Роман Сервантеса с архитектурой и вином

В 1988 году Карл Думани, владелец небольшой и в те времена вовсе даже не процветающей винодельни в калифорнийской долине Напа, эстет и почитатель всяческих искусств, познакомился с австрийским художником и архитектором Фриденсрайхом Хундертвассером. Их представил друг другу приятель Думани, искусствовед Гарри Ранд, будущий автор книги о легендарном австрийце. Калифорнийский винодел был основательно впечатлен – и эпатажно-экзотическим видом, и манерами европейского гостя (впрочем, уже несколько лет как переехавшего из родной Вены на жительство в Новую Зеландию), и его восхитительными творениями, и его упоительно-необычными суждениями… Особенно же потрясли Думани яркие, фантастические работы Хундертвассера, выполненные в технике японской обрезной гравюры.

Весь следующий 1989-й год Карл Думани буквально зациклился на том, чтобы уговорить именитого австрийского архитектора спроектировать для него еще одну винодельню в долине Напа, такую, которой ни у кого в США не было и нет. Поначалу Хундертвассер, принципиально не жаловавший Америку и, в частности, американских президентов, да и вообще из политиков признающий одну только Маргарет Тэтчер, активно отбрыкивался, мол так и так, ничего не проектирую для частных лиц, но потом передумал и неожиданно согласился.

Он приехал в долину Напа на автомобиле из Лос-Анджелеса, где проходила его выставка, внимательно оглядел построившихся в ряд сотрудников и собравшихся на встречу с приезжей знаменитостью почетных гостей и, отмахнувшись от предложения хозяина осмотреть холм, где предполагалось расположить винодельню, спросил: «У вас здесь есть, где поплавать?». Потерявший дар речи хозяин молча указал рукой в сторону небольшого водоема. Хундертвассер разделся, как обычно, донага, окунулся в прохладную воду, поплавал, порассматривал окружающий пейзаж и, вновь облачившись в одежды, спокойно направился обратно к автомобилю. Когда вконец обескураженный Думани напомнил о необходимости осмотреть место будущей стройки, архитектор заявил: «Мне и так уже все ясно!» И, указав рукой на подножие холма, припечатал: «Винодельню будем строить здесь!»

Понятно, что желание привнести столь высокую архитектурную ноту – работу аж самого Хундертвассера! - в бокал вина собственного розлива, не было новаторской идеей лично Карла Думани. Еще столетие назад, в самом начале возникновения художественных течений арт-нуво и модерна, испанские дизайнеры разработали совершенно необычные художественные проекты для кооперативных виноделен и успешно справились с задачей не просто спроектировать современный производственный комплекс, но и создать узнаваемую для данного винного региона эмблему - ведь, как ни крути, архитектура виноделен это, прежде всего, механизм рыночной раскрутки вина, а уже потом - эстетическое удовольствие и наслаждение. Так что эксперименты по объединению вина и искусства в Калифорнии и строительство в винных регионах дизайнерских виноделен было только вопросом времени. Европейское архитектурное поветрие добралось до Нового Света под конец столетия. А сегодня владельцы многих калифорнийских виноделен в стремлении раскрутить свои бренды даже стали совмещать дегустационные залы кто с музеем кино, как Фрэнк Коппола, кто с экспозициями произведений искусства, как Роберт Мондави, кто с церковными богослужениями и «великосветскими балами в средневековом замке», как Дэрил Саттуи…

В 1999 году, то есть спустя ровно десять лет, строительство винодельни, названной «Кихот» (Quixote Winery), первого и единственного творения Хундертвассера в США, было завершено. И это снова оказался он - узнаваемый образчик хундертвассеровской архитектуры с яркими цветовыми акцентами, виртуозно вписанный в живописный калифорнийский пейзаж. Здесь традиционно нет ровных полов, плиты выложены волнами, нет одинаковых окон или дверей, зато с лихвой ярких лаковых колонн, напоминающих то ли шахматные пешки, то ли круглые детские пирамидки, много деревьев, высаженных прямо на крыше, и, конечно, все это великолепие венчает обязательная золотистая луковка-маковка. Здание изгибается между деревьев спиралью и намертво врастает в тот самый холм, на который Хундервассер отказался взбираться. Представляете, какое в такой красоте вызревает вино?!

