Укрощение экономики

Часть первая

Споры о том, как будет дальше развиваться мировой кризис, сводятся к оценке самого этого кризиса как явления – обычный ли это «циклический» кризис, или что-то новое в послевоенной истории, более близкое к Великой депрессии 1929-1933 годов или вообще еще небывалое. С самого начала, с первых его проявлений, у этого кризиса были необычные отличительные черты, и именно их стоит в первую очередь проанализировать, если мы хотим попытаться предсказать здесь дальнейшее развитие событий.

Первое, что бросается в глаза – это масштаб кризиса и его глобальный характер. Кризис начался в США (первые проявления его были отмечены в 2007 году) и затем распространился по всей планете. Именно это в первую очередь неприятно напоминает о Великой депрессии, которая тоже так или иначе воздействовала на весь мир.

Падение ВВП за время кризиса в индустриально развитых странах уже составило от 4% (в США) до 8% (в Японии) и по последним данным, несколько стабилизировалось. В целом это совершенно уникальная глубина падения – в послевоенной истории Германии, например, было пять экономических кризисов, и падение ВВП все время было менее одного процента (в первом квартале 2009 года по отношению к первому кварталу 2008 года – 6,9%). По прогнозу МВФ, в 2009 году глобальный ВВП сократится впервые со времен Второй мировой войны – на 1,4 процента.

Вместе с тем некоторые крупные азиатские страны показывают довольно внушительный рост: ВВП Китая, по последним данным Росстата, за первое полугодие вырос на 7,1% по сравнению с тем же периодом 2008 года, ВВП Индии в первом квартале – на 4,1%. Это еще одна из «аномалий» этого кризиса, понимание природы которых могло бы облегчить понимание в целом процессов, происходящих в мировой экономике.

Еще одной странной особенностью этого кризиса является, «потеря управления», отсутствие «обратной связи» со стороны экономики – это можно сравнить с машиной, скользящей на льду и не слушающейся руля. Власти и финансовые регуляторы во всем мире сейчас делают все «как обычно» во время циклических кризисов, но экономика, подобно необузданному мустангу, не реагирует на это «как обычно», и хотелось бы понять, с чем это может быть связано.

В самое последнее время экономика начала, кажется, подавать признаки не то что выздоровления, но как будто «нормальной», а не парадоксальной реакции на действия властей – но непонятно, то ли это какое-то естественное «притормаживание» тех процессов, которые происходят в ней в последние два-три года, то ли управление в самом деле восстановлено.

Самый главный вопрос этого кризиса, пожалуй – почему такое резкое расширение денежной ликвидности не привело к остановке рецессии, как это бывало обычно, и не «перезапустило» экономики. С учетом этого обстоятельства название «Великая рецессия», которое уже иногда употребляют по отношению к этому кризису, представляется довольно удачным – именно странное поведение динамики производства и определяет характер этого кризиса.

Цены на недвижимость в США начали падать еще в конце 2006 года, и это послужило «спусковым крючком» для всех процессов, которые так бурно разразились позже. Довольно быстро это обрушило рынок ипотечных кредитов, которые, как хорошо известно, носили высокорисковый и ненадежный характер, и попутно привело к краху нескольких крупных компаний, работавших на этом рынке.

В начале 2007 года ипотечный кризис стал перерастать в кризис ликвидности, на который центральные банки отреагировали резким снижением ставок. В 2008 году начал заметно слабеть реальный сектор экономики, прежде всего в США и Европе, что сопровождалось крахом уже инвестиционных банков, в том числе и таких крупных, как Lehman Brothers. После этого накачка рынков ликвидностью еще резко усилилась, что несколько сдержало, видимо, волну банкротства в финансовом секторе, но не удержало западные экономики от спада производства.

Надо сказать, что реакция властей США на этот экономический кризис была довольно последовательна: они опирается в первую очередь на известную точку зрения Дж. Кейнса о причинах Великой депрессии – именно недостаток денег и привел тогда к дефляции и катастрофическому экономическому спаду. Глава ФРС Бен Бернанке заявляет об этом открыто, и с ним в основном согласны ведущие американские экономисты.

Сейчас считается, что если бы уже на рубеже 1920-1930-х годов США прибегли к тому сценарию стимулирования экономики, который был реализован ими только десятью годами позже, острого экономического кризиса, с такой глубиной падения экономики, можно было бы избежать.

