Управляемый капитализм
От редакции.Рагурам Раджан – известный американский экономист индийского происхождения. В 2011 году Принстонский университет выпустил его книгу «Fault Lines How Hidden Fractures Still Threaten the World Economy». Сейчас она готова к изданию в русском переводе в Издательстве Института Гайдара. Книга Раджана интересна тем, что написана она уже после мирового кризиса. В книге Раджан охватывает всю тематику угроз мировой экономической системе, которая публично обсуждалась в кругу авторитетных экономистов в связи с событиями 2008-2009 года. В целом книга посвящена американской экономике. Но мы выбрали для публикации фрагмент, который прямо касается российского читателя. Он посвящен так называемому «управляемому капитализму» и тем стратегиям, которые выбирают правительства «стран позднего развития» (в терминологии Р.Раджана).
* * *
Стратегия стран позднего развития
Страны позднего развития, особенно те, что обрели независимость сразу после Второй мировой войны, столкнулись на старте примерно с такой же нехваткой организационных структур, с какой имели дело страны раннего развития. Индийские политики любят вспоминать, что в 1947 году, когда Индия получила независимость, ей приходилось импортировать даже швейные иглы[1]. Но правительства стран позднего развития проявляли гораздо большую нетерпеливость в отношении темпов роста, тем более что их подстегивали ожидания граждан, только что ощутивших вкус свободы. Кроме того, им с самого начала пришлось столкнуться с гораздо более ожесточенной конкуренцией со стороны фирм, базировавшихся в промышленно развитых странах, чем та конкуренция, с какой поначалу приходилось иметь дело странам раннего развития. За столетие с небольшим, которое прошло между тем временем, когда страны раннего развития запустили процесс индустриализации, и временем, когда на старт вышли страны позднего развития, транспортные расходы резко снизились, и уровень потенциальной конкуренции со стороны фирм из богатых стран оказался, соответственно, намного выше.
Их стратегия развития была ясна: подняться по той же лестнице, по которой взобрались в свое время развитые страны, двигаясь шаг за шагом от простейших технологий к передовым рубежам инноваций и используя низкую стоимость рабочей силы для сохранения конкурентоспособности, пока не улучшатся технологии и пока не накопится необходимый капитал, включая человеческий.
Организационный путь был менее проторенным. Учитывая, что страны позднего развития слабо верили в способность своих маленьких и слаборазвитых частных фирм обеспечить темпы роста, которые удовлетворили бы их потребности, перед ними открывались две возможности: они могли либо создать государственные предприятия, которые сами занимались бы хозяйственной деятельностью, либо сделать ставку на вмешательство в работу рынков с целью создания благоприятных условий для нескольких привилегированных фирм, которые получили бы возможность развиваться относительно беспрепятственно, не тратя силы на конкуренцию. В любом случае накопленные страной ресурсы предоставлялись через находящуюся в полной зависимости от государства финансовую систему небольшому числу привилегированных фирм. Вдобавок правительства, как правило, защищали свои внутренние рынки от импорта при помощи высоких пошлин и ограничений на ввоз тех или иных товаров, создавая для местных фирм тепличные условия.
Командные высоты
Рассмотрим сначала стратегию создания предприятий, находящихся в государственной собственности. В развивающейся стране правительство, как правило, является самой развитой организацией, за исключением армии. Поэтому государству трудно устоять перед соблазном использовать имеющиеся организационные структуры, часто доставшиеся ему в наследство от колонизаторов, для создания дополнительных ведомств, которые управляли бы инвестициями и производством. В известной речи, произнесенной в 1922 году, Ленин указал на этот путь, когда заявил, что государство должно контролировать важнейшие секторы экономики —«командные высоты», как он их называл (ирония ситуации состояла в том, что эта речь произносилась в защиту Новой экономической политики, призванной предоставить больше свободы крестьянам и торговцам)[2].
