Я все равно паду на той... Часть первая

Карабах как армяно-русский внутрикультурный конфликт

Отношения между народами могут быть столь же сложны и запутаны, как и отношения между людьми. Образ одного народа в сознании другого бывает столь же многослоен и противоречив, как и образ одного человека в сознании другого, во всяком случае, если речь идет о человеке, с которым нас тесно связала судьба.

Очень трудно ответить на вопрос, как изучать межнациональные отношения. Традиционное исследование авто- и гетеро- стереотипов, не просто поверхностно, но иногда ведет к абсолютно ложным выводам. Потому что в различных обстоятельствах эти стереотипы могут меняться и очень быстро, поскольку отражают они только некоторые слои сложных межкультурных и межчеловеческих отношений.

Я приведу, может быть, банальный пример и прошу читателей меня за это простить. Вы награждаете самого близкого человека нелестными эпитетами, когда он рядом, но вы вовсе не хотите, чтобы этот человек исчез из вашей жизни, и чем больше вы об этом думаете, тем прекраснее вам кажется этот человек. Но когда он снова рядом, обиды, недовольство, раздражение возникает вновь. Я хочу показать, что такое бывает и в отношениях между народами. А если это так, то любое статическое описание восприятия одним народом другого даст искаженную информацию.

Поскольку нас интересует не ход армяно-азербайджанского карабахского конфликта самого по себе, а его влияние на распад Советского Союза, то сделаем акцент на, может быть, неожиданной стороне его стороне, а именно, на происходящем на его фоне армяно-русском конфликте.

Это был конфликт, который, армяне меньше всего хотели, конфликт, который они переживали очень остро, конфликт, о котором большинство русских и не догадывались, но который и сыграл свою значительную роль в распаде Империи, может быть даже одну из ключевых ролей. С народами случаются те же казусы, что и с отдельными людьми, которые нередко не планируют последствия своих действий, тем более в глобальной перспективе.

Я не говорю о тех единицах, которые сознательно шли по трупам, подталкивая народ на неведомую ему стезю. Практически до сих пор большая часть из них не смеют признаться перед своим народом, что знали о большом кровопролитии и о том, что Армения окажется за бортом Империи. Меня более интересует поведение подавляющего большинства народа, которое ввиду некоторых своих глубинных черт вело к тому, что Империя рухнула.

Отправной точкой послужило присутствие в сознании армян образа «идеального русского».

Традиционный образ русских в сознании армян

Русские по Абовяну

В наиболее чистом виде идеальный образ русских дан в книге Хачатура Абовяна «Раны Армении».

Книга написана в эпическом жанре, кроме того, что немаловажно, Абовян явился основателем современного армянского литературного языка, подобно тому, как у нас Карамзин. И как Карамзин создал доминирующую и сегодня мифологему русской истории, так подобную мифологему, доминирующую в армянском народном сознании по сей день, создал Абовян. Поскольку в своей работе я буду часто обращаться к образу русских, созданному и увековеченному Абовяном, образу «русских а la Абовян», то сейчас сделаю несколько выписок. Добавлю, что книга была написана в 1841 году, когда Армения уже несколько лет как была присоединена к России и когда уже умерли все надежды на армянскую автономию в составе Российской империи, армянские территории были распределены между несколькими губерниями, а упоминающийся ниже епископ Нерсес был уже выслан из Армении, с подачи другого упоминающегося ниже лица — гр. И.В. Паскевича. Так что в «Ранах Армении» нет не сиюминутного восторга, ни расчета на политическую выгоду. А если добавить, что Абовян стоял в оппозиции к правящим в России кругам, то с абсолютно полной уверенностью можно сказать, что автор не был рупором «официоза». Да и чувства, выраженные Абовяном, в добровольно-принудительном порядке требовались от национальных писателей только при советской власти, в XIX веке ничего подобного не приходило в голову. Слова, написанные Абовяном, были написаны от сердца и крепко врезались в сознание многих поколений армян.

Итак, несколько выписок.

«Князь Варшавский, граф Эриванский [И.В. Паскевич] окончательно стер в Азии память об Александре и Помпее, Чингисхане и Тамерлане и до звезд вознес славу русской храбрости, великодушия, добросердечия и человеколюбия. Азиаты умели только разрушать, — теперь они увидели созидание и мир».[1]

«Бог внял слезным мольбам армян, денно и нощно просившим, чтобы он послал им увидеть когда-нибудь русских и лишь тогда сойти в могилу, — и исполнил их просьбу. ... Свет креста и сила русского человеколюбия смягчали и самые скалы, — пустые и безлюдные поля Армении заселялись людьми, пользующиеся ныне попечением русского народа, восстанавливающими вновь свою священную страну. ... Ереван почувствовал крылья, когда русское войско в него вступило».[2]

