4(17) апреля 1917 г., на следующий день после возвращения в Россию из Швейцарии (через Германию, в пломбированном вагоне), на собрании большевиков, а затем на совместном заседании их с меньшевиками, выступил с тезисами товарищ Ленин.

Тезисы те стали называться, по времени их оглашения и публикации (в газете «Правда») «апрельскими». 5-го апреля «Русский журнал» опубликовал доклад «Модернизация как политическая программа», являющийся развернутыми тезисами «Цеха политической критики», и мастера политического цеха, как и Ленин в апреле 1917, также сформулировали основную задачу текущего момента, которую, имитируя Ильича на броневике на Финском вокзале, можно передать так: «…перерастание отечественной модернизации в прогрессизм интеллектуальным путем»…

Но поскольку у «Цеха политической критики» задачи сейчас не столько партийные (что не исключает умысла в рассуждениях на предмет возможного партийного строительства), сколько методологические, обусловленные апробацией новых идеологических парадигм, то сравнение с Лениным остается чисто риторическим приемом ((к слову сказать, если бы захотелось авторов опорочить, то можно было бы далее использовать образ Ильича, а заметку озаглавить «Апрельские тезисы национал-прогрессистов»)).

Зато другой пример из прошлого, также по ассоциации всплывший в памяти при ознакомлении с продукцией «Цеха политической критики», не был мною отброшен, а послужил аналогией для выставления тех, о ком идет речь, в более выгодном свете.

Мотивация для действий «Цеха политической критики» (далее — ЦПКр) — в модернизации России, проводимой сегодня одним из тех людей, кого без сомнения можно отнести к представителям «интеллектуального класса» (президент страны, в прошлом, университетский преподаватель). Преподаватели университетов и сотрудники академических учреждений числятся среди тех, на кого делает ставку ЦПКр в своих проекциях ближайшего будущего. Все они — и по определению, и по трудовому договору, и по степеням и званиям, — занимаются одним общим делом, только в модификациях всяких — преподают, ведут исследования, поставляют экспертные заключения для различных структур, наделенных полномочиями на легальные воздействия в экономической, политической и прочих сферах.

Продукция этой многочисленной части интеллектуального сообщества обычно охотно потребляется «заказчиками», но вот результаты труда не всегда видны широкой общественности. Более того, вся эта интеллектуальная продукция часто имеет дальнейшее хождение в превращенной, а то и извращенной форме, поскольку существует длинная цепочка посредников, опосредующих инстанций, часто не понимающих не только сути данного им текста, но и смысла своего существования. Так что часто вместо резонанса, встряски общества, позволяющей перейти от состояния «так себе» к «так лучше», всего лишь диссонанс — смысловой, социальный. При этом в основе такого диссонанса и разлада разрозненность действий интеллектуалов.

А что будет, если объединить их усилия? Если собрать их в одно сообщество, связать организационно, идеологически? Почему бы не попробовать, тем более что имеется, во первых, общая платформа, так сказать, — интеллектуальность, во-вторых, есть социальные предпосылки — недовольство не-(а то и ир-) рациональными действия власти.

Вот ЦПКр и решился на создание партии, пока, впрочем, виртуальной. Шансы на создание такой партии, конечно же, есть, и не малые, потому как есть социальная база — доля носителей диплома о высшем образовании в населении высока, так что большинство из них, как минимум будет сочувствовать такой партии, явно или тайно отождествляя себя с ней. Так что среди ее виртуальных членов и дипломированные чиновники, и военные, и спортсмены. Но сам ЦПКр, на первых порах, возможно, интересует не столько конкретика партийного строительства, сколько теоретическое обоснование необходимости в такой партии, в партии, опирающейся на класс интеллектуалов.