Некоторые страны — Франция и Тайвань, например, — разбогатели благодаря существенному вкладу государственных компаний, но подобных случаев немного. Когда государство осуществляет такие проекты, как строительство школ, дорог или плотин, не говоря уже об управлении многопрофильными компаниями, возникает фундаментальная проблема, состоящая в том, что государство не нацелено на эффективное использование ресурсов. Его основная цель заключается в том, чтобы имеющаяся надстройка, включающая в себя систему общественной безопасности и механизмы, обеспечивающие функционирование рынков и исполнение контрактов, работала эффективно, то есть создавала бы благоприятные условия для деятельности частных предпринимателей. Обычно это означает, что правительство действует нейтрально и открыто, исходя из общественных интересов, а не ради возможностей, которые дает власть и которые могут быть проданы тому, кто предложит самую высокую цену. Социолог Макс Вебер утверждал, что бюрократ должен получать вознаграждение за свою работу в виде долгосрочного карьерного роста, высокого статуса и сознания того, что он служит общественным интересам, а не в виде извлечения выгоды из должностных ресурсов. Иными словами, Вебер считал, что отсутствие денежных стимулов соответствует природе бюрократической службы.
Кроме того, поскольку во многих случаях качество работы правительства бывает трудно оценить, государственным чиновникам, как правило, не предоставляют денежных стимулов из опасения, что они могут сосредоточиться скорее на поддающейся измерению (например, по количеству подшитых бумаг), чем действительно полезной (определяемой качеством принятых решений) работе. При этом им приходится руководствоваться в своем поведении множеством инструкций. Так как в больших организациях трудно улаживать внутриведомственные конфликты, возникающие на почве зависти в связи с неравномерностью структуры вознаграждений, неудивительно, что даже тем бюрократам, которые выполняют измеримые задачи, например работают над отдельными проектами с четко установленным графиком исполнения, все равно не предоставляются существенные денежные стимулы. В результате осуществление государственных проектов занимает слишком много времени, поскольку правительственные администраторы не приучены гибко приспосабливаться к обстоятельствам, ведь такая гибкость в большинстве случаев невозможна без проявления инициативы и нарушения тех или иных бюрократических правил.
Неэффективность государственного управления, обусловленная слабым внутриведомственным стимулированием, усугубляется еще и тем, что правительство само по себе является монополией и не боится перерасходовать ресурсы, поскольку недостающие средства всегда можно выжать из налогоплательщиков. Сочетание слабых стимулов и слабой конкуренции, как правило, приводит к плохим результатам, когда правительство берет на себя выполнение задач, которые относятся к сфере деятельности частного сектора. Например, в 1980-е годы телефонная сеть Аргентины, принадлежавшая государству, являла собой образец неэффективности: чтобы подключиться к телефонной сети, нужно было ждать более шести лет, а секретаршам бизнесменов, вся работа которых состояла в том, чтобы «сидеть на телефоне», приходилось часами дожидаться длинного гудка[3].
В истории можно найти немало примеров интенсивного экономического роста, флагманами которого были государственные предприятия. При Сталине Советский Союз развивался быстрыми темпами, тогда как остальной мир был погружен в Великую депрессию. И если Япония послужила ролевой моделью для экономики таких восточноазиатских стран, как Северная Корея, то Советский Союз — с его ростом под управлением государства — послужил ролевой моделью для таких лидеров, как Джавахарлал Неру и Мао Цзэдун[4]. К сожалению, имитаторы не понимали, что мотивы, заставлявшие бюрократов самоотверженно работать в Советском Союзе, коренились в те времена в революционно-патриотическим энтузиазме, сдобренном дозой террора: если задержка с завершением проекта может обернуться обвинением в саботаже и расстрелом, бюрократ становится чрезвычайно энергичным. Проблема в том, что такие стимулы невозможно поддерживать на протяжении долгого времени: энтузиазм сменяется цинизмом, и террор в конечном итоге обращается на самого себя.
Кроме того, даже если стимулы в государственных компаниях удается поддерживать, то отношения между фирмами все равно становятся все более запутанными, поскольку небогатая экономика неизбежно сталкивается с новыми проблемами. Рано или поздно выясняется, что экономический рост требует не только большего количества стали, но и гораздо более детальной информации — сколько стали требуется, какой марки, когда и где? Нобелевский лауреат Фридрих фон Хайек показал, что эта информация рассредоточена в обществе: ею владеют различные потребители и поставщики сталелитейной продукции, разбросанные по всей стране. Конечно, она может быть собрана в Министерстве планирования, если всех заинтересованных игроков попросят составить отчеты, но в процессе превращения присущего респондентам «чувства рынка» в сухие цифры теряется много ценной информации. Помимо всего прочего, полученные цифры будут искажены в силу заинтересованности каждой из сторон: потребители стремятся завысить объем спроса, чтобы стимулировать производство, а производители дадут более низкие цифры, чтобы ослабить давление, которому они подвергаются.