Когда господина, проводившего для нас с друзьями дегустацию вин (действительно, очень неплохих) и экскурсию (весьма увлекательную) по территории винодельни «Кихот», спросили, насколько лично ему нравится работа австрийского архитектора, он ответил: «А это может нравиться? Ходить по зданию неудобно, отопления нет, воды горячей тоже нет, зимой коченеешь, крыша протекает. Зато - экологически чисто…»

Если вы предпочитаете жить в квартире, где все стены выправлены строго «под маяк», ровны и гладки, окружающие цвета уравновешенны и спокойны, лестницы прямы, а не вогнуты, и в самых неожиданных местах не понатыканы деревья и кустарники, значит, вы - птица без полета и никогда-никогда вам не понять творческих порывов Фриденсрайха Хундертвассера. Ибо он, самый знаменитый австрийский художник и архитектор, полагал: жизнь – это мозаика, целое, составленное из кусочков разбитого опыта. И отчаянно ненавидел прямые линии и прямые углы, считал их порождением дьявола. И обожал спираль. Рисовал ее, культивировал, обожествлял. «Горизонталь принадлежит природе, и только вертикаль принадлежит человеку», - декларировал Хундертвассер и прославился на весь мир акцией «Зеленый берет для крыш». Проекты свои называл соответственно: «Дом-терраса для многих деревьев и многих людей», «Зеленая дорога-невидимка», «Владельцы деревьев – послы свободных лесов в городе», и стремился сделать все свои строения элементами природы, а природу – элементом архитектуры. Странствовал всю жизнь по миру (жаль вот только, что в Россию, невзирая на пристрастие к куполам-луковкам, не приезжал) и как волшебник творил необыкновенность. Он так и величал сам себя - «волшебник растительности». Плодами его вдохновения теперь, кроме Австрии, пользуются Германия, Япония, Израиль, США, Новая Зеландия, Швейцария…

В самом начале 90-х годов прошлого столетия в Вене проводили пресс-конференцию, посвященную презентации архитектурного проекта – реконструкции, а точнее, полной перестройке бывшей мебельной фабрики в центре Вены в … «Дом Танцующих Окон» (так назовут его впоследствии туристы). Официальное же название, прочно утвердившееся в путеводителях – «Дом Хундертвассера» (1994 год). Пресс-конференция проходила в Хофбурге, резиденции австрийских императоров, и торжественная старинная пышность дворца совсем не сочеталась ни с представленным удивительным проектом, ни с обликом самого скандального, но обществом и властями уже признаваемого архитектора.

Хундертвассер гляделся типичным художником. Бородатый, худощавый, странновато одетый и обутый, он был сияюще порывист и откровенно устремлен в будущее. Вена тогда уже довольно спокойно реагировала на то, что он принципиально носит разные носки, сам кроит и шьет себе экологически безупречную одежду и обувь, обожает экзотического вида кепки и признает только яркие краски и разнокалиберные окна – зеркала человечьей души. И все-таки кто-то все еще посмеивался, кто-то осуждал, негодовал и пожимал плечами… Но Хундертвассер и сам неплохо умел пожимать плечами и, ровным счетом никакого внимания не обращая на ворчунов, безмятежно нарушал в своих проектах все существующие архитектурные каноны, а потом, декларируя экологическую бескомпромиссность, ухватывал покрепче цветущее дерево вместе с корнями и с обманчиво наивным эпатажем Дон Кихота отправлялся высаживать его на трамвайных рельсах.

Экстравагантными выходками (это тоже было его жизненное кредо) он «радовал» обывателей неустанно. Одна из его лекций в гамбургской Академии изящных искусств, где он вместе с друзьями два дня кряду упорно рисовал «бесконечную спираль» (помните его ненависть ко всему прямому), тянущуюся вверх, закончилась скандалом… А в Галерее Гартмана в Мюнхене он представил изумленной публике, раздевшись предварительно донага, манифест «Право на третью кожу»… Ассистировали ему две прелестные и также совершенно обнаженные девушки. Человек, - утверждал Хундертвассер, - окружен тремя слоями: кожа, одежда и стены дома. И одежда, и стены зданий за последнее время претерпели множество изменений и больше не соответствуют естественным потребностям человека. Окна - это мост между внутренним и внешним пространством. Как первая кожа пронизана порами, так и третья - окнами. Окна - эквивалент глаз. Так же как выражение глаз важно для лица, так же и окна важны для фасада дома. И разработал свою собственную теорию «Диктатуры окон и их права на самоопределение»: «Каждый человек имеет право оформить свое окно так, как ему нравится – в пределах досягаемости рук».

Потом был еще один манифест…

Третий стриптиз с зачитыванием третьего манифеста был устроен лично перед бургомистром Вены в период изнурительной борьбы художника с «ветряными мельницами» за право построить тот самый «Дом танцующих окон». Пост бургомистра в тот период занимала представительница прекрасной половины человечества.

