Приход к власти в Великобритании коалиционного кабинета министров во главе с лидером консерваторов Дэвидом Кэмероном открывает новую страницу в британской внешней политике. Консервативная партия и Партия либеральных демократов (ПЛД), сформировавшие правительство, смогли оттеснить на второй план Лейбористскую партию Великобритании (ЛПВ) в том числе за счет амбициозных внешнеполитических программ.

Взгляд тори и либдемов на вопрос об участии королевства в международной жизни оказался более прогрессивным и «свежим», чем альтернативные предложения лейбористов. Заняв апартаменты на Даунинг-стрит, 10 и в Уайтхолле, новые правящие верхи королевства намерены претворить свои предвыборные внешнеполитические разработки в жизнь. Модель британской активности на мировой арене будет подвергнута ими серьезной трансформации.

Начало новой эры во внешней политике Соединенного Королевства означает, что консервативно-либеральный кабинет не обойдет своим вниманием и Россию. Отношения с Москвой подвергнутся комплексному пересмотру в соответствии с претенциозными запросами двух правящих партий. И либеральные демократы и в особенности консерваторы не скрывают своего стремления вернуться к «самобытной» британской внешней политике. Она основана на расширении деятельного участия Лондона в мировых делах.

Реализация такого сценария подразумевает поддержание стабильных контактов со всеми мировыми игроками, участвующими в формировании глобальной повестки дня. В том числе Россией и Китаем, политические отношения с которыми в период работы кабинета Гордона Брауна относились к категории «проблемных». Видение роли Британии в мире, отстаиваемое коалиционным кабинетом, позволяет полагать, что Лондон постарается пересмотреть контакты с Москвой в сфере политики, ставшие в 2007-2010 годах самым слабым звеном в двусторонних отношениях.

И первые утвердительные сигналы, говорящие о высоких шансах на возобновление эффективного политического диалога между странами, уже зафиксированы. 12 мая 2010 года президент РФ Дмитрий Медведев поздравил Кэмерона со вступлением в должность премьер-министра. А 15 мая между лидерами двух государств состоялся телефонный разговор. В ходе него стороны выразили готовность к активной работе по укреплению двусторонних отношений и поиску совместных решений проблемных вопросов.

Кроме того, Медведев и Кэмерон договорились о проведении первой встречи. Она должна пройти в конце июня «на полях» сдвоенного саммита «Группы восьми» - «Группы двадцати» в Канаде. Данные события – не обычные протокольные жесты. Подчеркнутое внимание субъектов друг к другу уже в первые дни работы коалиционного британского правительства – свидетельство того, что Кремль и Даунинг-стрит, 10 заинтересованы в воссоздании атмосферы доверия в межгосударственных отношениях и преодолении взаимных разногласий. У РФ и Великобритании есть отчетливое стремление к тому, чтобы вновь ощутить себя партнерами.

Конечно, РФ при всём желании не сможет занять в международных приоритетах Великобритании позицию, сопоставимую с местом США. Преференциальный статус этого субъекта для внешней политики королевства остается неизменным и «недостижимым» для других стран. Однако, при консервативно-либеральном правительстве Россия, как минимум, не «потеряется» среди пула ведущих контрагентов Соединенного Королевства. Её значение для британского внешнеполитического курса способно заметно возрасти, особенно по сравнению с периодом работы лейбористского кабинета Брауна. В связи с этим следует рассчитывать и на комплексное улучшение политического диалога.

Для масштабной оптимизации двусторонних отношений и роста субъектного веса РФ в системе британских внешнеполитических координат при правительстве Кэмерона есть веские основания. Они коренятся как в подходах консерваторов и либеральных демократов к вопросу о развитии отношений с Москвой, так и в персональном профиле министерства иностранных дел коалиционного кабинета.

Во-первых, желание Лондона достичь положительной динамики контактов с Россией убедительно подчеркивает риторика нового главы Форин-офис Уильяма Хейга. Выйдя «из тени в свет», он сохранил взвешенный подход к перспективам развития российско-британского сотрудничества. В понимании руководителя внешнеполитического ведомства королевства РФ входит в «рекордно высокий» третий регистр приоритетов королевства на мировой арене, после США и Европейского союза. Он охватывает связи Великобритании с государствами за пределами Евро-Атлантики.