Хайек внес фундаментальный вклад в экономическую теорию, показав, что при сборе информации роль показателя, не искаженного организационными сбоями или заинтересованностью респондентов, могут играть рыночные цены. Например, рыночные цены на разные марки стали меняются каждый день — иногда на фондовой бирже — под воздействием изменений в соотношении спроса и предложения на этот продукт. Производители и потребители не пишут отчетов, но просто проявляют свой интерес, который отражает их ожидания, опирающиеся на объективную оценку и всю имеющуюся информацию, через цену, по которой они готовы продавать или покупать сталь. И самое главное, они делают это не для того, чтобы выполнить бюрократическое требование, но исходя из самого чистого мотива — «шкурного» интереса. Независимо от того, насколько достоверна информация, которой обладает тот или иной игрок, и насколько разрушительными могут оказаться ее последствия для некоторых акторов, пока рынок функционирует, его цены аккумулируют информацию, которой владеют все участники этого процесса. В Советском Союзе система в конечном итоге рухнула отчасти потому, что информация, на которой основывалось централизованное планирование, была фантазией, не имевшей никакого отношения к истинному положению дел; но власти так искусно манипулировали этой информацией, что даже ЦРУ не имело представления о том, насколько слаба советская экономика.
Конечно, существуют государственные компании, которые действительно хорошо управляются. Но самые лучшие государственные компании обычно дистанцируются от правительственных норм, процедур и вмешательств и часто являются частными во всем, кроме права собственности.
Создание тепличных условий для немногих
Вместо того чтобы сделать ставку на государственные фирмы как двигатели роста, некоторые правительства попытались устранить организационные недостатки местного частного сектора и создать своих лидеров, хотя и с учетом сигналов со стороны рынка при распределении ресурсов. Государственное устройство, при котором правительство играет роль повивальной бабки экономического прогресса, иронически называют «капитализмом старых друзей» (crony capitalism), хотя ему лучше подошло бы название «капитализма связей» (relationship capitalism) или «управляемого капитализма» (managed capitalism). Такой капитализм основан на взвешенном сочетании двух факторов: правительственной поддержки местных фирм, защищенных от конкуренции с иностранными компаниями, и предоставления им особых привилегий, позволяющих получать прибыль, достаточную для создания своего организационного капитала, притом что правительство обеспечивает некоторые стимулы, побуждающие эти фирмы быть эффективными.
Приведу лишь один пример: меры, которые предприняло правительство Тайваня в начале 1950-х годов для развития в стране текстильной промышленности[5]. Первыми производителями текстиля в Тайване были китайцы с материка, которые погрузили свои машины на корабли в 1949 году, когда власть перешла в руки коммунистов, и перевезли их на ту сторону пролива. Вскоре после этого, в начале 1950-х годов, правительство Тайваня создало серьезные входные барьеры для новых производителей пряжи, чтобы избежать «чрезмерной конкуренции». Затем оно поддержало существующие компании, обеспечив поставки хлопка-сырца прямо на фабрики, авансируя им оборотный капитал и покупая у них весь про изведенный текстиль. Такой же подход был применен и в ткацкой промышленности. Правительство ввело также высокие пошлины на импортируемую пряжу и текстильные изделия, и, когда выяснилось, что пошлины недостаточно эффективны, даже запретило импорт. Когда начался бум в текстильной промышленности, правительство стало поощрять слияние фирм, чтобы добиться экономии, обусловленной увеличением масштаба производства.
Правительство Тайваня использовало в своей работе следующие инструменты: создание барьеров, препятствующих импорту; предоставление налоговых льгот, позволяющих частному сектору получить больше прибыли и использовать заработанные средства в качестве инвестиций; помощь в установлении тесных связей между банками и привилегированными фирмами, чтобы первые предоставляли вторым обильные и дешевые кредиты; обеспечение фирм сырьем по субсидируемым ценам; введение пошлин, предотвращающих угрозы со стороны иностранных конкурентов. Получая субсидии и защиту от правительства, некоторые привилегированные компании вышли в лидеры: они добились высоких темпов роста, получали большую прибыль, приобретали новую технологию, накапливали капитал, преумножали свои организационные возможности и демонстрировали стабильность в работе.
