Российское экспертное сообщество в течение трех последних недель было будировано весьма резким информационным выпадом Сергея Кургиняна против Станислава Белковского лично, а также идеологии и стратегии курируемого последним проекта АПН.

Именно в деятельности вышеназванного веб-ресурса Сергей Ервандович усмотрел ключевую угрозу для современного хрупкого внутриэлитарного политического и идеологического консенсуса, поддерживающего на плаву Российское государство. Обнаруженный Кургиняном альянс Белковского и Юргенса (автора знаменитого «программного послания» в поддержку либерализации политического курса российских властей) означает, по мнению эксперта-конспиролога, «ставшую фантастически реальной» вероятность заключения тайного союза двух влиятельнейших сегментов российской элиты (одного – условно «силового», другого – столь же условно «олигархического») с целью форсированного отделения от России Северного Кавказа с последующим демонтажем самой Российской Федерации ради «полноценной интеграции» этих сегментов в «глобальное сообщество». Сам факт существования элитных групп с подобными далеко идущими целями, по мнению Кургиняна, не подлежит не малейшему сомнению.

Ответы на прозвучавшие «разоблачения» со стороны самого Белковского и его коллег с «дочернего» ресурса «АПН-Северо-Запад» были не столь эмоционально окрашенными и выраженными в постмодернистско-ироничном духе с намеками на «интеллектуальный вампиризм» самого Кургиняна, якобы выдумывающего для самого себя новые конспирологические поводы с целью подтверждения своего особого статуса в российском экспертном сообществе.

В то же время в своей концептуальной статье «Жизнь после России — 2» (Завтра № 32) Белковский действительно декларирует в качестве желательных стратегических целей демонтаж существующей российской государственности по причине деструктивного характера российской элиты и «тупиковости» поддерживаемой ею формы правления. Сущность самой этой формы правления определяется им как «монетократия», скрепляющая элиту в некое условное целое только силой денег (через неформальные каналы перекачки «теневой наличности» с одного уровня власти на другой). В свою очередь, исчерпание источников «теневой наличности» ставит, по мнению политолога, на нынешней форме Российского государства «крест», ибо никакие иные «скрепы» (духовные, идеологические, целевые и даже собственно административные) действующая российская элита воспроизвести не в состоянии.

Как следствие, Белковский предлагает «переучредить» страдающую «дефицитом легитимности» российскую государственность, реставрировав монархию с новой миссией и задачами, главная из которых – консолидация новой элиты в целях выживания государства и общества. Реставрированная монархия, как полагает автор проекта, должна быть династической и наследственной. При ней наследник определяется волей царствующего монарха, и только ею (но не династическими законами). Лучше всего, по мнению Белковского, формально вернуть на престол династию Романовых, чтобы легче было объяснить народу, «откуда династия вообще взялась и почему есть историко-правовые основания для ее возвращения». И поскольку «государство не формируется русскими людьми, а дается им извне», подобная трансформация представляется политологу обоснованной и жизнеспособной в перспективе.

С точки зрения Кургиняна, подобное «интеллектуально-эпатирующее» поведение Белковского представляет собой форму постмодернистского «фрондирующего фиглярства» (ибо «гений полива ищет низости»), которое, с одной стороны, выдает исчерпанность претензий последнего на роль «стратега» и «идеолога», а с другой – являет собой угрозу основам современного политического консенсуса и государственности.

При этом Сергей Ервандович не чурается выпадов личного характера, выдавая весьма «неполиткорректные» характеристики Белковскому и его соратникам по АПН: «Бронебойные молодежные дистрофики, призванные собрать в кулак расползающуюся от старости цивилизацию, решили сходить по бабам… прошу прощения — отстранить от власти обитателей Кремля. Жалких, не бронебойных и потому собрать в кулак цивилизацию неспособных. Но подул ветер… прошу прощения — Кремль сочинил политические реформы. Ветер, завалив дистрофиков в канаву, помешал бабам насладиться бронебойной мощью дистрофиков. Бедные бабы! Не теряйте надежду, родненькие! Коль стихнет ветер, то вы насладитесь».

Присмотримся более пристально к ключевым фигурантам этого «заочного скандала» и «странной войны».

Сергей Ервандович Кургинян – руководитель Экспериментального творческого центра (ЭТЦ), видный политический аналитик и прогнозист, специалист по теории и практике политических игр, автор целого ряда очень точных прогнозов в отношении развития политической ситуации в России (нашумевшая аналитическая записка в ЦК КПСС по развитию ситуации в Нагорном Карабахе и статья в непримиримо-оппозиционной Борису Ельцину газете «День» летом 1992 года «ГКЧП-2. Когда?» о неизбежности столкновения президента Ельцина и вице-президента Руцкого после перехода последнего в непримиримую оппозицию с попыткой ее возглавить). Этот прогноз, казавшийся абсолютно фантастическим в середине 1992-го, реализовался с точностью до деталей осенью 1993 года в ходе событий, потрясших Россию.

В своем цикле статей «Медведев и развитие» на страницах той же газеты «Завтра» Кургинян предлагает действительно глубокий и оригинальный анализ «возможностей и шансов, ловушек и тупиков» современного «переходного периода».

Сергей Ервандович в своей беспрецедентной по жесткости для 2000-х годов статье развивает свою конспирологическую гипотезу, подкрепляя ее не только фактами и логикой, но и своим ярким темпераментом.