Россия рассматривается Хейгом в одном субъектном кластере со странами Англосферы (Австралия, Канада, Новая Зеландия), Японией, Индией и Китаем. Причем будущие отношения с РФ позиционируются британским министром как дружественные и имеющие преференциальное значение для укрепления позиций королевства на мировой арене. Учитывая тот факт, что Хейг является в новом кабинете главным архитектором британской внешней политики, подобная идентификация России не оставляет сомнений относительно будущего межгосударственных отношений. Правительство Кэмерона, опирающееся на просвещенные национальные интересы, пойдет на построение прочных связей с Москвой.

Во-вторых, знаковым условием для нормализации двусторонних контактов является тот факт, что тема отношений с Россией практически не звучала в ходе предвыборной гонки. Её не затрагивали ни виновники размежевания лейбористы, ни сторонники сближения консерваторы. С одной стороны, это говорит о том, что Москва занимает далеко не самое видное место в списке внешнеполитических приоритетов Лондона. С другой стороны, показательное «молчание» ведущих политических сил королевства означает, что РФ стала для британского истеблишмента «нормальной» страной.

Показательно, что и к теме «особых» отношений с США лейбористы, консерваторы и либдемы также обращались не так часто. В центре их внимания были в основном дискуссионные вопросы – партнерство с ЕС, военная кампания в Афганистане, иранская ядерная программа. Россия в этих условиях утратила свою прежнюю проблемность. В британском политическом дискурсе произошла нормализация её образа. Следует полагать, что этот позитивный тренд будет экстраполирован и в плоскость реальных внешнеполитических шагов нового кабинета.

В-третьих, благоприятным условием для налаживания нормального политического взаимодействия между странами является структурный баланс сил, сложившийся в Форин-офис. Среди представителей ведущих аппаратно-политических групп, пришедших на Кинг Чарльз-стрит, нет откровенных «ястребов», открыто настроенных против РФ. Практически все номенклатурные объединения, представляющие в МИДе как Консервативную партию, так и ПЛД, придерживаются рациональных взглядов, исключающих тенденциозные мессианские подходы, свойственные команде предшествующего министра иностранных дел Дэвида Милибэнда. А это значит, что содействовать восстановлению российско-британского политического партнерства будут, в том числе, и уравновешенные персонифицированные связи между внешнеполитическими ведомствами двух стран.

Структурно-концептуальный бэкграунд нового британского кабинета указывает на то, что Лондон способен преодолеть кризис взаимного доверия в отношениях с Москвой и перейти к взаимоуважительному диалогу. Он подразумевает комплексную нормализацию связей в политической плоскости и выработку такой формулы взаимодействия, которая отвечала бы интересам обеих стран, позволяя им развивать связи по всем сегментам двусторонних отношений. Профиль консервативно-либерального правительства и его сбалансированный подход к вопросу выстраивания контактов с Кремлем – наглядная иллюстрация больших перспектив, открывающихся перед Российской Федерацией и Соединенным Королевством. Уже летом-осенью 2010 года стороны способны начать комплексную переоценку отношений друг с другом на конструктивной основе.

Технология формирования взаимоуважительного партнерства по линии Москва-Лондон подразумевает, прежде всего, сближение на уровне лидеров двух держав. Установление доверительных связей Медведева с Кэмероном (наряду с интенсификацией личных контактов между ними) способно комплиментарно сказаться на общем состоянии отношений. Прямой и динамичный обмен мнениями руководителей РФ и Великобритании, основанный на высокой степени взаимопонимания, – первый серьезный шаг на пути к выработке партнерской редакции межгосударственного взаимодействия.

Привилегированное значение индивидуальных связей на высшем уровне для развития российско-британских отношений иллюстрирует следующий пример: на протяжении 2000 года тогдашние руководители государств – президент Владимир Путин и премьер-министр Тони Блэр – провели пять встреч как в сугубо двустороннем формате, так и «на полях» международных форумов. Подобная персонифицированная динамика контактов не только обеспечила качественную активизацию политико-экономического диалога, но и дала старт самому успешному этапу в современном взаимодействии Москвы и Лондона. Возможности для подобного «нового начала» в двусторонних отношениях есть сегодня и у Медведева с Кэмэроном.

Установление надежного канала коммуникаций между руководителями двух стран – весомый импульс для позитивного пересмотра текущего баланса политических отношений. Опираясь на результаты работы «президентско-премьерской линии», правительства двух стран смогут перейти к выработке взаимоприемлемых развязок по наиболее чувствительным «раздражителям» в двустороннем взаимодействии – проблеме «новых политэмигрантов», «делу Литвиненко» и т.д.

