Нынешние события в Тегеране и других иранских городах еще не переросли во вторую исламскую революцию, но уже вышли далеко за рамки волнений проигравшего на выборах меньшинства, о котором забудут через две-три недели.

Во-первых, в Иране из-за закрытости иранского общества и его изоляции от внешнего мира никто сейчас не может с уверенностью сказать, кто же все-таки победил на президентских выборах – Махмуд Ахмадинежад или Мир-Хосейн Мусави. В отсутствие международных, да и просто нейтральных наблюдателей и сколько-нибудь репрезентативных социологических опросов нельзя определить, в какой степени административный ресурс, вброс бюллетеней и иного рода манипуляции при подсчете голосов повлияли на исход выборов. Но одно сегодня бесспорно – против Ахмадинежада и его политики, прежде всего экономической, замешанной на примитивном популизме, выступает большинство жителей Тегерана и других крупных городов, то есть наиболее политически и экономически активная часть иранского населения. Это уже доказали массовые выступления в поддержку либерального, по иранским меркам, Мусави, в которых участвовали сотни тысяч, а по некоторым оценкам, даже миллионы человек.

И первой моральной победы демонстранты уже добились. Совет стражей исламской революции заявил о том, что будет проведен пересчет голосов, поданных на президентских выборах. Пока не ясно, будет ли этот пересчет полным или частичным, но несомненно, что он проводится с одобрения фактического диктатора Ирана верховного аятоллы Али Хаменеи. Конечно, к нему очень близок нынешний президент Ахмадинежад, которого он уже успел поздравить с победой. Но потом, испугавшись массовой волны протестов, понял, что надо выпустить пар. Мусави и другие лидеры оппозиции прекрасно понимают, что пересчет голосов, даже полный, мало что изменит, поскольку не ликвидирует большинства фальсификаций, вроде вброса бюллетеней от имени «мертвых душ» и, наоборот, не вернет миллионы бюллетеней, не выданных в тех районах, где сильны позиции противников Ахмадинежада. Поэтому оппозиционеры теперь требуют не пересчета голосов, а проведения повторных президентских выборов.

Разумеется, и Мусави для Али Хаменеи не чужой человек. Иначе бы того просто не допустили к выборам. В самом крайнем случае, если волнения еще более усилятся, и обстановка начнет выходить из-под контроля властей, Али Хаменеи может пойти на проведение повторных выборов и признание возможной победы Мусави. Кстати сказать, на такие выборы все же пришлось бы пригласить наблюдателей, хотя бы из мусульманских стран (пока что даже западным корреспондентам запрещено освещать продолжающиеся в Тегеране волнения) Но тут есть опасность, что выступления противников Ахмадинежада перерастут в настоящую революцию и сметут не только сильно потерявшего в популярности президента, но и сам режим аятолл. Хотя, конечно, Иранская республика даже в случае победы новой революции не утратит своего исламского характера. Ислам слишком глубоко проник в идеологию и быт иранцев. Но вот смена правящих аятолл и замена их более либеральными (опять же, по иранским меркам), а также перераспределение власти от духовных к светским лидерам вполне может произойти. В этом случае аятоллам могут оставить функции высшего конституционного и религиозного суда, но у них отнимут право вмешиваться в текущую деятельность светских властей, а тем более смещать их.

Новая революция, как и революция 1979 года, не может победить в один день. Процесс может длиться несколько недель или месяцев. Поэтому сейчас еще рано делать прогнозы насчет наиболее вероятного исхода нынешнего иранского кризиса.

Если такая революция действительно победит, может появиться уникальный шанс решить иранскую ядерную программу мирным путем. В противном случае, боюсь, мирное решение окажется невозможно.

