Еще недавно Сергей Борисович Иванов считался одной из наиболее перспективных фигур отечественной элиты. С ним долгое время связывали «жесткую» линию российской внешней политики, нашедшую свое крайнее воплощение в знаменитой Мюнхенской речи Владимира Путина в 2007 году. Однако речь самого Иванова в прошлом году в Мюнхене удивила экспертов мягкостью формулировок, готовностью идти на уступки Западу. Да и внутриполитический статус первого вице-премьера испытал за последний год определенные коррективы. Теперь Иванов вновь летит в Мюнхен, чтобы обозначить внешнеполитические приоритеты России перед влиятельным международным клубом. Стоит ли ждать возвращения к жесткой линии?

Нетипичный силовик

С сегодняшних позиций непросто понять, на чем основывался имидж Иванова как «главного ястреба» Российской Федерации. Достаточно проанализировать довольно частые публичные выступления и интервью Иванова периода 2000–2007 годов, чтобы убедиться в сомнительности такого тезиса. Одним из наиболее серьезных вызовов того периода было пресловутое расширение НАТО на восток. Самое неполиткорректное выражение Иванова по этому поводу – «нас просто обманули». Однако в интервью «Шпигелю» (2006) Иванов говорит буквально следующее: «Прибалтийские страны как суверенные государства вправе сами определять, в каких военно-политических блоках им состоять или не состоять... я не оспариваю право любого независимого государства вступать или не вступать в НАТО. И Россия не то что не может, но и не будет противодействовать этому. Это не наш вопрос». Достаточно спроецировать это высказывание на нынешнюю ситуацию с возможным вступлением в НАТО Грузии и Украины, и вопрос о «ястребиности» Иванова повиснет в воздухе.

Добавим, что именно в бытность Иванова министром обороны РФ Министерство обороны «сдало» Лурдес и Камрань и поспешило вывести ГРВЗ из Грузии без ратификации Госдумы. Однако общественное мнение упорно делало из Иванова «бряцающего оружием» выходца из «силовых структур».

Некоторые высказывания Иванова дают основание полагать, что его подход к «безопасности» был не только более глобальным и стратегическим, чем это свойственно военным, но и вполне прозападным. «Я не вижу смысла для России содержать там (в Ленинградском военном округе. – К.Б.) большое количество войск, – заявлял он в интервью журналу «Шпигель». – Ведь они нужны на юге, на Дальнем Востоке». Тут уместно вспомнить, что Иванов одним из первых – еще в 2000 году – обращал внимание на проблему усиления движения «Талибан» в Афганистане и необходимость поддержки Северного альянса.

Таким образом, «доктрина Иванова», если вообще уместно говорить о ней как о самостоятельном интеллектуальном тренде, рассматривает в качестве основных угроз безопасности России прежде всего исламский фундаментализм, международный терроризм и (вероятно) растущий военный потенциал Китая.

Правда, летом 2007 года тон риторики Иванова кардинально изменился. В июле 2007 года он заявил, что у России есть «асимметричный ответ развертыванию систем ПРО в Чехии и Польше» – «разместить ракетные вооружения в европейской части страны, в том числе в Калининграде». Однако эксперты справедливо посчитали тогда, что это заявление было сделано в рамках фактически начавшейся президентской кампании.

Жертва черного пиара

Как только перспективы Сергея Иванова быть назначенным «преемником номер один» приняли реальные формы, в СМИ и экспертных сообществах активизировались его многочисленные противники, развернувшие против первого вице кампанию по дискредитации. Иванову припомнили все: и проваленную военную реформу, и дело Андрея Сычева, и даже обманывавшую дольщиков строительную компанию «Социальная инициатива», имевшую, как выяснилось, отношение к министерству обороны РФ. Был извлечен из архивов инцидент с сыном Иванова Сергеем, сбившим насмерть пешехода на проезжей части. Масштабы кампании не могли не вызвать удивления.

