Стратегия раковой опухоли

О действии и бездействии

Марксизм, как известно, отвергал решающую роль личности в истории. Но в этом отрицании сами Маркс и Энгельс не доходили до крайностей Льва Толстого. "Основоположники" особенно подчеркивали значение личности в ключевые, революционные моменты. Анализируя политический процесс в Германии 1848-49 гг., Энгельс отмечал энергичность и решительность прусского короля Фридриха-Вильгельма IV. Качества монарха, по мнению Энгельса, немало способствовали консолидации консервативных сил государства и подавлению революции. Фридриха-Вильгельма Энгельс противопоставлял как пример злосчастному французскому королю Людовику XVI, свергнутому в "Великую" революцию во-многом именно потому, что отличался безволием и бесхарактерностью. Впоследствии подобные качества не без некоторого основания ставили (и продолжают ставить) в вину русскому императору Николаю II. Конечно, легче всего упрекать того, кто уже не может ответить на обвинения. Но и к наблюдениям политологов, отнюдь не склонных преувеличивать значение субъективного фактора в истории, тоже стоит прислушаться.

Революция, подобно болезненному вирусу, врывается в общественный организм сквозь бездействие власти. Твердая власть, знающая, чего она хочет, и умеющая действовать, никогда не допустит своего свержения. Власть падает только тогда, когда чувствует свою ненужность - в первую очередь для себя самой. Никакие революционеры не в состоянии придти к власти, пока она сама этого не попустит. Таким был механизм практически всех революций.

Массовое стачечное движение, череда крестьянских и солдатских бунтов в 1905 году застали врасплох власти Российской империи. Беспорядки тогда тоже организовывались за счет различных бизнес-источников, в том числе и из-за рубежа. Небезызвестный Савва Морозов от нечего делать вбухивал свои миллионы в большевиков - думал, что они собираются свергать царя для него, Морозова, а когда понял, что это не так, то с досады застрелился. Некто Гельфанд-Парвус от германской социал-демократии приехал в Петербург, стал одним из сопредседателей Совета рабочих депутатов (хорош рабочий депутат!), и не просто так, а за щедрые финансовые вливания. Парвус и впоследствии пытался играть роль координатора всех антигосударственных партий России. Чем не достойный предшественник Березовского? Другой сопредседатель Совета - Лев Бронштейн-Троцкий -тоже наладил каналы денежной подпитки "стихийного движения русских рабочих". Ротшильды, Варбурги и иже с ними инвестировали в российскую революцию не меньше, чем в русскую индустрию.

Государство было, конечно, не беднее своих противников - в денежном смысле. Однако, пытаясь действовать такими же средствами, оно неизменно бывало бито. Подкупят десяток-другой революционеров, те вроде работают хорошо - и террористов выдают, и явки закладывают... Однако департамент полиции вскоре настораживается: что-то идет не так. И терактов меньше не становится, и возмутительные воззвания продолжают наводнять страну... А потом выясняется, что многие агенты охранки на самом деле были внедрены в охранку по заданию своих партий. Вот, например, Богров: дали ему пропуск в театр, чтобы он помог разоблачить террориста, готовящегося убить Столыпина, а он... Ну, сами знаете, что там произошло. Или поп Гапон, с умелой провокации которого началась революция 1905 года.

Власть - на то и власть, чтобы с сознанием своего законного права действовать прямо, честно и открыто. В декабре 1905 года магистраль от Самары до Владивостока была объята стачкой железнодорожных и телеграфных рабочих, бунтами запасных и демобилизованных солдат. Царь отправил на подавление беспорядков генерала Меллер-Закомельского с... одной ротой солдат. С чего начал генерал? Расстрелял в Самаре четырех не то телеграфистов, не то машинистов. И что? Слух о "кровавом генерале" распространился с быстротой молнии, водворяя порядок прежде появления самого "карателя". А рота вскоре выросла чуть не до дивизии - генерал сделал воинов из того квази-солдатского сброда, что встретился ему на пути. В общем, были и такие, как астраханский губернатор, который с красным бантом приветствовал рабочую демонстрацию и пел с нею "Интернационал", а были и такие, как Меллер-Закомельский... В 1905 году подобных ему оказалось больше, а в 1917-м - уже меньше. Потому как пошатнулась вера в верховного вождя, и начался разброд.

