Масштаб трагедии в Беслане - после событий 11 сентября 2001 года в США это второй акт терроризма в мире по количеству жертв - привел к тому, что участниками процесса стали около тысячи потерпевших. Исполняя свой долг, суд, который проходит во Владикавказе, стремится заслушать все их показания, предоставить возможность задать вопросы каждому участнику процесса. С юридической точки зрения, процесс, если абстрагироваться от количества его участников, трудностей не представляет. Вопрос только в том, до какой степени суд, прокуратура и - в особенности - политическое руководство Северной Осетии и России сумеют удержаться в правовых рамках: сохранят мужественную твердость в следовании закону, не поддадутся популистским соблазнам, сумеют пренебречь конъюнктурными соображениями.

Трудности перевода

Подсудимый - чеченец Нурпаша Кулаев, 1980 года рождения, не использовал свое право ходатайствовать о рассмотрении его уголовного дела судом с участием присяжных заседателей либо трех федеральных судей, поэтому полномочия суда осуществляются единолично председателем Верховного суда республики Северная Осетия - Алания Тамерланом Агузаровым. Однако и обвиняемый, и его защитник недвусмысленно ходатайствовали о предоставлении переводчика. Уже в начале процесса адвокат Альберт Плиев заявил: "Защита настаивает на том, чтобы в зал судебного заседания был вызван переводчик, так как он (Кулаев - Л.С.) не все слова понимает русские".

Уголовно-процессуальный кодекс РФ предоставляет обвиняемому безусловное право "пользоваться помощью переводчика бесплатно" (п. 7, ч. 4, ст. 47). Но суд во Владикавказе лишил Нурпашу Кулаева этого права. Судья Агузаров усмотрел в жалобах Кулаева на недостаточное знание русского языка метод защиты (надо признать, не без оснований) и отказался предоставить ему переводчика, сославшись на то, что на предварительном следствии обвиняемый, судя по материалам дела, не просил переводчика, а также на то, что Кулаев окончил русскую школу-десятилетку.

Действительно, Кулаева легко заподозрить в лукавстве: он заявляет, что "только в тюрьме выучил русский язык", хотя немногим ранее признался в том, что за плечами у него 10 классов русской школы. Вспоминается анекдот, который еще в застойные времена рассказывали как раз о чеченцах.

Сержант, возмущенный поведением солдата-чеченца, кричит:

- Наряд вне очереди!

- Не понимаю.

- Два наряда вне очереди!

- Не понимаю.

- Три наряда вне очереди!

- Не имеешь права.

Герой этого анекдота продемонстрировал, кстати, не только хорошее знание русского языка, но и Дисциплинарного Устава Вооруженных сил СССР, устанавливающего лимит нарядов вне очереди, которые может назначать начальник определенного уровня. Вполне возможно, что чеченским языком Кулаев владеет хуже, чем русским. Феномен "полуязычия" вместо двуязычия присущ многим нерусским жителям бывшего СССР. Суд хотел не допустить затягивания процесса и сэкономить на переводчике казенные деньги.

Но суд обязан строго следовать букве закона. Судья не вправе оценивать уровень владения языком судопроизводства со стороны участников процесса - его оценивают они сами и только. В конце концов, можно свободно владеть языком в быту, но теряться, когда решаются юридические вопросы, где смысловые нюансы могут иметь решающее значение.

В процесс должен был быть введен переводчик - хватает ведь суду выдержки выслушивать показания многочисленных потерпевших, нередко малосодержательные и однотипные. К тому же на двадцать втором заседании, проходившем 16 августа, суд удовлетворил ходатайство о предоставлении переводчика потерпевшей Мзивинари Кочишвили, которая пожелала давать показания на родном осетинском языке. Отказ предоставить Кулаеву переводчика может привести к тому, что суд кассационной инстанции сочтет это существенным нарушением процессуальных прав обвиняемого и направит дело на повторное рассмотрение. Так нежелание судьи Агузарова затягивать процесс приведет к куда большему затягиванию.