Весной этого года в Конгрессе США состоялись слушания, специально посвященные урокам «нового курса» Рузвельта, и в своем выступлении на них председатель Экономического совета при президенте США К. Ромер четко отметила: «Во время Великой депрессии фискальная политика оказалась неспособной возродить американскую экономику не потому, что она не сработала, а потому что ее и не пытались использовать».

Ромер провела однозначную аналогию между «рыночной ортодоксией», которая господствовала в 1930-е годы в США – с этой ортодоксией был вынужден считаться даже Рузвельт, увеличивший после прихода к власти дефицит бюджета США всего лишь на 1,5% ВВП – и тем сопротивлением, с которым сталкивается сейчас Обама, хорошо усвоивший, по утверждению Ромер, уроки Великой депрессии и ее преодоления.

Общий объем увеличения ликвидности, предпринятого сейчас для купирования кризиса, поражает всякое воображение. В МВФ подсчитали, что кризис уже обошелся странам «большой двадцатки» в $10 трлн, из которых $9,2 трлн пришлось на развитые страны. Прямые вливания в финансовый сектор оцениваются в $1,1 трлн, на выкуп финансовых структур было потрачено около $1,9 трлн, на обеспечение ликвидности – $2,5 трлн, на предоставление различных финансовых гарантий – $4,6 трлн.

Все это не могло не сказаться, конечно, на дефиците бюджета: в США дефицит, по прогнозу Бюджетного управления конгресса, в 2009 году будет самым крупным со времен Второй мировой войны – 1,2 трлн долларов, или 8,3% ВВП. При этом не ожидается никакого быстрого исправления ситуации – по оценкам той же организации, суммарный дефицит американского бюджета за 2010-2019 годы составит $9 трлн, в результате чего за эти десять лет долг федерального правительства, по некоторым прогнозам, увеличится с $5,8 трлн до $15 трлн.

Такая политика представляется, по крайней мере, последовательной, и надо ожидать, что власти и финансовые регуляторы будут придерживаться ее и в будущем, до тех пор, пока острая фаза кризиса не будет преодолена. Вместе с тем она оставляет, судя по итогам первой фазы кризиса, отчетливое ощущение, что на этот раз уже довольно привычные меры, разработанные на основании негативного опыта Великой депрессии и «потерянного десятилетия» в Японии в 1990-х, а также вполне позитивного – по преодолению «обычных» циклических кризисов, срабатывают не с той эффективностью, которую от них ожидают.

Дело даже не только в рецессии, которую никак не удается остановить. Дело в каком-то, можно сказать, критическом замедлении реагирования национальных экономик на эти меры, которые правительства, надо отдать им должное, применяют едва ли не со всей решительностью, которую только можно от них ожидать.

Отмечая это замедление реагирования, экономисты предлагают два, по сути, противоположных объяснения того, чем это может быть вызвано – одно то, которого придерживается администрация Обамы, что расширение ликвидности производится все-таки недостаточно быстрыми темпами (хотя и так в США денежная база за последний год удвоилась), а второе – отмеченное, например, в статье Кудрина в журнале «Вопросы экономики», где он называет в качестве фундаментальной причины кризиса избыток ликвидности в экономике США и слишком мягкую денежно-кредитную политику в 2000-х.

Если полемически заострить эту дилемму, ее можно свести к вопросу: нынешние усилия по преодолению кризиса – это не более чем попытка надуть новый пузырь, попытка, по определению обреченная на неудачу, потому что все пузыри в конце концов неизбежно лопаются, или это адекватные меры, отражающие изменения в экономике (пока не очень ясно, какого именно характера) – изменения, которые финансовая система в свое время не «отыграла» и теперь вынуждена делать это в кризисном режиме

Или, немного перефразируя: мировая экономика подошла к рубежу, после которого требуется ее радикальное реформирование или даже полный демонтаж, или же она функционировала, по сути, в нормальном режиме, и надо только последовательно использовать те рычаги управления, которые уже доказали свою действенность на протяжении последних семидесяти лет?

Окончательный ответ на этот вопрос получим, только когда управляемость экономикой будет в самом деле полноценно восстановлена.

       
Print version Распечатать