«Могут миры столкнуться с мирами, народы могут прийти и исчезнуть, — но пока у армянина есть дыхание и язык, как может он забыть многорадостный час, когда князь Варшавский [Паскевич] и генерал Красовский, вместе с бессмертным нашим Нерсесом, с крестом и евангелием в руках вошли в крепость, чтобы отпраздновать день освобождения армянской страны!.. Солдаты стали входить в крепость, — а в тысяче мест, в тысяче окон люди не в силах были рот открыть, — так душили их слезы...».[3]

«Эчмиадзин, Тавриз, Абасабат, Сардарапат удостоились благословенного праха ног русских... Русские показали врагу своему. что куда бы не ступила их нога, везде должны быть счастье и мир».[4]

Я не знаю, понимает ли читатель, что означает, когда такие слова говорятся без притворства и как они влияют на судьбу произнесшего их не только человека [а судьба Хачатура Абовяна сложилась печально], но и народа.

Так была создана романтическая легенда. Легенда не только о России, но и самих армянах.

Армяно-русские отношения в ретроспективе

В течение следующих десятилетий образ России начинает двоиться. Это чувствуется и по русским источникам того времени: соседствуют упоминания о бытовой неприязни армян к русским, открыто выражается бытовая же неприязнь к армянам и на этом фоне восхищение доблестной службой армян на благо Российской империи. Князь Мещерский (который в принципе считался автором объективным) дает картину армянского квартала Тифлиса в совершенно жутких тонах: «Никакое перо не в состоянии описать мерзости этого азиятского квартала, где вонь затрудняет вам дыхание. Там концентрируются грязь и деньги всего Тифлиса. Но затем, одетые, приглаженные и снаружи вымытые, эти азиятцы являются и в фешенебельных частях города со всеми аллюрами господства».[5] Но в той же книге ниже: «Теперь в рядах Кавказской армии выдающийся русский или выдающийся грузин — это редкость. Все армяне: Лорис-Меликов, Лазарев, Шелковников, младший Лорис-Меликов, Тергукасов, Алхазов»… Армян на военное поприще никто не выдвигает. Их выдвигают каждого отдельно проявления в них замечательных дарований и способностей и затем собственный пример храбрости и неустрашимости... Армянин, пробивший себе дорогу и стяжавший себе имя в Кавказской армии, можно это наверное сказать, ни эту дорогу, ни это имя даром или фуксом не приобрел». «Офицеры, полковники и генералы из армян не редкость. Они участвовали во всех русских войнах на Кавказе и отличались храбростью».[6] И одного, и другого рода цитат можно привести в изобилии. Следует добавить, что, по всей видимости, еще в семидесятые годы прошлого века армян начали подозревать в сепаратизме, поскольку кн. Мещерский, упоминая об армянских генералах, замечает: «Мы, русские, очень падки видеть всюду, в особенности там, где мы исполняем свои обязанности спустя рукава, сепаратистский элемент во всем и всяком, не вникая в существо вопроса: нет ли более доказательств в том, что люди, считаемые нами сепаратистами, отлично исполняют свой русский долг службы (иногда гораздо лучше нас)».[7]

Между тем русское правительство, до восьмидесятых годов оказывавшее армянам определенное покровительство, меняет знак «плюс» на знак «минус». Причиной служат, главным образом, два события. В первом случае армяне оказываются по истине без вины виноватые. Балканская война, как известно, сопровождалась боевыми действиями на востоке Турции в результате которых к России была присоединена армянская область Карс. Естественно, армяне реагировали на это как всегда эмоционально, получив подтверждение своему образу «русских а la Абовян». Перед русскими впервые встает вопрос освобождения от турок Западной Армении. Но в этот самый момент освобожденная русскими Болгария молниеносно переходит в лагерь противоположный России — в сферу влияния Германии. Для России отход Болгарии психологический надлом. По поводу Армении произносится фраза: «Мы не хотим второй Болгарии» (кн. Лобанов-Ростовцев). С этого момента на армян начинают смотреть с особым подозрением.

В другом случае армяне в начале девяностых годов армяне поддались провокации Англии, поднявшей Армению на восстание в Турции. Армянское восстание было потоплено в крови. На территорию России устремилось множество беженцев. Беженцев оставили в России, но на армян крепко обиделись.

С другой стороны, как свидетельствуют историки, «в турецкой Армении мы вели войну [1878 - 1879 гг.] как бы на своей собственной территории, благодаря армянскому населению. В Турецкую войну Армянское духовенство в самих пределах Турции выходило в полном облачении с образами и хоругвями на встречу нашим войскам и благословляло их на глазах всего мусульманского населения...