Версия подсудимого

В суде Кулаев ни по одному из предъявленных обвинений виновным себя не признал и дал следующие показания. В ингушском селе, где он проживал вместе со старшим братом - бывшим боевиком Ханпашой Кулаевым, потерявшим в сражениях правую руку, у магазина к нему подъехали на "Жигулях" незнакомые мужчины и потребовали, чтобы он привел брата. Затем все вместе они прибыли на некую лесную стоянку, где находилась группа боевиков во главе с Хучбаровым по кличке "Полковник". Там Ханпаша Кулаев долго беседовал с кем-то из боевиков на повышенных тонах: в связи с тем, что он вернулся домой после четырехмесячного пребывания под стражей, на него пало подозрение в сотрудничестве с ФСБ.

Итогом беседы стало требование боевиков к братьям Кулаевым отправиться с ними на закрытом брезентом грузовике ГАЗ-66 в неназванном направлении и с неназванной целью. При этом в грузовик загружались какие-то ящики и рюкзаки, а все участники экспедиции, кроме Кулаевых, были вооружены автоматами. Кулаевы якобы оставались безоружными, хотя зеленую шерстяную маску Нурпаша все-таки в лесу получил. Ехали по проселочной дороге, попутно пленили участкового милиционера, разоружили его и завладели его "Жигулями". Затем вышли на хорошую дорогу, остановились неподалеку от школы и минут двадцать ждали сигнала. Наконец, приступили к захвату школы.

Кулаев клянется Аллахом, что их прибыло ровно 32 человека. Однако он последним выпрыгнул из кузова и видел, что со второго этажа и с крыши школы уже началась стрельба. Нурпаша ненадолго заглянул в спортзал, куда загнали заложников, а затем по приказу Полковника все три дня провел в столовой. Его единственным заданием было смотреть в окно и сообщать боевикам о возможном приближении каких-либо людей. Правда, уже в школе автомат ему все-таки дали. Якобы лишь для того, чтобы оружие раненого боевика не досталось никому из заложников. Кулаев утверждает, что ни разу не стрелял да и не умеет, так как в армии не служил. Себя к боевикам он не причисляет, а считает, что попал вместе в ними в школу в силу стечения обстоятельств: вначале понятия не имел, куда и зачем они едут, а затем боялся расправы.

По словам Кулаева, после захвата школы некоторые боевики затеяли спор с Полковником и говорили, что они готовились к нападению на близлежащее отделение милиции, а не к взятию в заложники беззащитных детей. Полковник сослался на то, что у него приказ Басаева и Масхадова. И для устрашения бунтарей привел в действие взрывные устройства на поясах у обеих смертниц, сопровождавших группу. Нурпаша Кулаев утверждает, что и ему была уготована смерть: якобы Полковник велел родному брату убить его в момент штурма.

С максимальным доверием к этому рассказу отнеслась редактор сайта "Правда Беслана" Марина Литвинович: "Но, вы знаете, исходя из того, что он говорит, и что, скорее всего, совпадает с правдой, то, что он мало видел. Пострадавшие рассказывают, что среди боевиков была своя как бы иерархия, что были пешки, сержанты, я уж не знаю, и были главные. И Кулаев, он относился как раз к пешкам, совсем пешкам. То есть он говорит ему не давали оружия. Возможно так и было, потому что он вообще был взят, я думаю, для живого веса. То, что его там никуда не пускали - да скорее всего. Он вообще не знал, куда он ехал. Потому что он очень мало видел. Его последним выпустили из этого ГАЗа, который подъехал к школе. То есть вполне возможно, что он просто создавал там кучность".

Возможно, ни Кулаев, постоянно подчеркивающий, что лично ни в кого не стрелял, ни Литвинович не знают, что даже такое "создание кучности" позволяет вменить каждому члену банды все совершенные ей преступления. При том не как пособнику, а именно как соисполнителю.

Член банды отвечает за всех

Ключом к обвинению, выдвинутому в отношении Нурпаши Кулаева, является его участие в нападении, совершенном устойчивой вооруженной группой (бандой) - ч. 2, ст. 209 УК РФ. Такое участие, само по себе являющее преступлением (санкция - от восьми до пятнадцати лет лишения свободы), складывается из двух элементов: из выражения согласия участвовать и из того юридического факта, что другие члены банды рассчитывают на помощь сообщника. Согласие не обязательно выражать даже в устной форме, оно может возникнуть из конклюдентных действий. Кулаев был с боевиками, понимал, что они делают, но не только не направил оружие против них, а даже не предпринял попыток к бегству.

