СНГ-2

Сегодня, пятнадцать лет спустя после "парада суверенитетов", на евразийском пространстве начинается новый парад. На сей раз "парад референдумов", которые проводят непризнанные образования (де-факто государства) постсоветского пространства, образующие своеобразный СНГ-2 (параллельное СНГ).

17 сентября 2006 года в Приднестровье прошел референдум, на который были вынесены два вопроса. Первый: "Поддерживаете ли Вы курс на независимость Приднестровской Молдавской Республики и последующее свободное присоединение Приднестровья к Российской Федерации? Второй: "Считаете ли Вы возможным отказ от независимости Приднестровской Молдавской Республики с последующим вхождением Приднестровья в состав Республики Молдова?".

В ноябре 2006 года вопрос о независимости Южной Осетии будет также вынесен на референдум. Югоосетинский плебисцит пройдет одновременно с президентскими выборами в непризнанной республике. Совпадение референдума с президентскими выборами неслучайно. В этой ситуации, призвав голосовать не за себя лично, а за олицетворяемый им самим курс на независимость, президент республики Эдуард Кокойты пытается получить дополнительную легитимность. Таким образом, глава Южной Осетии (по крайней мере, в публичном пространстве) пытается отождествить себя как политика с идеей независимости. Но насколько обоснованно использование дефиниции "легитимность" для описания политической ситуации в непризнанных республиках?

Легитимность вовсе не тождественна признанию со стороны международного сообщества. Напротив, волна референдумов вызывает неприятие со стороны влиятельных международных организаций. Генсек Совета Европы (СЕ) Терри Дэвис выразил сомнение в том, что результаты южноосетинского референдума будут кем-либо признаны. По мнению Терри Дэвиса, властям Южной Осетии стоит начать переговоры с Грузией для достижения мирного решения. "Сепаратистские власти Южноосетинского региона Грузии зря тратят время и силы, организуя референдум о независимости", - считает генсек СЕ.

В интервью корреспонденту "Коммерсантъ-Украина" специальный представитель ЕС по Молдавии Адриан Якобович де Сегед заявил, что международное право не допускает возможности сецессии ПМР: "Отделение Приднестровья может произойти только в случае достижения соглашения с Молдавией". Однако если понимать под легитимностью восприятие власти населением республики как "своей", то мы можем говорить о легитимности, пусть даже и непризнанной. В Южной Осетии (равно как и в других де-факто государствах СНГ-2) власть, не имеющая отношения к "материнской территории" (метрополии, признанного государства), не происходящая от нее, рассматривается как "своя". Таким образом, осенью 2006 года мы, скорее всего, снова увидим очередное проявление непризнанной легитимности. В декабре 2006 года наступит черед Нагорного Карабаха. В этом ряду особняком стоит НКР. 10 декабря 2006 года в Нагорном Карабахе пройдет всенародное голосование за проект Основного закона республики. Вопрос о самоопределении НКР и ее статусе в этом образовании считают закрытым и представители истеблишмента, и рядовые граждане. По словам министра иностранных дел НКР Георгия Петросяна, "независимость НКР является наивысшей ценностью народа республики, которая поддержана на всенародном референдуме о государственной независимости 10 декабря 1991 года".

Между тем практически во всех непризнанных постсоветских образованиях в начале 1990-х гг. референдумы проводились. О карабахском казусе мы уже упомянули. Пятнадцать лет назад карабахские армяне уже проголосовали за независимость. 19 января 1992 г. был организован референдум за выход Южной Осетии из состава Грузии и объединение с Россией. Если же говорить о Приднестровье, то на территории этой республики прошло 6 референдумов! 17 сентября 2006 года был проведен седьмой. В ПМР на референдумах принимали Конституцию, утверждали саму республику. В этой связи закономерен вопрос, насколько актуальны и политически целесообразны новые плебисциты в непризнанных образованиях "параллельного СНГ"?

Парад референдумов в СНГ-2, как нам кажется, обоснован по трем причинам. Во-первых, плебисциты начала 1990-х гг. проходили, как правило, в условиях открытых вооруженных конфликтов непризнанных республик с "материнскими территориями". В этом плане их легитимность намного ниже, чем аналогичное голосование в условиях мирного времени. Спустя пятнадцать лет государства СНГ-2 продемонстрировали не только тем странам, в состав которых они де-юре входят, но и всему миру свою жизнеспособность. И у ПМР, и у Абхазии, и Карабаха есть своя контролируемая территория, своя законодательная база, своя система образования, наконец. Не будем забывать афоризм железного канцлера Отто фон Бисмарка о том, что франко-прусскую войну выиграл "прусский учитель". В Приднестровье сегодня 13 тысяч студентов, т.е. 13 тысяч молодых людей, жизнь которых уже никак не связана с Молдовой. А тем паче не связаны карьерные перспективы.