Не вызывает сомнений, что сторонниками обретения Ираном ракетно-ядерного оружия являются не только президент Ахмадинежад, но и Мусави и другие лидеры оппозиции. На этот счет в иранском обществе существует полный консенсус, хотя прямо заявлять о желании обладать ядерным и термоядерным оружием иранские политики и религиозные деятели, по понятным причинам, воздерживаются. Но Мусави и его сторонники, весьма вероятно, смогут, при определенных условиях, договориться с США и Евросоюзом и, не отказываясь от своей ядерной программы, под шумок, не афишируя, постепенно свернуть ее военную составляющую в обмен на какие-то экономические преференции и гарантии неприменения силы против Ирана и его территориальной целостности.

Однако, даже если революционный сценарий в Иране в ближайшее время не будет реализован (что представляется все-таки более вероятным), происшедшие после выборов массовые волнения, первые за 30 лет, прошедшие с момента исламской революции, сами по себе уже серьезно повлияли на геополитическое положение Ирана. Теперь тамошний режим выглядит гораздо более слабым, чем казался еще пару месяцев назад. Это открывает новые возможности перед американской и европейской дипломатией, и в то же время во многом усложняет их задачи. Сейчас выявился глубокий раскол внутри иранского общества, который может еще более увеличиться в случае углубления финансово-экономического кризиса. В этих условиях США и Евросоюзу будет невыгодно наращивать давление по вопросу ядерной программы Ирана, поскольку результатом может стать новая консолидация иранского общества на антизападной основе и падение веса либеральной оппозиции. Но и совсем смириться с возможным обладанием Ираном ракетно-ядерным оружием Запад не сможет. Ему придется балансировать между необходимостью завязать какие-то переговоры с Ираном по его ядерной программе и одновременно не допустить существенного продвижения Тегерана по пути к собственной ядерной бомбе. Кроме того, возрастает угроза нанесения превентивного удара по иранским ядерным объектам со стороны Израиля, особенно с учетом прихода там к власти «ястребиного» правительства Беньямина Натаньяху. Израильтяне могут воспользоваться внутренними неурядицами в Иране для того, чтобы раз и навсегда решить иранскую ядерную проблему. Неслучайно же Натаньяху в своей первой программной внешнеполитической речи поставил эту проблему впереди проблемы урегулирования израильско-палестинских противоречий. Если израильский удар по Ирану будет нанесен, он может не только остановить иранский революционный процесс, но и привести к непредсказуемым последствиям в мире.

Администрация Обамы не спешит с безоговорочной поддержкой Мусави, во-первых, потому, что его позиция по иранской ядерной проблеме не отличается от позиции действующего президента, и во-вторых, поскольку она уже сделала первые шаги по зондированию возможностей поиска какого-либо modus vivendi с существующими властями Ирана. Однако американское общественное мнение и репутация поборника прав и свобод человека, равно как и насилие, примененное к демонстрантам в Тегеране, заставили Обаму более решительно поддержать право иранского народа на свободу выбора. В то же время в Вашингтоне понимают, что, с учетом господствующего в современном Иране антиамериканизма, слишком активная американская поддержка Мусави и его сторонников может дать обратный эффект и привести к тому, что лидера иранской оппозиции на родине станут считать «агентом сатаны».

Тем не менее, иранские геополитические позиции в связи с послевыборным кризисом, несомненно, ослабнут очень существенно. Теперь Ирану гораздо труднее будет претендовать на лидерство в мусульманском мире, поскольку у его партнеров постоянно будут возникать вопросы насчет внутренней стабильности исламской республики и ее способности брать на себя крупные финансовые обязательства.

Россия в своей политике в отношении Ирана находится в довольно выгодном положении. Даже смена Ахмадинежада на Мусави принципиально не ухудшит позиции Москвы, поскольку новое правительство тоже будет заинтересовано в осуществлении совместных российско-иранских экономических проектов. Наоборот, приход либерала к власти в Иране может притормозить развитие военной составляющей ядерной программы и тем избавить Россию от необходимости делать мучительный выбор: согласиться на серьезные санкции против Тегерана, чтобы предотвратить появление иранской ядерной бомбы, или перенести момент такого нелегкого выбора в далекое будущее. Восстановление же американского влияния в Иране представляется невероятным, поскольку иранский антиамериканизм в ближайшей исторической перспективе никуда не денется.