В свою очередь боевики на него рассчитывали: доверили ему оружие и поручили исполнять обязанности караульного - ответственная миссия, позволявшая другим членам банды осуществлять иные действия в рамках общего распределенных ролей. Итак, даже если опираться только на версию Кулаева, изложенную в суде, он является соисполнителем следующих преступлений, совершенных организованной группой.

Статья 205. Терроризм

Терроризм, то есть совершение взрыва, поджога или иных действий, создающих опасность гибели людей, причинения значительного имущественного ущерба либо наступления иных общественно опасных последствий, если эти действия совершены в целях нарушения общественной безопасности, устрашения населения либо оказания воздействия на принятие решений органами власти, а также угроза совершения указанных действий в тех же целях.

Поскольку акт терроризма был совершен организованной группой, он квалифицируется по части третьей статьи 205 УК РФ и наказывается лишением свободы на срок от десяти до двадцати лет. Непосредственная причина срабатывания самодельных взрывных устройств в спортзале школы, где находились заложники, до сих пор не установлена. Однако акт терроризма - в форме угрозы - был бы оконченным преступлением и в том случае, если бы ни одно взрывное устройство не сработало. Моментом окончания преступления следует считать установку взрывных устройств и четко прозвучавшую угрозу привести их в действие при определенных обстоятельствах.

Статья 206. Захват заложника

Захват или удержание лица в качестве заложника, совершенные в целях понуждения государства, организации или гражданина совершить какое-либо действие или воздержаться от совершения какого-либо действия как условия освобождения заложника.

Совершение этого преступления организованной группой позволяет квалифицировать его по части третьей статьи 206 и наказывать лишением свободы на срок от восьми до двадцати лет.

Еще более тяжкое преступление, в которому обвиняется Кулаев, сформулировано в обвинительном заключении так: "своими умышленными действиями Кулаев совершил преступление, предусмотренное пунктами а, б, в, д, е, ж, з, части второй, статьи 105 УК РФ, - убийство, т.е. умышленное причинение смерти другому человеку, двум и более лицам, в связи с осуществлением данными лицами служебной деятельности, лицам, заведомо для виновного, находящимся в беспомощном состоянии, сопряженное с захватом заложников, сопряженное с бандитизмом, совершенное с особой жестокостью, общеопасным способом и организованной группой" . Наказывается это лишением свободы на срок от восьми до двадцати лет либо смертной казнью или пожизненным лишением свободы.

Под беспомощным состоянием государственное обвинение подразумевает малолетний возраст некоторых убитых, а под особой жестокостью - тот факт, что в первый же день один мужчина был убит на глазах у детей. " С целью подавления воли граждан, захваченных в качестве заложников, к сопротивлению, 1 сентября того же года в ходе захвата граждан в качестве заложников, руководитель банды, Хучбаров, объединенный с Кулаевым и другими членами банды единым преступным умыслом, направленным на лишение жизни захваченных граждан в присутствии других захваченных, в том числе несовершеннолетних и малолетних граждан, причиняя последним особенное нравственное страдание, из имеющегося у него автоматического огнестрельного оружия калибра 7.62 совершил убийство Фраева Р.М." .

Кроме того, стрельба в сотрудников правоохранительных органов и военнослужащих квалифицируется как "посягательство на жизнь сотрудника правоохранительного органа" (ст. 317 УК РФ), наказуемое лишением свободы на срок от двенадцати до двадцати лет либо смертной казнью или пожизненным лишением свободы.

Наконец, Кулаев обвиняется в незаконном изготовлении взрывчатых веществ и взрывных устройств, совершенном организованной группой (ч. 3, ст. 223 УК РФ). За это предусмотрено наказание в виде лишения свободы на срок от пяти до восьми лет.

Каждый член организованной преступной группы, сколь бы скромной ни была его личная роль, считается соисполнителем всех преступлений, совершение которых предполагалось или при определенных обстоятельствах допускалось руководителем группы. Правда, есть и понятие "эксцесс исполнителя" - преступные действия кого-либо из членов группы, выходящие за рамки общего умысла. К числу таких эксцессов можно было бы отнести, например, хранение наркотических средств в крупном размере или изнасилование. И о том, и о другом СМИ ранее сообщали в контексте событий в Беслане, однако Кулаеву эти преступления не вменяются и в судебном процессе эти факты никем не упоминаются. Вероятней всего не было ни того, ни другого. Наоборот, террористы демонстрировали подчеркнутое мусульманское целомудрие и требовали, чтобы заложницы не смели оголяться, невзирая на жару и духоту.