Несколько особняком стоит здесь Южная Осетия, являющаяся "слабым звеном". Здесь можно вспомнить и об отсутствии сплошной этнической территории, и о шахматном порядке осетинских и грузинских поселений. Столицу Южной Осетии Цхинвали отсекает от Северной Осетии (а значит, и от России) так называемый "Лиахвский коридор" (грузинские села, расположенные на одноименной реке). Тем не менее, как показывают опросы и иные социологические исследования (одно из таковых было проведено Институтом государственного управления имени Кеннеди в 2003 году), среди тех жителей Южной Осетии, кому сейчас 20-27 лет, процент сторонников юрисдикции Грузии равно нулю. Таким образом, новая волна референдумов - это определенный тест на состоятельность, доказательство жизнеспособности непризнанной государственности.

Второе основание для референдумов - это демонстрация внешнеполитических приоритетов непризнанных образований. Хотя это правило будет соблюдено в каждом случае по-разному. Если в ПМР и в Южной Осетии референдум - это заявка на стратегический выбор в пользу России, то в НКР плебисцит по Конституции - это, прежде всего, территориальная и политическая институционализация. В Степанакерте многие надеются, что последний атрибут состоятельного государства - Конституция - позволит существенно приблизить день международного признания НКР. И наконец, в-третьих, нынешняя волна плебисцитов - это реакция СНГ-2 на балканский опыт этнополитического самоопределения.

В определенном смысле мы можем сегодня говорить о "балканизации" "параллельного СНГ". В данном случае под "балканизацией" мы понимаем обращение к балканскому (сербско-черногорскому и косовскому) опыту этнонационального самоопределения. Несмотря на то, что черногорский и косовский казусы в США и ЕС признаны уникальными, не поддающимися слепому политическому копированию, в государствах "параллельного" СНГ принимаются политические решения, нацеленные на получение дополнительной легитимности и в конечном итоге на обретение независимости де-юре. Джинн этнического самоопределения выпущен из бутылки.

Сегодня к казусам Косово и Черногории будут апеллировать лидеры непризнанных государств постсоветского пространства. Борьба за международное признание с опорой на балканские прецеденты будет происходить, несмотря на действительно существенные отличия ситуации в Черногории от проблем НКР, Абхазии и Южной Осетии. Черногорский казус ("цивилизованный развод") был бы невозможен, во-первых, в случае военного противоборства между сербами и черногорцами. В этой связи сравнивать Черногорию с Карабахом абсолютно некорректно, поскольку военное противостояние армян и азербайджанцев "стоило" жизней семи тысяч армян и одиннадцати тысяч азербайджанцев. Еще до активных боевых действий 1991 г. более двухсот тысяч азербайджанцев покинули Армению и порядка полумиллиона армян покинули Азербайджан. В ходе боевых действий Карабах и прилегающие к нему районы покинули порядка полумиллиона этнических азербайджанцев. А еще в отношениях между Баку с одной стороны и Ереваном и Степанакертом с другой существует проблема военнопленных, информационно-пропагандистской войны и многое другое, чего не было и нет в отношениях между черногорцами и сербами. Такой негативный исторический опыт был в сербско-албанских отношениях, что сыграло свою роль в исходе голосования о статусе Черногории. Черногорские албанцы дружно высказались против союзного государства с Сербией. К каким последствиям приведет такое голосование, трудно судить.

Во-вторых, черногорский казус был бы невозможен без активного внешнего вмешательства. Находись сегодняшняя Грузия под таким американо-европейским "колпаком", как нынешняя Сербия, вполне возможно самоопределение Абхазии и Южной Осетии и впрямь стало бы политической реальностью. То же самое можно сказать об Азербайджане и непризнанном Нагорном Карабахе. В-третьих, в случае с Сербией и Черногорией "цивилизованность" стала возможна благодаря признанию Белградом исхода референдума. Трудно себе представить такое же поведение со стороны Кишинева (о Тбилиси и Баку мы вообще не говорим). Почему в качестве образца взят Кишинев? Да потому, что для приднестровско-молдавского конфликта проблема беженцев неактуальна. И даже в этом случае сегодня Кишинев (а также глава мисси ОБСЕ в регионе Уильям Хилл и посол США в Молдове Хетер Хеджес) не готов признать всенародный референдум в ПМР.

В этой связи перед Россией, как самым крупным (и одновременно самым влиятельным) государством на постсоветском пространстве, встает вопрос о том, какую линию поведения избрать в условиях "балканизации" СНГ-2. Продолжать сохранять статус-кво, надеясь продлить это состояние на неопределенное время. А там видно будет?.. Или же попытаться в случае с признанием Косово сыграть на обострение, признав в качестве "симметричной меры" Абхазию, Южную Осетию, НКР и ПМР?