Едущему по шестой линии венского метрополитена горожанину, в том самом месте, где электропоезд выныривает на поверхность в районе Шпиттелау, из окна открывается совершенно упоительная картинка: сверкая золотыми шарами, переливаясь на солнце, вызывающе подмигивая разноцветной, похожей на клоунскую кепку крышей, вытягиваясь в небо нарядной башней, которую в ином городе кто-то обязательно принял бы за телебашню, проплывает забавное здание. Всего-навсего – мусоросжигательный завод. Когда-то один только безобразный облик его вызывал бурю негодования, протестов и демонстраций, устраиваемых жителями Вены. Уродец звал к бою. Требования воюющих с власть предержащими были просты: немедленно вывести «это безобразие» за пределы города, дабы не портило своим обликом прекрасный город.

Хундертвассер уговорил власти Вены предоставить решение этого щекотливого вопроса ему. И вскоре завод скрылся за строительными лесами. Мало кто мог предположить, что пройдет совсем немного времени и «уродца» признают «городским архитектурным достоянием». После того как строительные леса сняли, голоса хулителей увяли. Теперь этим творением зодчего-самоучки Вена гордится, как гордится всем, что успел сотворить их знаменитый соотечественник.

А вот архитекторы-профессионалы Хундертвассера в лучшем случае не любят. В худшем – терпеть не могут. Китч, – кричат они, шарлатанство, сладкая булочка с кремом... Публика – обожает. В степенную, многовековую эклектику венских зданий с их смешением эпох и стилей вихрем вклиниваются сказочные и колоритные строения хундертвассеровского постмодерна и антифункционализма. Вызывающие и крикливые, приторные и неприемлемые, трогательно-детские, искрящиеся непритворным весельем, не дома - настоящая буффонада, клоунада, бродячий средневековый цирк. Но разностилье этих удивительных домов полифонное, многоплановое, лукавое. Сразу оговорюсь: жилье, построенное Хундертвассером, исключительно дорогое, люди, желающие там поселиться, – наиболее отъявленные индивидуалисты, а уже живущие в нем - безумцы. Они встраивают свою мебель в кривые стены, ходят по кривым ухабистым полам, взбираются вверх и спускаются по неровным ступенькам, спят под нависающими шапками деревьев и кустарников и выдерживают миллионы любопытствующих взглядов вездесущих туристов. Рассказывают, что при строительстве одного из таких домов архитектор даже подрался с каким-то строителем, увидев у него в руках нивелир. Инструмент он отобрал и запретил класть кирпичи прямо.

Считается, что если рассматривать архитектуру Хундертвассера как скульптуру, провокацию, арт-жест, она прекрасна. Даже несмотря на то, что это – постмодернизм, авангардизм и всякие прочие мыслимые «измы». Даже несмотря на то, что в творчестве Хундертвассера четко просматриваются Антонио Гауди, автор знаменитого собора La Sagrada Familia в Барселоне, и австрийский художник Густав Климт. А если рассматривать как архитектуру, то, мол, - вагон претензий, замечаний, упреков, словом, - вагон неприятия.

Однажды, зайдя в японском городе Киото во дворец сёгуна и увидев настенные росписи, я была поражена их сходством с работами Густава Климта. Я знала эти японские росписи по буклетам и репродукциям, но только при личной встрече необычное сходство старинной живописи с современными картинами австрийского художника, украсившими венский дворец «Бельведер», бросилось в глаза. Но Климт от этого ничуть не пострадал, не «уменьшился» и не ухудшился.

В Хундертвассерхаусе, самом посещаемом туристами в Вене архитектурном памятнике, есть галерея фоторабот архитектора. Тут же продаются репродукции картин Густава Климта. Каждый может лично сравнить и лично оценить: красота (в широком смысле слова) для обоих мастеров понятие обширное, не имеющее препятствий. Отсюда и толпы зрителей перед картинами Климта и универсальными творениями Хундертвассера, чья архитектура вырастает прямо из земли, по фасадам зданий пляшут окна, а камни заключают мирный договор с деревьями.

Винодельню «Кихот» в калифорнийской долине Напа знают очень немногие американцы. Да и как узнаешь: рекламы особой нет, расположена в стороне от туристических винных троп, на экскурсию и дегустацию попасть не так-то просто - только по предварительной записи. Да и вина здесь производится всего три с половиной тысячи ящиков в год - «Quixote Petite Syrah», «Quixote Cabernet Sauvignon» и «Helmet of Mambrino Petite Syrah». Однако, владельца «Кихота» такой расклад вполне устраивает, поскольку для него это был не только бизнес-проект. Он и название, придуманное для винодельни как нельзя лучше оправдал, определив музой вызревающего здесь вина героя Сервантеса и четко обозначив ее художественное кредо - дарить людям радость и удовольствие… На поверку, Карл Думани и впрямь оказался эстетом и поклонником Хундертвассера - странствующего творца и рыцаря с благородными идеалами.

Одним словом, два сапога – пара!

       
Print version Распечатать