Придя в себя после выборов 8 сентября, политизированная общественность обнаружила чрезвычайную актуальность проблемы партстроительства в России. На прошлой неделе Прохоров опубликовал в Ведомостях статью, вроде бы затрагивающую эту тему (а где его «пятьсот юристов»?), не сходит с первых полос информация о возможных изменениях в структуре Справедливой России, о пожилом возрасте своих лидеров стали задумываться активисты ЛДПР и КПРФ (а что будет после них?), ну а если коснуться Единой России, то только жесточайшая самоцензура и «борьба с утечками» не даёт выплеснуться на страницы СМИ многомесячному обсуждению «Как нам дальше жить».

Мне всегда были интересны такие дискуссии – с годика эдак 93-его. Волею судеб я оказывался в необычных – авангардных и даже экзотических партийных проектах - что давало понимание возможных траекторий «дискурсов». Например, тогда я обнаружил как-то себя «внутри» обсуждений некой «казачьей партии», о регистрации которой было заявлено только недавно – не прошло и двадцати лет (если отбросить возможную вероятную «помощь» в регистрации КаПРФ со стороны Кремля, то «естественный цикл» кристаллизации казаков в политическую партию мог бы затянуться ещё больше). Я ещё тогда убедился в том, что материя политических партий или идеологических групповых проектов может обсуждаться бесконечно, но сами обсуждения нередко вообще не касаются происходящего. Особенно интересно несоответствие заявленной идеологии и «духа», ценностей, носимых членами организации, реальных установок в политическом проектировании. Нерелевантность, так сказать. Я видел, как наилиберальнейшие партпроекты, выходящие на авансцену 90-х под разоблачения «совка» и/или «культа личности», внутри своей организации были донельзя совковыми и культивировали поклонение своему боссу. Почти всегда политические проекты левого спектра «жили» внутренней своей жизнью по законам, мало имеющим общего с солидарностью, взаимовыручкой, но поощряли инициативу, индивидуализм, «мещанские ценности» личного обустройства жизни. Партии и движения («блоки»), пропагандирующие всеединство, сплочённость и командность, изнутри представали в виде детально расписанных функциональных предписаний и протоколов, чаще всего с выхолощенным смыслом и максимальным отчуждением рядового партфункционера от результатов своего труда. Про «крен» коммунистических и левых партий в ультрапатриотизм и даже ксенофобию уже особо и упоминать не надо: вынесенная на знамёна международная солидарность трудящихся с какой-то угрюмой неизбежностью выводила на передний план обсуждения партийцев геополитические проекты и проблему национальной идентификации. Т.е. инверсивного замыкания, как говорят СМД-методологи, политического содержания на организационные схемы не происходило. Любопытно, что т.н. «политологи» и партийные политтехнологи жили всегда тоже «в параллельном мире», нередко выполняя функцию «клиентоводов» и «толмачей», рассказывая партлидерам о зарубежном опыте партстроительства или о том, что «партии существуют только ради избирательных кампаний», причём последние выстраиваются по совсем другим законам. Потому – нечего заморачиваться с уставом, структурой, алгоритмами выработки и принятия решений – всё это от лукавого: рулят «технологии» (политтехнологи) и/или «точное позиционирование» (политологи). Чем вызывали соответствующее отношение «орговиков», неприязнь, сохранившуюся по сей день.

Но это всё были 90-е, начало нулевых. Слова о том, что «как ни строй партию, всё равно КПСС получается» не только никуда не продвигали, но вредили, стопорили обсуждение самой морфологии партии, политических стартапов и делегатских представительств. Сейчас эта прибаутка уже никого не греет: мы посмотрели, как происходит заполнение политической поляны в регионах и на федеральном уровне в период «заморозки», как создаются и движутся политические организации соседей (в первую очередь в Украине), как исчезают в небытии и не возвращаются казалось бы судьбоносные харизматики. Народ стал забывать уже и саму КПСС. Вообще новых стандартов качества в этой сфере как-то не наблюдалось и не наблюдается, а опыт не обобщён, имеет сугубо субъективистский формат. Более того, началось возрождение старых проектов, типа «Родины», и, казалось бы, отработанные ранее алгоритмы бери и применяй – ан нет: повторение не повторяется, «распалась связь времён». Наконец, появился Интернет, который настолько усложнил организационное проектирование и коммуникацию, что со старыми прибаутками тут никуда не двинешься.

И вот, после десятилетнего перерыва, после объявления «оттепели» что-то зашевелилось, да и я опять стал приглашаем на различного рода политические проекты. В первую очередь – это строительство новых партий. Из-за этических соображений я не буду описывать подробностей – люди ещё горят желанием и, надо отдать должное «новым партпроектировщикам», людей они слушать умеют (лучше, чем самодуры эпохи 90-х). Но, пожалуй, чуткость к собеседнику, к чужому личному опыту – единственная сильная сторона организаторов партийных стартапов. Потому как в голове у них – мама, не горюй! – настоящая каша.