В этой связи первый вывод, который напрашивается сам собой: Россия не должна форсировать процесс признания непризнанных образований, выполняя политическую волю Сухуми, Цхинвали и Тирасполя. Устремления стран СНГ-2 понятны. Они могут даже вызывать политические симпатии (особенно памятуя о причинах, приведших к появлению самопровозглашенных республик). Однако отождествлять их политические интересы с интересами России было бы неправильно. Россия не маленькое региональное государство, а участник "концерта" великих держав, не имеющий права на маргинализацию. Следовательно, России нужен точный просчет ресурсов и возможностей для политики по отношению к непризнанным государствам.

Очевидно, что международное признание ПМР, Абхазии или Южной Осетии не должно стать исключительно российским (вариант российско-белорусским) признанием. Иначе возможна "балканизация" уже самой России, то есть превращение ее в большую Сербию постсоветского пространства с понятными последствиями. Такая изоляция станет для нашей страны отнюдь не "блестящей". Таким образом, России необходим поиск союзников в деле изменения конфигурации постсоветского пространства. Но для этого нужны, во-первых, внятные аргументы, зачем, собственно говоря, вся эта тяжба о непризнанных, а во-вторых, необходимы четкие критерии признания государств, которые РФ могла бы предложить и мировому сообществу в целом.

Первым критерием признания непризнанных образований могла бы стать их государственная состоятельность. Почему нельзя признавать Косово? Вовсе не из-за православных сербов, а потому, что там государственное управление подменено клановой системой. Даже в докладе специального посланника генсека ООН Кая Эйде "Всеобъемлющий обзор положения в Косово" говорится о кадровой политике в экс-сербской автономии "на основе политической и клановой принадлежности без учета компетентности". НКР и ПМР являются состоявшимися государствами. И именно этот факт является главной причиной невозможности их реинтеграции с бывшей метрополией мирным путем (а военный мы не рассматриваем). Состоятельность НКР и ПМР как государств признают и многие западные эксперты.

Вторым критерием могла бы стать возможность метрополии контролировать "мятежную территорию" любыми другими путями, кроме таких, как депортация или этническая чистка. Готов ли сегодня Тбилиси или Баку к такому сценарию? Что, кроме фраз о "широкой автономии", готовы дать Грузия Абхазии и Южной Осетии, а Азербайджан Карабаху? Ведь в случае реинтеграции Азербайджан получает в качестве новых граждан армян, а Грузия осетин, абхазов, тех же армян, русских. Другими словами, реинтеграция должна признаваться невозможной, если она влечет за собой военный конфликт. Третьим критерием могло бы стать наличие демократических процедур в непризнанных образованиях. Между тем во всех странах СНГ-2 проведено по нескольку избирательных циклов, произошла смена лидеров через выборы (крайне сложная процедура для постсоветского пространства). Может ли подобным похвастать Грузия, чьи президенты сменяли друг друга в череде революций?

Помимо обозначенных выше критериев, которые ориентированы на публичное политическое пространство (а без этого диалог и даже торг с Вашингтоном и Брюсселем невозможен), необходимо вести и закулисный диалог. Для него необходимы другие аргументы и иные вопросы. Например, будет ли регион Кавказа более стабилен и предсказуем в случае военного реванша со стороны Тбилиси и Баку? Не станет ли признанная Абхазии выгодной площадкой для инвестиций (гораздо более выгодной, чем признанная Грузия)? Что более полезно для функционирования политического трубопровода "Баку - Джейхан" - признание непризнанных образований или их насильственное возвращение в лоно "материнских территорий"? В любом случае закулисный торг должен дополняться активными публичными мероприятиями, поскольку склонить мнение Брюсселя и Вашингтона (или отдельных стран - членов Евросоюза) в свою сторону можно только с учетом ставки на общественное и экспертное мнение этих стран. Для этого, в свою очередь, потребуется научиться говорить с Западом на понятном ему языке (права человека, права этнических меньшинств, гарантии миноритарных языков, невозможность военного урегулирования этнических споров).

И последнее (по порядку, но не по важности). Признание непризнанных государств вовсе не означает их включения в состав России. Эти два явления надо четко разделять. России вовсе не следует бороться с грузинским сепаратизмом в Гальском районе Абхазии или селах Тамарашени и Кехви в Южной Осетии или получать помимо калининградского второй анклав - тираспольский. Тем паче, что во всех трех случаях местная элита вовсе не грезит о приходе российских прокуроров и послушных Кремлю губернаторов.

Только обозначив четкие критерии признания непризнанных государств, просчитав наши ресурсные возможности, проведя серьезную пропагандистскую и дипломатическую работу, Россия может попытаться взяться за окончательное решение проблемы непризнанных образований. Главное в этом процессе - руководствоваться не абстрактным гуманизмом, не интересами самопровозглашенных элит, не советскими фантомами, а российским национальным эгоизмом.

       
Print version Распечатать