Иногда правительство заходило намного дальше в своем вмешательстве в экономические процессы. К. И. Инь, инженер-электрик, жадно поглощавший работы экономистов (включая Адама Смита), был главным экономистом-плановиком Тайваня в 1950-е годы; его часто называют отцом промышленного развития страны[6]. В 1953 году он организовал исследование, указавшее на производство пластмасс как на самое перспективное направление, которое позволит Тайваню выйти на мировой рынок. Рассказывают (возможно, это апокриф), что Инь использовал доступ к информации о банковских депозитах,
чтобы найти человека, который отличался бы большим предпринимательским талантом и в то же время имел достаточно сбережений, чтобы осуществить «пластмассовый проект»; этого человека звали И. К. Ван, и Инь дал ему соответствующие указания[7]. Первый тайваньский завод по производству поливинилхлорида (ПВХ) строился под правительственным контролем и был передан в распоряжение Вана уже готовым к работе в 1957 году. Вскоре Ван создал Formosa Plastics Group, самую большую частную компанию в Тайване.
Однако вмешательство правительства с целью создания благоприятных условий для немногих избранных порождает ряд серьезных проблем. Ничто не мешает руководителям коррумпированного правительства передавать ресурсы своим некомпетентным друзьям или родственникам — ситуация, которая принесла много бед таким странам, как Филиппины. Даже если правительство приступает к делу с лучшими намерениями и тщательно отбирает местные кадры, протекция со стороны государства означает, что «любимчиков», которые обленились и стали работать спустя рукава, невозможно призвать к порядку. Правительству приходится решать ключевую для подобных ситуаций головоломку: как сохранить дисциплинарные стимулы, определяемые рынком, и в то же время оставить привилегированным фирмам дополнительные возможности, которые позволят им получить большую прибыль и развивать организационные структуры?
Некоторые правительства пытались привить производителю чувство ответственности за эффективность и качество напрямую. Например, тайваньский плановик Инь приказал разбить двадцать тысяч некачественных электрических лампочек на публичной демонстрации в Тайпее и конфисковать тонны низкосортного глутамата натрия (пищевой добавки)[8]. В данном случае сигналы были услышаны производителями. Но правительству необхо дим более систематический источник дисциплины, чем прихоти бюрократов: оно нуждается в инструменте, который можно было бы применять повсеместно, не щадя немногих избранных.
Вторая проблема, возникающая в связи с привилегированными производителями в развивающихся странах, состоит в том, что с домохозяйствами ведется нечестная игра, и это приводит к снижению потребления. Начать с того, что зарплата имеет тенденцию уменьшаться, потому что многие рабочие, занятые в низкопроизводительном сельском хозяйстве, представляют собой резервную армию людей, ждущих своего часа, чтобы получить низкооплачиваемую работу на фабрике, и это препятствует быстрому росту заработной платы в промышленном секторе. Но со временем правительство может начать вмешиваться также и в процесс формирования заработной платы, отдавая предпочтение производителям перед рабочими, чтобы сохранить конкурентоспособность и прибыльность фирм. Кроме того, привилегированные фирмы могут получить возможность оплачивать по заниженным ценам контролируемые правительством природные ресурсы, такие как минеральные и энергетические ресурсы. Чтобы залатать возникшие в связи с этим дыры в бюджете, правительство облагает домохозяйства более высокими налогами, хотя фирмы устанавливают высокие цены на продукцию, которую они продают тем же домохозяйствам на картелизованных внутренних рынках[9]. Добавляя соль на рану, банки предлагают низкие, установленные правительством процентные ставки по вкладам домохозяйств, еще больше урезая тем самым их доходы, в то время как бизнес получает от тех же банков льготные кредиты.
Словом, в своем стремлении создать сильные фирмы государство может встать на путь фаворитизма, наделяя привилегиями производителей и финансистов за счет простых граждан. В результате в таких экономиках не естественно сокращается потребление. Индия моей юности мало чем отличалась от Кореи, которую до сих пор помнят мои корейские друзья: это была страна, где заработки были низкими, рабочий день — длинным, а потребление — предметом осуждения. Многие корейцы вспоминают, каким темным был Сеул по ночам, потому что яркие неоновые рекламы, пропагандировавшие потребительские товары, находились под запретом. Комендантский час предназначался не только для обеспечения безопасности, но и для того, чтобы молодые рабочие не расходовали свою энергию на непроизводительную ночную жизнь. Таким образом, вторая проблема управляемого капитализма состоит в том, что в условиях подавления потребления фирмы лишаются больших местных рынков.