Например, профильный «дискурс» сильно обогатился маркетологическими представлениями, в связи с чем не только проблема «упаковки» преобладает над содержанием, но и само разворачивание партийной деятельности идёт по планам и разработкам продвижения какого-нибудь бренда или компании. Помимо всего прочего, подобная «ритейловская» или какая-то там «сетевая» стратегия, например, вменяет «целевой аудитории» (покупателям, клиентам и т.д.) абсолютный прагматизм выбора, самоотчётность в пристрастиях. Это, на первый взгляд, звучит достаточно безобидно, но в итоге новые политические активисты элементарно работают вхолостую. «Мы предлагаем вам поучаствовать в нашей политической работе, это ж так замечательно! А, не хотите? Что ж, это ваше право, мы не настаиваем, но будем рады видеть»… - и т.д. Нет ценности убеждать в разделяемой партией идеологии, нет просветительства – «нравится – не нравится» достаточно. Политические активисты выступают в виде дурной копии «человеков-сэндвичей» или сетевиков, навязывающих шампуни или что-то там из рекламных листовок. Об эффективности такой партийной агитации не то что в период «между выборами», но и на самих выборах ещё надо спорить, а соображения о том, что люди, агитирующие за партию не являются скелетом, костяком партийной структуры на местах – вообще звучат как ересь у сегодняшних партстроителей.

Или: «коммуникативный подход» (коммуникативная парадигма). Почти все жаждут «коммуникаций» и апеллируют к избирательной кампании Барака Обамы («реализован коммуникативный подход»). В этой самой коммуникации ещё разбираться и разбираться – недаром в схемах СМД-методологов (щедровитян) эта сфера выделана в отдельную онтологию, «слой» мыследеятельности (а эти ребята при желании ВСЁ готовы редуцировать к мыследеятельности)(.. Ведь коммуникативность как тотальность или предельная парадигма предполагает иной, не-целевой и, быть может, нерациональный тип оргпроектирования, связанный не с идеями или там алгоритмами (технологиями), а с состояниями, длительностью и пр. (т.н. «коммунитаризм» - это чистое лукавство, имхо: когда организации и/или сообщества сложились, вот тогда и наступает коммунитаризм, а до этого момента все парадигмы ни на что не годятся). Партийные Уставы скачиваются в Интернете, как ими пользоваться в принятии решений никто не понимает. Съезды напоминают «эвенты», среднее между конференцией и «корпоративом». Вопрос «вы против кого» чаще всего вводит партийцев в ступор (называются «бюрократы» или «наш враг – равнодушие» - вот он, «коммуникативный подход»). Оценка эффективности того или иного привлечённого к работе политического деятеля или местного лидера опирается на количественные показатели (частота упоминания, сколько привёл сторонников, «сколько раздал листовок» и т.д.). Про то, что в городе, регионе и т.д. могут существовать некие разделяемые жителями форматы политической борьбы, специфические трактовки и «карта» актуальных проблем («повестка»), и нужно нащупать эти вещи, никто не желает слушать. Я уж молчу про то, что фандрайзинг – по-прежнему «белое пятно», а политическая математика, связанная с формированием списков и партийных групп, расстановкой политически значимых личностей, вообще отдаётся на откуп социологам (кто первый в рейтинге, тот и первый в списке, кто второй – тот второй и т.д.).

В общем, за все эти «тучные годы» головы политически активных граждан наполнились огромными объёмами информации, вокабуляр замусорен донельзя, и всё это выливается в проектные конвульсии, которые трудно назвать «строительством». При этом я настроен крайне оптимистично – не исключено, что уже вызрела аудитория, расположенная крайне благожелательно к такой инженерии. Более того, у новых партийных строителей есть, или даже так – нет, отсутствует специфический фатализм, присущий динозаврам 90-х («как в Кремле решат, так всё и будет»). Они не боятся людей (хотя кто знает, как оно будет потом, при столкновениях во время агитации, при жёстком троллинге и клакерстве на встречах, при появлении в орбите новоявленной партии полусумасшедших дебоширов, нередко навещавших новоявленных партийцев по вёснам и осеням). Они не терпят сценариев и вообще не мыслят категориями «сценирования» - прогнозы о том, что «если мы атакуем радикалов, то это приведёт к таким-то последствиям и выводу на повестку кампании таких-то тем и проблем» для новых политиков не имеют никакой ценности. Тем более их трудно вывести в рефлексию путём соответствующих вопросов ("может, ваши усилия вписываются в заранее продуманный сценарий конкурентов, не думали об этом?"). Но, даже если они понравятся людям (могут!), если приведут партию к успеху на выборах, то впереди их (и нас) ждёт крайне туманное будущее. В частности, избранным или вошедшим во власть однопартийцам будет трудно понять, что им вместе сообща тащить общее политическое обременение. Что нельзя, вступив в конфликт с коллегой, выйти и «начать свой бизнес». Что нет «патента на технологии» - и соперники и коллеги легко заимствуют идеи и методы, применяя их даже более успешно. Что партийный лидер никогда не останется прежним и почти всегда не выдерживает испытания медными трубами. Что у победы тысячи отцов, и нужно будет совместно выработать критерий оценки вклада того или иного сотрудника, оценки риска в возможных альянсах, в привлечении партнёров. И прочее, и прочее. Т.е. встают те самые вопросы, решать которые наиболее точно и эффективно возможно лишь при наличии общего политического фундамента, той самой узкопартийной, проектной идеологии, о которой так мало было сказано в предшествующие годы. И именно новые партии, в новых, якобы комфортных для действующей элиты условиях, могут поставить вопрос об идеологии или идеологиях как таковых – реально объединяющих граждан (соотечественников), а не дающих пищу для спекулятивных и сервильных размышлений участникам валдайских клубов и питерских экономических форумов.

Источник: http://denparamonov.livejournal.com/218179.html