Военный губернатор Эрзрума С.М. Духовский несколько раз собирал у себя как мирян, так и духовенство и убеждал их воздерживаться от такого открытого проявления любви, заявляя, что Эрзрум будет возвращен Турции, войска наши лишь временно его занимают и что турки отомстят армянам. Осенью 1878 года во дни выступления русских войск из Эрзрума, на глазах всего мусульманского населения армяне бросались на землю с громким плачем и целовали следы, следы ног русских солдат». [8] Сразу же после ухода русской армии началась резня армянского населения. Это произошло за десять лет до начала первых революционных выступлений армян». [9]

Геноцид 1915 года был вызван тем, что армяне вели себя в Турции как «пятая колона». Они не только приветствовали наступающие русские войска, не только облегчали им всеми возможными мерами войну, но и вербовали из своей среды добровольцев, которых отправляли на фронт воевать за Россию.

В начале ХХ века русско-армянские конфликты по разным поводам сыплются как из рога изобилия. Попытка закрыть армянские школы, попытка отчуждения имущества армянской церкви. Попытка громкого процесса против партии Дашнакцутюн. Попустительство массовых погромов армян со стороны азербайджанцев. Со стороны армян — ряд террористических акций против представителей администрации кн. Г.С. Голицина.[10]

С приходом на Кавказ нового наместника — гр. И.И. Воронцова-Дашкова — отношения с российскими армянами очень быстро нормализовались, более того, наместник пишет, что все реальные факты доказывают «преданность армян России».[11] Снова наступает период покровительства армянам.

Ссора с западными армянами заканчивается примирением только накануне Первой Мировой. Дашнакцутюн, ранее ведшая когда-то переговоры в Лондоне и руководившая террористическими актами на Кавказе при Голицине, в массовом порядке переправляет добровольцев на русский фронт, открыто отказывается от сотрудничества с младо-турецкой партией, с которой совсем еще недавно состояла в правящей коалиции и вызывает тем самым огонь на себя. В этот момент ее политика кристально прорусская. Все до единой ставки были сделаны на Россию.

В истории Армении «русского периода» реальные интересы армян и русских сталкивались немалое количество раз. И, тем не менее, каждый раз, после определенных психологических потрясений, армяне вновь возвращали России ее статус покровительницы армян.

Практически вся армянская культура последних двух веков — это череда армяно-русских конфликтов, частью только психологических, частью материализовавшихся в конкретных действиях, которые все без исключения заканчивались примирением. Если посмотреть на историю со стороны армян (хотя и несколько иначе, чем они сами обычно на нее смотрят), то получится, что армяне все эти годы жили в постоянном психологическом напряжении, стремясь сохранить ту картину мира, в которой Россия была бы верной союзницей и охранительницей армян. Отсюда раздвоенность образа России, как попытка разграничения России обыденной и России как идеала. Отсюда и нервозность, чувствующаяся в чередовании различных версий армянской истории последних времен, версий, предъявляющих России серьезные обвинения, и версий, Россию оправдывающих во всем.

Образ покровителя вчера и сегодня

Исторически образ русских, как защитников, стал неотъемлемой частью армянской культуры, В определенном смысле произошло фактическое подключение армянской культуры к русской. И тот армяно-русский конфликт, который я буду анализировать ниже, является по сути дела не межэтническим, межкультурным, а внутрикультурным конфликтом.

Каковы следствия того, что Россия воспринимается армянами как «образ покровителя», что она стала в таком качестве частью их картины мира?

Во-первых, образ русских не мог быть безболезненно выброшен из сознания армян.

Во-вторых, образ русских в сознании армян двоится. «Покровителю» всегда приписываются идеальные характеристики, причем иногда весьма далекие от действительности. "Образ покровителя" в армянском сознании имеет черты "божества из машины" из античных трагедий — божества, спускающегося на землю в критический момент, разрубающего узел неразрешимых проблем и удаляющегося обратно на небеса. Те русские, которые существуют реально, существуют как бы параллельно. В них имеется немало черт, раздражающих армян. Или более правильно было бы сказать так: в мире существуют обычные русские, которые армянам чем-то нравятся, а чем-то не нравятся, и существуют некие «идеальные русские» — спасители, освободители, защитники от всех бед, которые не имеют недостатков, которые умнее, сильнее, вообще лучше всех в мире.

В-третьих, психологическая значимость армяно-русских отношений приводит к тому, что любая конфликтность армян с кем бы то ни было всегда приобретает оттенок конфликта с русскими

Все советские годы русские находились слишком близко, всегда вместе и у армян полностью исчез страх, что они могут уйти из жизни русских; и это были не идеальные, а реальные русские, которые в некоторых отношениях могли вызывать у армян недоумение и раздражение. Правда и в спокойные для Армении времена русские продолжали восприниматься как дружественная и покровительствующая сила, но самое важное, имперская сила… Престижным считалось русское образование, детей предпочитали отдавать в русские школы, а в городах зачастую с младенчества старались обучать русскому языку, раньше, чем армянскому. Русский язык хотели учить, как язык империи.