Кроме этого, у государств может появиться коридор возможностей для открытия принципиально нового измерения в отношениях. Речь идет о «чистом» политическом диалоге, подразумевающем взаимный обмен «демократическими ценностями». В 2011 году в Великобритании может быть проведена реформа избирательной системы. Этот вопрос в правительстве курирует лидер либеральных демократов Ник Клегг, ратующий за повышение эффективности российско-британских связей. На фоне установления доверительного диалога между Медведевым и Кэмероном заместитель премьер-министра имеет полное право для того, чтобы внести свою лепту в «исправление» двусторонних отношений. В ходе подготовки проекта реформы, который должен быть одобрен на всеобщем референдуме, его аппарат может проявить «просвещенный» интерес к российскому опыту перехода к пропорциональной системе голосования.

Некоторое сдерживающее влияние на темпы нормализации политических связей РФ с Британией может оказать формула выстраивания двустороннего диалога, предлагаемая командой Хейга. Форин-офис исходит из того, что сближение («открытие дверей») должно быть не односторонним, а построенным исключительно на паритетной основе. Наиболее приемлемой для него является схема quid pro quo. Действий консервативно-либерального правительства по преодолению искусственно созданных предшествующим кабинетом препятствий для полноценного выхода из кризиса доверия будет недостаточно. Лондону принципиально важно, чтобы на его стартовые инициативы последовали ответные шаги Москвы. В противном случае идея конструктивного переосмысления двусторонних отношений теряет для Уайтхолла всякий смысл.

Говорить об однозначной готовности Кремля к симметричным «жестам доброй воли» в той интерпретации, которую предлагает Лондон, пока не приходится. Россия ещё не увидела предметных подвижек с британской стороны, чтобы начинать встречное сближение в ответ. Не исключено, что решения, принятые на Даунинг-стрит, 10, будут восприняты Москвой как недостаточно масштабные и искренние. В этом случае потепление в российско-британских отношениях может оказаться весьма избирательным, охватывающим далеко все сегменты политического диалога.

Тем не менее, на этот ограничитель у обеих держав есть ощутимое противодействие. Целый ряд сложных моментов, препятствующих поддержанию нормальных двусторонних контактов, сложился в процессе механической реакции сторон на последовательный рост недоверия друг к другу. Хотя они и чувствительны, в то же время явно не относятся к абсолютно неразрешимым. При наличии соответствующей политической воли такие узлы противоречий могут быть с успехом преодолены. Так, Уайтхолл способен безболезненно пойти на облегчение визового режима. В свою очередь, символическим ответом со стороны Кремля может стать решение о возобновлении работы региональных представительств Британского совета.

Неплохие перспективы у российско-британского диалога есть в области энергетической дипломатии. В этом сегменте отношений Москва и Лондон вправе рассчитывать на качественное расширение сотрудничества. Коалиционное правительство Кэмерона-Клегга не скрывает своей заинтересованности в активном развитии связей со странами-экспортерами энергоресурсов. Для королевства, стоящего на грани превращения в нетто-импортера газа и нефти, важно располагать надежными источниками поставок этого сырья. И Россия способна сыграть в данном вопросе важную роль. Не случайно, что в ходе налаживания полуофициального диалога между Кремлем и консерваторами, в период пребывания последних в оппозиции, РФ посетил не только Хейг, но и «теневой» министр энергетики Чарльз Хендри. Тем самым тори дали четко понять, что в двусторонних отношениях с Россией наибольшей «ликвидностью» для них обладают два прикладных регистра – политика и энергетика.

В новом кабинете Хендри занял пост государственного министра по энергетике и изменению климата (соответствует первому заместителя министра) и сохранил полномочия для развития контактов с Россией. Однако и сам глава энергетического ведомства Великобритании Крис Хьюн, представляющий ПЛД, способен внести ощутимый вклад в наращивание связей по данному треку. Либдемы, как и их партнеры по коалиции, исходят из стратегического значения прочности отношений с РФ и другими ключевыми игроками энергетического рынка для обеспечения британской экономической безопасности.

На многостороннем уровне Москва и Лондон способны реализовать идею позитивной переоценки политического диалога друг с другом с максимально возможным КПД. Конструктивные российско-британские связи рассматриваются командой Хейга как исключительно важный актив наднациональной проекции британской внешней политики. Опираясь на партнерские контакты, как с РФ, так и остальными влиятельными мировыми державами, коалиционный кабинет рассчитывает реализовать принцип «ударить сильнее своих возможностей», сформулированный главой Форин-офис в консервативных кабинетах Маргарет Тэтчер и Джона Мэйджора Дугласом Хардом.