Экспортно ориентированный рост и управляемый капитализм
Один из способов дисциплинировать неэффективные фирмы и расширить рынок для товаров состоит в том, чтобы переориентировать крупные компании страны на экспорт. При таком подходе компании не только будут вынуждены производить привлекательную и конкурентоспособную по стоимости продукцию, которая смогла бы завоевать место на международном рынке; более крупные международные рынки позволяют получить значительную экономию от масштаба. Кроме того, поскольку компании больше не будут ограничены размерами местного рынка, они смогут сделать осознанный выбор и производить продукцию, которая сулит им наибольшие конкурентные преимущества. Часто «застрельщиком» ускоренного роста в развивающихся странах выступает сектор потребительских товаров, таких как одежда и текстиль, производство которых не требует сложных технологий, но является чрезвычайно трудоемким. Консолидировав защищенный текстильный сектор вышеописанным способом, правительство Тайваня приступило к созданию стимулов к переориентации на экспорт. В 1961 году тайваньский экспорт текстиля уже представлял для Соединенных Штатов такую угрозу, что американцы установили на него квоты — верный признак того, что тайваньская текстильная индустрия вышла из пеленок.
Как только промышленность освоила азы производства на примере текстиля, она начала взбираться вверх по технологической лестнице, производя более сложные товары. В 1970 году текстиль еще оставался в Корее лидером экспорта; за ним следовали производство фанеры и, что любопытно, париков, тогда как сегодня корейцы экспортируют главным образом автомобили, кремниевые чипы (а не картофельные чипсы) и мобильные телефоны[10]. На экспортном рынке текстиля конкурируют теперь другие страны: Китай, Вьетнам и Камбоджа.
Правительства развивающихся стран пытались пойти по пути стимулирования еще дальше, предлагая дополнительные привилегии фирмам, которым удавалось повысить уровень экспортных поставок. Например, на начальных этапах роста, когда ощущалась нехватка иностранной валюты, импорт был строго ограничен, но успешным экспортерам предоставляли лицензии на импорт, и перспектива получения большой прибыли путем продажи этих лицензий давала им мощные стимулы увеличивать свою долю участия в мировом рынке. В ситуации, когда зарубежные страны устанавливали квоты на импорт или когда ощущалась нехватка сырья, правительство также предоставляло львиную долю име ющихся запасов наиболее успешным экспортерам. Этим поощрялась эффективность — как прямым, так и косвенным образом.
Стратегия экспортно ориентированного роста не означает, что правительство снижает свою поддержку отечественной промышленности. На самом деле экспорт может потребовать на первых порах еще большей поддержки, если правительство хочет, чтобы отечественные компании стали конкурентными на мировом рынке. В одних странах обеспечивалось общее субсидирование за счет поддержания заниженного обменного курса национальной валюты или снижения заработной платы путем подавления или подкупа профсоюзов; такие стратегии легче осуществлять в авторитарных государствах. Другие страны пошли по пути целевого субсидирования за счет занижения цен на ключевые сырьевые материалы или энергетические ресурсы для экспортеров, а также за счет прямого предоставления возмещения наличными деньгами за экспорт или импорт оборудования, предназначенного для производства товаров на экспорт.
Ясно одно: непременной составляющей стратегии правительственного вмешательства с целью создания сильных местных фирм является требование, чтобы эти компании доказали свою состоятельность успешным переходом к экспорту. Управляемый капитализм проявил поразительную эффективность в осуществлении своей непосредственной цели: вытащить страну из бедности. Однако проводить такую стратегию не так-то просто.
Пропуская поворот
Управляемый капитализм с самого начала требует создания перекоса в сторону производителя, который нелегко поддерживать в популистских демократиях. Правительство, опекавшее ряд фирм в период их становления, должно осуществить поворот и переориентировать эти компании на экспорт. В таких маленьких странах, как Тайвань, внутренние рынки были настолько ограниченными, что второй шаг оказывался практически вынужденным. Но в странах с большими внутренними рынками, например в Бразилии, эта «вторичная» трансформация долго откладывалась.