***

Идея, что субъектом политического процесса должен стать интеллектуал, довольно стара, что только на руку мастерам из ЦПКр, потому как среди их сторонников оказывается, например, такой архитектор идеального государства, как Платон, выдвигавший в правители совершенного общества философов, иными словами, интеллектуалов, тех, кто ясно и отчетливо созерцает умом те идеи, которые предстоит воплотить в действительности. Они, а не «ремесленники» всех мастей, доминируют в воображаемом мире Платона, благодаря интеллектуалам ему удается создать, хоть и на бумаге, справедливое государство.

Уповал на людей, склонных к доводам рассудка (разума), и Аристотель, потому как только рассудочность позволяет держаться в жизни середины, избегая двух опасных крайностей — бедности и богатства. Так что интеллектуалы, в аристотелевском духе, не становятся «наглецами и крупными мерзавцами» (как то типично для богатых), нет среди них и «злодеев и мелких мерзавцев» (что присуще обычно бедным); не способны они на преступления, которые первые делают из-за «наглости», вторые же «вследствие подлости»…

При желании, для придания онтологического веса своему политическому манифесту, ЦПКр мог быть набрать множество свидетельств из прошлого, подтверждающих их точку зрения (равно как можно найти в истории философии и тьму противоположных суждений, показывающих утопичность подобных намерений). Иные посоветовали бы ЦПКр использовать и опыт отечественной интеллигенции, однако, как мне кажется, попытка ЦПК знаменует разрыв с этой традицией.

На «русскую интеллигенцию», конечно, многие по привычке, уповают, обращаясь к ее представителям в трудные минуты, как к героям, когорте персонажей отечественной мифологии, почитаемых потомками смертного человека с Логосом, так что иной наш мыслящий соотечественник, в случае чего, разлада с собой, или обществом, обращается либо к Николе Угоднику, либо к Николаю Бердяеву, другой — либо к Илье Пророку, либо к Ивану Ильину, и т.д., и т.п.

Эти доблестные мужи, предводители духа, набранные в виртуальный пантеон «русская интеллигенция» от момента выступления декабристов на Сенатской площади, до эпохи перестройки, взывающие к читательским массам то «из глубин», то «из-под глыб», сегодня всего лишь элемент мифологии, живучей, но мало пригодной для жизни. Интеллигенция — это уже миф, сказка о «золотом веке», когда были герои, у которых «совестливый ум». У этого сострадательного сословия из-за длительности сострадания баланс «разумность — сердечность» давно нарушился, так что «сердце» этого типажа стало размером с арбуз, а «мозг» — с горошину.

Интеллигенция потихоньку превратилась в маргиналов, причем именно под собственный салонный треп и кухонные дебаты. С другой стороны, часть интеллигенции ушла в эксперты, но и там не нашла ниши для спасения: результатом такой адаптации стал типаж, у которого размером с арбуз уже «мозг», а «сердце» сжалось до вишневой косточки. А все от непрестанного услужения власти, партии, бизнесу…

***

Интеллигенция уходит в прошлое, но интеллектуалы по-прежнему с нами. Первые едины уже лишь на уровне метафоры, вторых много, но они разрозненны. Типичное структура интеллектуального сообщества — атомарность, причиной чему является как развитое самомнение, приводящее к эгоизму, так и конкуренция, для науки и искусства столь же типичная, как и для бизнеса, политики. Так что пока интеллектуальные группы только содействует распаду общества, потому как они сами дискретны, и сравнимы скорее с крупой, чем с монадами…

Среди «драйвов» политической программы ЦПКр — прогрессизм, что, как ни назови, в основе своей — прогресс. Только он всегда становится «измом», когда налицо угроза попятного движения, возврата в прошлое, регресса. И мне кажутся достойными усилия ЦПКр противостоять соблазну опоры на прошлое в том смысле, чтобы видеть там «золотой век», потому как все последующие усилия, при такой темпоральности, приведут только к наступлению века «серебряного» (в лучшем случае), что вряд ли можно считать прогрессом.

Прогрессивной является именно попытка формирования нового класса, который уже существуя потенциально, виртуально, нуждается в актуализации. Произойдет ли это в «цехе», где собрались мастера «политической критики», покажет ближайшее будущее.