Речь идет о повышении уровня эффективности вовлеченности королевства в решение глобальных политико-экономических вопросов. В понимании тори и вигов Британия должна не просто демонстрировать статусное присутствие в таких наднациональных объединениях как «Группа восьми», «Группа двадцати» и Совет безопасности ООН, а деятельно участвовать в разработке и принятии решений в рамках данных институтов. Добиться этого в современных условиях можно только за счёт поддержания стабильных связей с подавляющим большинством входящих в них стран. Иначе Лондон рискует быть просто не услышанным «за спинами» более тяжеловесных игроков. «Особый» союз с США и членство в НАТО уже не являются надежными гарантиями «глобальной вовлеченности». Центр тяжести международной политики все больше смещается в сторону новых центров силы, одним из которых, наряду с КНР, Индией и Бразилией, является РФ.

Устойчивое партнерство с Россией выступает в качестве ощутимого стимула для того, чтобы Великобритания продолжила демонстрировать лидерские качества во всё более полицентричном мире, не взирая на сокращение своего национального экономического потенциала. Далеко не случайно, что формула punch above our weight стала одним из основных рефренов внешнеполитической составляющей предвыборной кампании-2010. И консерваторы и либдемы (в отличие от лейбористов) возвращались к ней всякий раз, когда касались темы поведения страны на мировой арене.

Удержаться в когорте держав-демиургов системы международных отношений несмотря ни на что – ключевой поведенческий императив ведущих групп британского истеблишмента, вне зависимости от их идейно-политических убеждений. Прямым олицетворением коллективных устремлений правящих элит королевства в Форин-офис станет государственный министр по делам Европы и НАТО Дэвид Лидингтон, курирующий также и русский трек. Он входит в число прямых последователей Харда (в конце 1980 – начале 1990 годов Лидингтон работал его специальным советником сначала в МВД, а затем в МИДе) и как никто другой в пуле Хейга знает, как и на основании чего претворять в жизнь идею своего прежнего босса. Навыки Лидингтона должны позволить Британии укрепить свой субъектный вес на мировой арене, в том числе за счет выстраивания дружественных контактов с РФ.

Переход к взаимоуважительному политическому диалогу в своём глобальном ракурсе подразумевает ответственную и сосредоточенную российско-британскую работу по комплексу основных вопросов мировой повестки дня. Речь идёт о координации усилий в решении иранской ядерной проблемы, восстановлении принципиально важного для британцев антитеррористического партнерства в контексте военной операции в Афганистане, расширении взаимодействия в рамках ближневосточного мирного процесса, совместном участии в регулировании глобальных финансовых институтов на основе площадки G20.

Стремление к интенсификации связей по обозначенным направлениям в последние месяцы своей работы демонстрировало и правительство Брауна. Об этом говорит тот факт, что все три совместных заявления, принятых в ходе визита в Москву 2 ноября 2009 года тогдашнего главы Форин-офис Милибэнда касались исключительно международных вопросов. Однако лейбористы так и не пошли на то, чтобы закрепить свои намерения практическими действиями. Диалог с ними по глобальной тематике не вышел за рамки формальных деклараций и «обстоятельного» обмена мнениями. У консервативно-либерального правительства есть шанс для того, чтобы исправить эту ситуацию. Логика большой внешнеполитической игры в «исконно» британском стиле обязывает новый кабинет ставить взаимодействие по международным вопросам на одно из центральных мест в новой редакции связей с Кремлем.

Система российско-британских политических отношений готова к всеобъемлющей перебалансировке. Для этого у неё есть все необходимые базовые условия. Правящие элиты двух стран в состоянии вернуться к партнерскому диалогу в духе 2000-2003 годов, когда межгосударственное взаимодействие переживало наивысший подъем в своей новейшей истории. Запустить процесс практической реализации конструктивной переоценки отношений – прерогатива лидеров двух стран.

Политическая воля Медведева и Кэмерона способна дать импульс для радикального улучшения двусторонних контактов, смены их прикладного баланса с негативного на позитивный. Теперь осталось дождаться первой встречи политиков. Более чем вероятно, что по своей тональности и содержанию она окажется похожей на встречу Медведева и президента США Барака Обамы в Лондоне 1 апреля 2009 года. В этом случае Соединенные Штаты, являющиеся центром притяжения британской внешней политики, смогут, наконец, передать символическую «эстафету» в деле нормализации отношений с Россией своему «особому» союзнику.