Одной из стран, которые проморгали этот поворот, была Индия. При своем первом премьер-министре, Джавахарлале Неру, Индия действительно стремилась создать организационные возможности. Хотя Неру закрепил за государственным сектором такие отрасли промышленности, как сталелитейная и тяжелое маши ностроение, он никогда активно не подавлял частный сектор. Вместо этого при Неру была создана система лицензирования якобы для более бережного использования ресурсов страны. Эта система давала бюрократам возможность изымать инвестиции из тех отраслей промышленности, которые, по их мнению, производили не являющиеся необходимыми потребительские товары (таковыми считались даже товары длительного пользования, например автомобили), и переводить их в отрасли, которые должны были заложить основу для будущего экономического роста (такие как тяжелое машиностроение). Однако в результате местные производители (как правило, это были фирмы, которыми владели семьи элиты, имевшие достаточно хорошие связи, чтобы получить лицензию раньше других) оказались защищенными от конкуренции. Кроме того, были возведены барьеры против конкуренции со стороны иностранных компаний, чтобы создать в Индии благоприятную питательную среду для отраслей промышленности, находившихся в зачаточном состоянии, до тех пор пока они не обретут зрелость и конкурентоспособность.
Однако протекция, которую правительство Индии оказывало этим отраслям, послужила оправданием для того, чтобы они стали «Питерами Пэнами» — компаниями, которые так никогда и не повзрослели. Таким «Питером Пэном» оказалась, например, автомобильная промышленность. За сорок лет в Индии производились лишь пять моделей автомобиля Ambassador, притом что все различия между этими моделями состояли в форме фар и решеток радиатора. После периода быстрого роста в первые годы независимости индийская экономика забуксовала на уровне 1 % роста на душу населения; такие темпы роста даже стали называться «индийскими».
Индия должна была по примеру Кореи и Тайваня переориентироваться на экспорт и перейти к более открытой экономике в начале 1960-х годов. Но в силу того, что защищаемый внутренний рынок Индии был большим, по крайней мере по сравнению с рынками, характер ными для стран позднего развития, фирмы прекрасно себя чувствовали, эксплуатируя местное население, несмотря на все попытки правительства поддержать экспорт. Нельзя сказать, что попытки правительства переломить ситуацию были особенно энергичными: оно и понятно в свете того факта, что привилегированные фирмы были важным источником средств, использовавшихся для финансирования избирательных кампаний правящей партии. На этой стадии развития демократия может показаться источником слабости: таким лидерам, как Пак Чон Хи в Корее и Ли Куан Ю в Сингапуре, не приходилось беспокоиться о подобных тонкостях. В результате Индия оставалась закрытой, бедной и неконкурентоспособной на протяжении долгого времени, а экономики таких стран, как Южная Корея, которые в начале 1960-х годов имели примерно тот же уровень доходов на душу населения, что и Индия, вырвались далеко вперед.
Примечания
[1] Speech by Shri Syed Masudal Hossain in the Indian Parliament, Lok Sabha website,
www.parliamentofi ndia.nic.in/lsdeb/ls11/ses5sp/ 0227089716.htm
[2] См.: Daniel Yergin and Joseph Stanislaw, The Commanding Heights: The Battle between Governments and the Marketplace That Is Remaking the Modern World. New York: Simon and Schuster, 1998, p. 12.
[3] См.: Michael Reid, The Forgotten Continent: The Battle for Latin America’s Soul. New Haven, CT: Yale University Press, 2007, p. 127.
[4] См.: Yergin and Stanislaw, The Commanding Heights.
[5] См.: Robert Wade, Governing the Market: Economic Theory and the Role of Government in East Asian Industrialization. Princeton, NJ: Princeton University Press, p. 79 – 80.
[6] См.: Yergin and Stanislaw, The Commanding Heights, p. 176 – 177.
[7] См.: Wade, Governing the Market, p. 80.
[8] Ibid., p. 81.
[9] См., например: Alice Amsden, Asia’s Next Giant. New York: Oxford University Press, 1989, p. 143 – 145.
[10] Основные аспекты экспорта Кореи в 1970 году описаны в: Mark L. Clifford, Troubled Tiger: Businessmen, Bureaucrats, and Generals in South Korea. Armonk, NY: M. E. Sharpe, 1994, p. 60.