Изобличение Кулаева

И хотя показаний Кулаева, данных им в суде, достаточно для вынесения ему обвинительного приговора, есть все основания полагать, что его действительная роль в событиях была значительно более активной. На предварительном следствии он показал, что автомат и жилет-разгрузку с четырьмя автоматными рожками ему дали еще в лесу. Кроме того, он тогда показал, что его задачей было не просто докладывать боевикам обо всех, кого он увидит в окне, а самому открывать огонь по тем людям, которые приблизятся к школе. Наконец, Кулаев сообщил на допросе следователю, что лично видел, как рядом с ним боевик стрелял в убегавших детей.

Позже в суде он заявил, что на следствии оговорил себя, так как на него оказывалось незаконное давление. Якобы сразу после его задержания правоохранительными органами к нему в камеру явились два чеченца, которые стали его избивать и требовать, чтобы он давал определенные показания. Но, конечно, его изобличают не только противоречия в его собственных показаниях.

Косвенно против него свидетельствует тот факт, что на предварительном следствии его как боевика из банды Басаева опознала Зарема Мужехоева, ранее осужденная за подготовку взрыва в Москве. Да и сам он в суде не отрицает знакомства с Мужехоевой, хотя утверждает, что они были просто соседями. Опознали его и другие боевики. Что касается его покойного однорукого старшего брата, то Нурпаша Кулаев не отрицает, что тот находился в непосредственном окружении Шамиля Басаева и Хаттаба, был запечатлен рядом с ними на одной из видеозаписей. Оказывается, мир чеченских террористов достаточно тесен...

Главные же свидетельства против Кулаева прозвучали в суде из уст опознавших его бывших заложников. Они утверждают, что Кулаев находился вовсе не в столовой, а в спортзале и, так сказать, наводил там порядок. Например, на четвертом заседании, состоявшемся 2 июня, его уверенно опознала школьная техничка и мать погибшего школьника Заира Бердикова как человека, который ее бил.

- Ну, избивать, никого не избивал. Но третьего числа, когда я его попросила, он меня два раза ударил.

- За что?

- За то, что у меня ребенку плохо было. Я кусочек майки оторвала и ему говорю: "Намочи - у меня ребенок умирает". А он мне говорит: "Пускай он у тебя умрет, ублюдок!" И он меня дулом автомата ударил. И ногой тоже ударил. И я села на место.

На седьмом заседании, состоявшемся 16 июня, его опознала пенсионерка Эллочка (так записано в паспорте) Дзарасова.

- Скажите, в какой момент, вопрос мой внимательно слушайте вот этот. В какой момент и где Вы увидели Кулаева?

- Каждый момент я его видела в спортзале. Туда-сюда бегал как сумасшедший. Будто с леса вышел и кричит, и орет. "Вы такие-сякие!", - плохие слова. Самые нехорошие люди были, вот этот. На улице я не была, но вот этот и Ходов.

- Оружие у него было?

- Было.

- Он как бегал там, между людьми, между рядами?

- Да. В туалет, воду не давали.

- Нет, подождите. Давайте за него будем говорить.

- За него, он стрелял.

- А куда он стрелял?

- Наверх. В потолок. "Языки за зубами держите, а то вас всех расстреляю!" Я б расстреляла сама.

- То есть, пугал, да?

- Дети кричат, орут, плачут. Что понимает грудной дитя! Я-то, старая, сижу. А этот ж не понимает, что такое.

- Вот Вы говорите, он там бегал, в спортзале. Он долгое время бегал там?

- Они подменяли друг друга.

- На нем была маска или нет?

- Не было маски. И на Ходове не было маски.

<...>

- Скажите, пожалуйста. Он выводил мужчин, отбирал вот и выводил?

- Да. Вот так сказал: "Вот ты пойдешь, вот ты, вот ты". Старушки говорят, учительницы: "Пойдем мы тоже в туалет", а он говорит: "А вам зачем нужно в туалет?! Сидите, старики!".