В условиях информационной атаки сам первый вице-премьер был, безусловно, заинтересован в том, чтобы поддерживать и даже подчеркивать свой имидж «ястреба», стоящего на защите интересов России в противостоянии с Западом. Но и эта позиция была использована противниками Иванова для его дискредитации в глазах тех сил на Западе, к которым прислушивались в Кремле. («Преемник Путина будет еще более воинственным, чем сам Путин».)

Разумеется, главным адресатом кампании антиивановского пиара был не электорат, а сам Владимир Путин: именно ему навязывалась мысль о том, что Иванов потенциально «неизбирабелен».

Вскоре после того, как единым кандидатом от «партии власти» был избран Дмитрий Медведев, Иванов произнес свою «голубиную» мюнхенскую речь, обозначившую очередную смену его имиджа. Западные эксперты (и ряд российских) ожидали от него развития жесткой линии, обозначенной в 2007 году Путиным, однако их прогнозы не сбылись. Иванов, в частности, заявил, что Россия будет добиваться своих стратегических целей не путем создания каких-либо военных блоков, а развивая многовекторное сотрудничество с другими странами. Важно то, что это заявление прозвучало из уст человека, с которым многие связывали интеграцию России в структуры ШОС.

Бюрократ vs политик

По мнению политолога Игоря Бунина, Иванов был не столько «ястребом», сколько человеком, которому поручили «ястреба» изображать.

«На тот момент (2007) он был символом ястребиной линии. Но – символом. Ему было поручено, или он принял на себя эту символическую роль. Но после того как эта ястребиная песня закончилась, я думаю, он будет говорить так, как должны говорить все остальные», – считает политолог.

В том, что Иванов не имеет собственной твердой позиции, убеждена и известная журналистка Юлия Латынина. «Сергея Борисовича Иванова невозможно заподозрить в наличии у него собственных взглядов, так же, как невозможно заподозрить в наличии собственных взглядов, скажем, сержанта Глухова. Взгляды подразумевают некое осмысление действительности. А этот человек говорит: «не знаю», «мне не докладывали» и «вы хотите меня опорочить».

Однако представляется, что это чрезвычайно упрощенный взгляд на проблему. Сергей Иванов, очевидно, является выразителем воззрений достаточно влиятельной группы технократов вполне западного толка (к которым можно отнести и самого Путина). Эта группа, ориентирующаяся в основном на Старую Европу (Германия, Великобритания, Франция), отличается как от проамерикански настроенных либералов, так и от гипотетических патриотов-евразийцев. Надо отметить, что сам Иванов никогда публично не идентифицировал себя с этой группой, однако его позиция в отношении «западной» и «южной» угроз говорит сама за себя.

В этом смысле мюнхенская речь – 2008, возможно, более соответствовала мировоззрению Иванова, чем то «ястребиное» амплуа, которое ему пытались навязать в 2007 году. Однако с отходом Иванова от жесткой линии была потеряна редкая возможность диверсификации политических ролей в высшем руководстве России. При всей своей условности схема «Медведев – либерал, Иванов – ястреб, Путин – государственник-арбитр» позволяла калибровать внешнеполитический инструментарий в зависимости от актуальных задач. Сейчас пространство для маневра драматически сузилось. По прогнозу Игоря Бунина, от нынешней речи Иванова в Мюнхене не стоит ждать сенсаций. «Выступая в Давосе, премьер-министр произносит достаточно либеральную, открытую к Западу речь и выступает, скорее, как западник... Поэтому, если сейчас в Мюнхен поедет Сергей Иванов, и выступит с повтором Мюнхенской речи Путина, и будет произносить тезисы, противоположные тезисам Путина, это будет нонсенс».

Вполне просвещенный, технократически мыслящий бюрократ в 2007 году получил редчайшую в России возможность стать влиятельным политиком. Однако он предпочел лояльность политической самостоятельности. Возможно, это отвечало особенностям его характера и его реальной позиции по международным вопросам, не слишком сильно отличающейся от той, которую в России принято именовать «либеральной».