Империю любили не просто как гарант мира и спокойной жизни армян, не просто из восхищения сильным государством, ее любили из-за своей причастности к ней, как бы к ее тайне. Ереван был ее порождением, ее дитем, он мог расти и хорошеть под ее заботой и отвечать ей своей любовью и своей заботой о ее интересах. Он был как ребенок, воспитанный в счастливой семье: немного капризный, избалованный, но добрый и преданный. Он даже помыслить не мог, что на его долю выпадут блокада, холод, голод, длинные темные ночи.
Я приведу цитаты из статьи, противопоставляющей ереванских и карабахских армян, написанной несколько в полемическом тоне (что показывает уже ее название «Ереван против Степанакерта») и потому в чрезмерно прямолинейных и резких выражениях: «Сформировавшись как дитя советской империи за короткий период 1930–80 годов, современный Ереван редко чувствовал себя ответственным за всю нацию. Это был город, развивающийся и творящий сам себя. Высшим авторитетом для него была центральная советская власть, которой только он и готов был служить от души... Ереван стал театром реализации национальных идеалов, идеологических догматов Айдата...* Существовала лишь бесконечная благодарность советской империи, обеспечивающей возможность проявления национальной мечты. Бесчисленные учреждения и предприятия союзного подчинения стали символами воодушевленного служения империи»[12].

Даже образ «турка-врага» превратился почти в абстракцию. Поэтесса Сильва Капутикян писала:
«Мне сказали тогда: погляди
Как близка к Еревану граница,
Стоит лишь Аракс перейти,
И твой город, твой дом загорится.
Я сказала: не сыщут путей,
Слишком времени минуло много
От турецкой земли до моей
Чрез Москву пролегает дорога»[13].
Представление армян о себе сводилось теперь прежде всего к представлению о своей цивилизованности и культурности. Пережитая несколько десятков лет назад трагедия не забылась, но как бы отошла на второй план. Это не были уже армяне, жаждущие мести, готовые отвечать кровью на кровь. Воспоминания о геноциде выражались более всего в ощущении себя жертвой, жертвой дикости и бескультурности. Разделенный, переживший геноцид, разуверившийся было во всем и вся народ смог-таки создать свой город, свою столицу — Ереван, который стал точкой собирания армян, рассеянных по всему свету, смог начать новую страницу своей истории, основать свою новую, не имевшую аналогов в прошлом ереванскую цивилизацию. Армяне построили потрясающе уютный город, где весь план, все строения (кроме неизбежных «спальных районов», один из которых и поныне носит привычное русскому уху и странное для Армении название — Черемушки), все площади, парки, скверы были продуманы со вкусом и любовью и в каждый метр которого было вложено много человеческого труда.
И это были имперские армяне, армяне, любившие империю и считавшие ее своей, родиной. Они верили в законность империи, в справедливость империи.
Полторы тысячи лет до того армяне не жили столь спокойно и не чувствовали себя столь сильными. Это был период расцвета армянской науки, архитектуры, скульптуры, литературы, живописи и поэзии. Творчество почти возводилось в культ. В ереванских кафе любили интеллектуальные разговоры, споры.
Все оборвалось в один миг, в ночь Сумгаита.
Многие из тех давних самопредставлений армянам пришлось пересмотреть.

Продолжение следует.

* * *

* Айдат — в буквальном переводе — «армянский суд»; идеология реванша за перенесенные в прошлом насилия и унижения.

[1] Там же. С. 260.

[2] Там же. С. 261.

[3] Там же. С. 263 — 264.

[4] Там же. С. 265.

[5] Кн. Мещерский. кавказский путевой дневник. СПб., 1887. С. 55.

[6] М. Приемский. Армяне и события на Кавказе. М., 1907.

[7] [3] Кн. Мещерский. кавказский путевой дневник. СПб., 1887. С. 107.

[8] А.Пороховщиков. Дух народный. СПб., 1912, с. 46 - 48.

[9] С. Атамян. Армянская община. Историческое развитие социального и идеологического конфликта. М., 1956, с. 25.

[10] См. С.В. Лурье. Метаморфозы традиционного сознания. СПб., 1994.

[11] Всеподданейший отчет за 8 лет управления Кавказом Генерал-Адъютанта гр. Воронцова-Дашкова. СПб., 1913, с. 7.

[12] Манвел Саркисян. Ереван против Степанакерта. (Казусы внутриполитических трансформаций 90-х). Рукопись.

[13] Цит по: Сильва Капутикян. Есть слово толпы и есть слово народа // Голос Армении, 7 марта 1998 года, № 27.

       
Print version Распечатать