Террористы нередко кажутся героями-фанатиками, жертвующими собой ради идеи: "Мы хотим умереть так же сильно, как вы хотите жить". Кулаев не герой и не фанатик. Он не только не хотел тогда умирать, но и сейчас не хочет понести уголовное наказание.

Мне нужно наказать виновных, и все

Утверждения некоторых СМИ, будто по ходу процесса потерпевшие начали испытывать чуть ли не сострадание к подсудимому, очень далеко от истины, если судить по стенограммам судебных заседаний (спасибо Марине Литвинович, выложившей их на сайте "Правда Беслана").

Действительно, потерпевшие все как один отказываются предъявлять претензии Кулаеву и иногда заявляют о намерении в дальнейшем предъявить их государству. Но речь идет исключительно об имущественных претензиях. Да и то о специфических - о денежном возмещении морального вреда. Размер материального ущерба, причиненного уничтожением имущества, называют бойко: 50 тысяч рублей, 140 тысяч рублей, 300 тысяч рублей. Заминку легко объяснить. Во-первых, денежная оценка жизни близких людей воспринимается как кощунство. Во-вторых, все прекрасно понимают, что имущества Кулаева недостаточно для возмещения и ничтожной доли вреда. Вот стандартный диалог:

- Какую сумму вы желаете получить в возмещение морального вреда?

- Сумму я называть не буду. Я просто правительство наше хочу... Мне нужно наказать виновных, и все.

На вопрос о том, какое наказание следует назначить Кулаеву, если суд признает его виновным, потерпевшие отвечают иначе. Чаще всего они отвечают: "На усмотрение суда". Несколько реже говорят: "Высшая мера наказания". Эмоциональные обращения некоторых матерей к Кулаеву с призывом "сказать правду" не стоит воспринимать конспирологически. В ситуационном контексте это обычно значит: "Перестань отпираться! Признай свою вину! Обратись к потенциальным террористам с призывом остановиться!".

Зато государство многие воспринимают как что-то абстрактное, большое, сильное и очень богатое. Государство якобы по определению в ответе за все и оно не оскудеет, сколько у него не бери. Глубоко в сознании некоторого числа людей засел патерналистский миф, сходный с древнекитайской доктриной небесного мандата. Дескать, правитель лично в ответе за любые беды подданных: такие как стихийные бедствия, неурожаи, вражеские набеги и т.п. Поэтому одна из потерпевших заявила, что потребует у родины "миллиарды евро" за жизнь своих близких.

Некоторые потерпевшие начинают "митинговать" в зале суда.

- Я террористов не так обвиняю, как наше государство. Потому что террористов сделало тоже наше государство. Наше. Горбачев развалил страну, Ельцин сделал, вот пишите все, Ельцин - отец террористов. Он развязал войну. Их надо судить. Путина надо судить. И тех, кто не пришли, за которых бы отпустили по 150 человек. За Дзасохова отпустили бы 150 детей. И за Зязикова тоже. И за Аслаханова, и за Рошаля по 150 человек. Я всех призываю к ответу, всех.

Однако таких, надо признать, признать меньшинство. Суд и прокуратура демонстрируют снисходительное терпение к подобным проявлениям эмоций.

На что посягали преступники

Конечно, в основе любых претензий к государству лежит наивная человеческая вера в чудеса. Якобы большие начальники могли произнести какие-то магические слова, взмахнуть волшебной палочкой и тем защитить детей Беслана. Люди, могущие рассуждать более хладнокровно, задаются вопросом: "Что являются целью государства при возникновении подобных ситуаций? Наказание террористов или спасение жизни заложников?" Это действительно принципиальный вопрос теории права, на который демократическое правительство, небезразличное к эмоциям рядовых избирателей, не дает честного ответа.

Между тем ответ можно получить, анализируя сам объект таких преступлений как "терроризм" и "захват заложника". И то, и другое суть преступления, направленные против общественной безопасности, то есть против общества в целом, против большинства, которое решительно настроенное меньшинство намерено запугать и тем подчинить. Поэтому в роли непосредственных потерпевших оказывается неопределенный круг лиц. И этим "захват заложника" отграничивается от таких преступлений против личности как "похищение человека" и "незаконное лишение свободы". Человека, захватывающего заложника, не интересует личность заложника.

