеологическую идентификацию британских партий избирателем.

В итоге выбор по идеологическому признаку был весьма затруднен, и решающую роль в судьбе Гордона Брауна и его партии сыграла низкая эффективность его кабинета в решении социально-экономических проблем, особенно ярко проявившаяся в связи с мировым экономическим кризисом. Вместе с тем программа консерваторов также не содержит рецептов решения многих современных британских проблем, как и левоориентированный популизм либерал-демократов.

Конструктивной альтернативой переживаемому британским обществом кризису могла бы стать программа, сочетающая рыночный подход и социальную защиту с установками в духе госкапитализма и дирижизма. Однако ни одна из британских партий ее пока не выдвигает, что может сделать политический и социально-экономический кризис затяжным, приведя в том числе к глубокой трансформации британской партийной системы.

Вполне резонно возникает вопрос об идеологической платформе, наиболее адекватной современным вызовам. Как представляется, не модернизированный «социализм», не традиционный консерватизм, не леволиберальный популизм, но программа комплексной национальной модернизации могла бы стать достойным британским ответом на «глобальные вызовы современности», соединив долгосрочные интересы страны с перспективным участием в интеграционных начинаниях ЕС. Найдется ли в Британии политическая сила, способная предложить ее избирателям? Последние выборы, увы, так и не дали ответа на этот вопрос.

       
Print version Распечатать