Андрей Белый
Сидел на трубе
Было дело
Поглядел
Что за черт
А там Саша Черный

Всеволод Некрасов

22 декабря в Петербурге в Европейском университете прошла церемония вручения литературной премии Андрея Белого. В номинации "За особые заслуги перед русской литературой" премия присуждена Всеволоду Некрасову за бескомпромиссное обнаружение поэтической природы речи как таковой, за абсолютную индивидуальность высказывания, за выдающийся вклад в создание новой поэтики, за полувековое творческое самостоянье.

Литературные премии вроде бы призваны превращать символический капитал в экономический, но премия Андрея Белого является счастливым исключением. Ее материальное выражение - сумма в один рубль (металлический - хотя что нынче за рубль, и металлическим-то его не назовешь, тем более гордым словом "целковый") плюс натуральные продукты, а именно бутылка "беленькой", водки и яблоко ("адамово") на закуску - более чем символично. Но это действительно счастливое исключение из правила, поскольку сплошная символичность делает премию по-настоящему независимой. В конце концов, те несколько сотен долларов на фуршет, выделенные спонсором, чью коммерческую марку Борис Останин так и не выговорил в своей вступительной речи (Глеб Морев помог), можно было бы добыть и без всякой коммерции - просто вскладчину. И хотя премия Андрея Белого, которой в следующем году исполнится тридцать лет, сама по себе, бесспорно, бренд, и, пожелай учредители превратить символический капитал в экономический, спонсоры бы в очередь выстроились (а предложения - и весьма серьезные - поступают, не сомневайтесь), статус-кво пока поддерживается и премия остается в нашем жестком рыночном мире, по сути, внерыночной институцией. Может, это иллюзия независимости и зря учредители тянут с генеральными спонсорами (писателям-то все же надо помогать), а может, и нет. Борис Останин, как в советские времена, снова устроился работать в котельную - может, так только и получается сохранять свою независимость.

Премия Андрея Белого, учрежденная питерским самиздатом конца 70-х годов для неофициальной, неподцензурной литературы, ориентируется, как указано в программных документах, на "обновление принципов письма и радикальные инновации". Много раз уже говорено, что неофициальная литература была не политической альтернативой официальному искусству, а эстетической. И альтернативность эта в самом существе вопроса - в том, что такое искусство вообще. Неофициальная литература потому и оказалась неофициальной, что этот вопрос являлся для нее открытым, принадлежащим проблемному полю самого искусства. Чего никак не могла допустить советская цензура, формально действовавшая как политическая, но фактически реагировавшая - бессознательно, но безошибочно, как зомби, - на гораздо более опасные онтологические угрозы.

Дело не в инновациях как таковых - тогда пришлось бы согласиться с теми, кто считает, что премия Андрея Белого присуждается исключительно за авангардистские достижения. Нет, эта премия, созданная для неофициальной, то есть нормальной, онтологически не кастрированной литературы, присуждалась и присуждается за художественные достижения как таковые. Каковые всегда, конечно, являются радикальной инновацией, но вовсе необязательно связаны с собственно авангардом, радикальными и тем паче эксцентричными художественными стратегиями.

Поэтому так престижна премия Андрея Белого, так велик ее символический капитал. Ее основания просты и прозрачны: чествуют художника, мастера, и все прочие обстоятельства особого значения не имеют. Механизм выбора тоже прост, хотя и абсолютно непрозрачен, что в данном случае - благо: отцы-основатели, два Бориса, Останин и Иванов принимают окончательное решение. Их выбор обычно оказывается созвучным и экспертным мнениям, и общественным настроениям, но это вовсе не означает, что они так уж считаются и с первым, и со вторым (хотя, наверное, как-то считаются).

Игровой характер премии, выражающий художественный артистизм, вовсе не превращает саму институцию в чистую пародию (хотя пародийные элементы, безусловно, задействованы). Мероприятие не шуточное (хотя хорошей шутке там самое место) и уж совсем не потешное (хотя и веселое). О лауреатах произносятся серьезные речи (по бумажке), лауреаты готовят ответные слова. Спонсорских денег хватило, чтобы оплатить путешествие из Москвы в Петербург и обратно Всеволоду Некрасову (лауреату в номинации "За особые заслуги в развитии русской литературы"), но, разумеется, не хватило на трансконтинентальный авиаперелет для Алексея Цветкова (лауреат в номинации "Поэзия"). Олег Аронсон (лауреат в номинации "За гуманитарные исследования") не смог прибыть из Москвы по своим каким-то обстоятельствам. Их речи, написанные в связи с присуждением им премии Андрея Белого, были зачитаны, и чествование состоялось, так сказать, заочно. Всеволод Некрасов в своем кратком ответном слове сказал, что он, хотя и дорожит своим вот уже полувековым отсутствием в литературном истеблишменте, с благодарностью принимает эту премию, поскольку она уж точно ни в чем таком не замешана. И в заключение прочитал стихотворный экспромт об Андрее Белом, который был с большим энтузиазмом воспринят аудиторией (а на следующий день воспроизведен в прессе, правда, с искажениями). Питерский писатель Александр Ильянен (лауреат в номинации "Проза") начал речь рефлексией по поводу самого жанра торжественной речи, и все свое большей частью сымпровизированное выступление построил на почти нарциссической саморефлексии, сделав это, впрочем, без какого бы то ни было самолюбования и с таким артистизмом, что зал был в полном восторге. Ну а потом лауреаты выпили призовой водки, закусив призовым яблоком.

На следующий день в Арт-центре на Пушкинской, в Музее нонконформистского искусства, состоялся вечер Всеволода Некрасова. Там прозвучали и знаменитые "Ленинградские стихи" - цикл, в основном написанный в конце 60-х и опубликованный в конце 70-х в ленинградском самиздатском журнале "37", главным редактором которого был Виктор Кривулин, добрый друг и Бориса Останина, и Бориса Иванова, и их самиздатского журнала "Часы", с которого и началась почти тридцать лет назад премия Андрея Белого.