Так террористами и была предложена циничная сделка: они обещали освободить 450 заложников в обмен на четыре публичных фигуры - президентов Северной Осетии Александра Дзасохова, президента Ингушетии Мурата Зязикова, помощника президента РФ Асламбека Аслаханова и детского врача Леонида Рошаля. Разумеется, и при таком обмене большая часть заложников осталась бы в руках террористов. Впрочем, никто, конечно, не мог дать гарантий, что они свое обещание выполнят. Последние двое прибыли в Беслан, но террористы отказались их к себе допустить.

Итак, поскольку при захвате заложников преступление совершается не столько по отношению к личности заложников, сколько против всего общества, то государства практически никогда не выполняют требования террористов. При этом переговоры, если и ведутся, то только для отвода глаз, а спецназ с первых минут готовится к штурму. И не может быть никаких нормативов, касающихся числа погибших заложников как критерия успешности операции, - все зависит от конкретных обстоятельств. Теоретически допустима даже гибель всех заложников. И в этом случае она будет в уголовно-правовом отношении оправдана "крайней необходимостью", так как вред причиненный - гибель заложников все равно окажется меньшим, чем вред предотвращенный - дальнейшая эскалация терроризма.

"Женский" взгляд

Можно сказать, что захват школы в Беслане в 2004 году стал следствием ошибочного решения Черномырдина в Буденновске в 1995 году. Однако эта причинно-следственная связь неочевидна и в строго научном плане недоказуема. Отсюда проистекает альтернативный государственному взгляд на проблему, возводящий "слезу ребенка" в абсолют и игнорирующий возможные последствия уступок террористам. Ведь страдания заложников носят непосредственный и конкретный характер, а последствия для большой политики являются гипотетическими и всегда представляют собой гигантское поле альтернатив. Например, распад России может привести к куда более масштабным драматическим событиям, чем трагедия в Беслане, но теоретически может оказаться и безболезненным. Поэтому "женское" сознание предпочитает вообще вперед не заглядывать.

"Отсутствие объективности и сочувствие слабому, - утверждал выдающийся английский социолог Герберт Спенсер, - делают их более сострадательными, чем справедливыми. Быстро, ясно и верно схватывая все личное и близкое им, женщины с трудом воспринимают общее, отвлеченное и отдаленное... Женщины чаще мужчин ошибаются в определении общего блага, потому что видят только близкие результаты мероприятий, не обращая внимания на отдаленные".

Следует, однако, признать, что такой "женский" подход не только получил в современном обществе достаточное распространение, но и привел к коррекции официальную правовую доктрину. Коррекция заключается в том, что и в Конституции, и в Уголовном кодексе частные интересы граждан поставлены выше интересов общества и государства. И это создает каждый раз двусмысленную ситуацию, заставляя представителей власти лицемерить: "Мы сделаем все для спасения жизни заложников".

Ошибки, превосходящие преступления

Главной ошибкой государства в Беслане представляется попустительство по отношению к так называемому осетинскому ополчению. Закон един для всех и он предполагает уголовную ответственность за создание незаконного вооруженного формирования, руководство им и участие в нем (ст. 208 УК РФ). Ополченцы не только формально нарушили закон самим фактом своего существования, но и вносили в ход событий хаос партизанщины. Они, разумеется, действовали из лучших побуждений, тем не менее они несут косвенную ответственность за гибель значительного числа заложников. Но и этого мало. Ополченцы прямо противопоставили себя федеральным силам: они не стеснялись говорить на каждом углу, что намерены противодействовать возможным попыткам штурма школы, который, по их мнению, погубит их детей.

К сожалению, у федеральной власти не хватило силы воли установить в этом плане законность, правительство побоялось "открытия второго фронта" еще и в Северной Осетии. К тому же, по некоторым сведениям, лидером ополченцев был тогдашний председатель осетинского парламента Теймураз Мамсуров, у которого в заложниках находились сын и дочь. То, что в дальнейшем Путин представил его кандидатуру для назначения на должность главы республики, факт весьма красноречивый.

В Москве, на Дубровке, в октябре 2002 года имел место тщательно подготовленный штурм театрального центра, где находились заложники. В результате погиб 121 заложник и многие были этим возмущены. В Беслане в сентябре 2004 года власть пошла на поводу у "гуманистов" и пустила события на самотек. В результате погиб 331 заложник. Казалось бы, это очевидный результат безволия власти. Однако спецслужбы опять обвиняют не в безволии, а в кровожадности.