Смотрит человек на свою болячку и думает: маленькая она еще, дам ей разрастись, тогда будет ясно, что это такое и как ее вывести. Проходит время. Глядь: а это уже не болячка, а раковая опухоль. Вот так и с революцией.

Провокация как локомотив истории

Многие переломные исторические события начинались с запланированных провокаций. Одна из самых известных - убийство эрцгерцога Франца-Фердинанда в Сараево, вызвавшее Первую мировую войну. Тем выстрелом поджигатели войны сразу добились двух целей: помимо долгожданного повода для предъявления претензий к Сербии устранялся наследник австрийского престола, скептически относившийся к стратегическому союзу с Германией. Но один сараевский инцидент не вызвал бы европейской войны, если бы еще не цепь сознательных или бессознательных провокаций. В одной германской газете было напечатано сообщение о начале всеобщей мобилизации в Германии. Русский военный министр Сухомлинов, узнав об этом, отдал приказ о начале всеобщей мобилизации в России. Когда Германия потребовала от России прекращения военных приготовлений, и выяснилась ложь известия о немецких мероприятиях, Сухомлинов смог убедить царя, что уже поздно что-либо отменять...

Революция 1905 года началась с провокации, разыгранной двойным агентом охранки и эсеровской партии - попом Гапоном (разумеется, не им одним - Гапон был только главным исполнителем, а вскоре стал козлом отпущения). Начавшаяся в последних числах декабря 1904 года стачка на нескольких петербуржских заводах развивалась поначалу под контролем охранного отделения через руководимые им легальные профсоюзы. Но вскоре в чисто экономические требования рабочих стали включаться политические требования, причем Гапон сумел убедить своих официальных начальников, что ничего страшного не происходит. Когда же власти увидели, что движение выходит из-под их контроля, были приняты меры к силовому подавлению. В это самое время Гапон сумел убедить рабочих устроить мирное шествие (а власти-то ожидали вооруженной демонстрации). В результате - расстрел толпы, сотни убитых и... кровавый имидж царской власти укрепился.

Кстати, этот имидж стали создавать еще с момента коронации Николая II на Ходынском поле. Возникшая там давка стала следствием умело распущенных кем-то слухов. Механизм ходынской трагедии был испытан еще... во Франции при бракосочетании дофина, будущего Людовика XVI в 1772 году. Кстати, оба события произошли в один и тот же день - 30 мая по новому стилю. Как видим, устроители исторических провокаций любят и пошутить...

Возникновение массовых акций неповиновения на Украине легко просчитывалось заранее, тем более, что вожди оппозиции сами открыто предупреждали об этом. Не решусь судить, было ли предотвращение их во власти премьер-министра и действующего президента. Но допустив такое, приходится уже играть по правилам, диктуемым оппозицией. В нынешней обстановке силовой вариант уже исключается, так как сыграет только на руку сторонникам Ющенко. И в арсенале их зарубежных кукловодов наверняка имеется разнообразный запас всевозможных провокаций.

Набор стандартных провокаций, позволяющих перевести уличное противостояние в стадию баррикад и даже гражданской войны, достаточно хорошо известен. Но в данной ситуации следует обратить внимание еще и на российский фактор. Ющенко и его покровителям было бы выгодно представить Россию как сторону, оказывающую силовое давление на ситуацию в Украине. Здесь могут пойти в ход и ложные известия о скрытом размещении в российском посольстве батальона (полка, бригады) русских десантников, и нападения на российские консульства, торг- и культпредства (что-то подобное уже стихийно происходит), и попытка спровоцировать пограничный конфликт где-нибудь на Тузле.

Что можно противопоставить этим приемам? Сторона, которая только ждет удара противника в надежде нанести ответный сокрушительный контрудар, обычно проигрывает. А овладеть инициативой в нападении ей мешает, как ни странно, убежденность в своей правоте. И хотя "Бог не в силе, а в правде", но демонстрация слабости никогда ни для кого еще не служила доказательством правоты.

       
Print version Распечатать