Огнеметы без огня

Основными аргументами здесь являются использование танков и огнеметов. Кто-то в апреле 2005 года запустил слух, будто использование огнеметов, имевшее место в Беслане, запрещено международной конвенцией. И это сильно подействовало на воображение людей впечатлительных. Речь идет о Конвенции "О запрещении или ограничении конкретных видов обычного вооружения, которые могут считаться наносящими чрезмерные повреждения или имеющими неизбирательное действие". Вместе с протоколом "О запрещении или ограничении применения зажигательного оружия" она была заключена в Женеве 10 октября 1980 года. Однако, во-первых, эта конвенция, будучи международной, обладает юридической силой только в межгосударственных конфликтах. Но главное состоит в том, что этот правовой акт, заключенный, кстати, после того, как американцы сожгли напалмом многие гектары вьетнамских джунглей, запрещает именно зажигательное оружия, к которому не относятся примененные в Беслане огнеметы РПО-А "Шмель".

Эта модификация реактивных пехотных огнеметов является термобарической, а не зажигательной. РПО-А "Шмель" предназначен для ликвидации укреплений противника в горах и в городе. Вспышка, длящаяся доли секунды, выжигает весь кислород в помещении и тем самым исключает пожар, а избыточное давление приводит к разрушению стен и гибели живой силы. Трудно сказать, какие именно школьные помещения обстреливались огнеметами, но очевидно, что большая часть заложников пострадала от взрывных устройств, установленных террористами в спортзале. И огнеметы здесь совсем ни при чем.

Причины срабатывания этих взрывных устройств не установлены, но "официальная" версия террористов о том, что снайпер убил бандита, удерживавшего педаль, не выдерживает критики. Прежде всего, никто из многочисленных заложников не слышал выстрела и не видел гибели бандита. Кроме того, именно для защиты от снайперов окна спортзала были закрыты щитами пластмассы.

Танки по школе, несомненно, стреляли. Но никто из потерпевших или свидетелей с улицы не смог сказать, куда именно они стреляли и чем (возможно, болванками). Разумеется, часть заложников погибла под огнем "своих". Многие потерпевшие свидетельствуют, что эта участь постигла, например, тех, кем прикрывались террористы: ставили их на окна и заставляли махать тряпками, чтобы с улицы прекратили огонь. Такова трагическая неизбежность любой операции подобного рода. Не создано чудо-оружие, которое убивало бы исключительно избранных.

Вполне вероятно, что при внезапно начатой операции по спасению заложников было допущено много ошибок. Их оценивать профессионалам. Разумеется, в обществе всегда останется место для подозрений, что эксперты прикрывали начальство, но и гласное расследование подробностей спецоперации недопустимо. Материалы гласного расследования всегда могут быть использованы будущими террористами. Значит, вред от такой демократической открытости многократно превысит пользу.

Тот факт, что руководивший оперативным штабом начальник управления ФСБ по Северной Осетии Андреев и министр внутренних дел республики Дзантиев были уволены с должностей, свидетельствует о недовольстве политического руководства действиями "силовиков". (Хотя это мог быть и популистский жест в угоду общественности).

Из стенограммы шестого заседания суда, состоявшегося 14 июня 2005.

Заместитель прокурора РСО-Алании Аслан Черчесов:

- Уголовное дело заведено.

- По факту взрыва, да?

- В целом. По действиям органов, которые проводили мероприятия по освобождению. Это все, все эти вопросы найдут ответы.

Теоретически "силовиков" можно обвинять в "халатности" (ч. 3, ст. 293 УК РФ) - то есть неисполнении или ненадлежащем исполнении должностным лицом своих обязанностей вследствие недобросовестного или небрежного отношения к службе, повлекшем по неосторожности смерть двух или более лиц. Но преступление все-таки следует отличать от профессиональной ошибки. Фактически о преступлении можно уверенно говорить лишь тогда, когда должностное лицо действовало вопреки предписаниям инструкции, с которой его предварительно ознакомили. Если и написаны должностные инструкции для случаев массового захвата заложников, то рядовых граждан с ними, конечно, никогда не ознакомят. Что же касается трагических последствий профессиональных ошибок, то работа такая у "человека с ружьем".