Белковский, по версии Кургиняна, «гений полива», человек, предавший «советскую присягу», «могильщик» российской элиты, автор «неомонархического» проекта и скрытый лоббист развала России, пропагандирующий свои идеи в постмодернистском стиле.

По версии Кургиняна, часть весьма условной «партии силовиков» (условно выделяемая им «партия Y»), пользуясь современным кризисом и процессами «брожения» в политической элите, сделала ставку на расшатывание скрепляющего государство политического тандема Путин-Медведев с целью «подталкивания» к дальнейшей «политической эмансипации» действующего президента, имея в качестве стратегической цели либерализацию режима и сближение с Западом. И интересы именно этой условной «партии» и выражает, по мнению Кургиняна, Белковский, вносящий в повестку дня явно демагогические инициативы с далеко идущими политическими последствиями.

Условная «партия Х», по версии Кургиняна – актуальные российские олигархи, желающие либерализации и ослабления (вплоть до демонтажа) существующего российского режима в корпоративных интересах и легализации своего статуса на Западе. Ее «идеологический манифест» - упоминавшееся «послание Юргенса». Программные лозунги этой партии – модернизация и либерализация, через которые неизбежно реализуется сценарий «Перестройки-2», следствием реализации которого станет повторение Медведевым судьбы Горбачева с соответствующими последствиями для российской государственности.

Компромисс между двумя этими «партиями», ставший, по словам Кургиняна, как никогда реальным именно сегодня, в ситуации нарастающего кризиса, предполагает «сброс» проблемного Северного Кавказа и демонтаж Российской Федерации в качестве способа избавиться от режима, мешающего модернизации (либо, что более прозаично корпоративным интересам олигархических элит, желающих избавиться от «ярма» государственных обязательств и не нести ответственность за действия российской власти, столь «непопулярной» сегодня на «просвещенном Западе»).

Общая методологическая и концептуальная схема Кургиняна в целом ясны. Чьи же взгляды (не станем банализировать тему, говоря о «заказе» и проч.) транслирует Сергей Ервандович? Как следует из логики его же собственных высказываний, позиции доминирующего сегодня в структуре «партии власти» «прогосударственного» сегмента условной «партии силовиков», безоговорочно поставившей на Путина и стремящейся сорвать деструктивный план сближения партий «X и Y». Данный сегмент, используя имеющиеся у него возможности, призывает и стремится побудить достаточно аморфную российскую элиту играть «по правилам» начала 2000-х годов и не посягать на государство, не обогащаться способами, приводящими к уничтожению страны и народа, не обходить вертикаль власти и правила субординации, не расшатывать политические и идеологические основания власти. Именно эта «партия», по мнению Кургиняна, единственно способна сохранить Российское государство в условиях современных потрясений и вызовов.

Согласно логике эксперта, «двуполярная» модель российской власти была хороша в период условной стабильности и экономического благополучия 2000-2008 годов, однако в ситуации углубляющегося социально-экономического кризиса и «рыхлости» властной вертикали упомянутая «двуполярность» власти – опасный искус для различных «партий» внутри правящей элиты, готовых вести разнообразные контрпродуктивные игры, ставя «на кон» судьбу России.

Вместе с тем, понимание сущности (но не принятие) изложенного Кургиняном конспирологического сюжета не освобождает от необходимости постановки ряда принципиальных вопросов. Оставим в стороне постмодернистское «социальное конструирование» Станислава Белковского (безусловно, заслуживающее отдельного самостоятельного анализа) и обратимся с вопросами к самому Сергею Ервандовичу как инициатору дискуссии.

Возможно ли верхушечное «упорядочение» элиты по инициативе одного только (пусть и самого лучшего, доминирующего) ее сегмента в ситуации кризиса, когда ясно, что авторитарные механизмы в современном «сложносоставном» российском обществе (при не менее «сложносоставном» характере российской элиты) не работают в полном объеме и реальная диктатура де-факто невозможна?

Если подходящим для России типом развития является не модернизация в традиционном смысле (чреватая расколами, трайбализмом и итоговой гражданской войной), то, что может являться ее альтернативой? Ибо на примере предшествующих эпох российской истории ясно, что отказ от развития как такового означал для общества неизбежное «загнивание». И если «стихийная либерализация» «а ля Горбачев» означает неизбежный декаданс, то приемлема ли либерализация в любом другом ее виде с точки зрения целей развития вообще?

Если элита в значительной своей части состоит из затаившихся «компрадоров» и антигосударственников, а «массовая политика» непредсказуема и не слишком желательна, то на кого следует опереться в своей борьбе за укрепление государственности представителям описанной Кургиняном «партии элиты»?

Наконец, если конструктивно и «национально ориентированного» гражданского общества в современной России нет (а оно действительно «сгорело» в «проклятые 90-е»), элита предпочитает стабильность позиций любому курсу на развитие, а «вертикаль власти размыта «болотом» неформальных влияний и согласований, то где же найти конструктивные акторы и векторы национального развития, которые не ввергли бы многострадальное российское общество в катастрофу?

Безответность «проклятых вопросов» современного российского политкума побуждает более пристально рассмотреть саму природу актуального политического порядка.

Суть «путинского консенсуса», лежащего в основе политической стабильности 2000-х годов – принуждение элит к отказу от войны с государством и «системного» паразитирования на нем (что было для них «нормой поведения» в период властвования Бориса Ельцина), побуждение служить интересам государства (пусть и обобщенно сформулированным), а также обеспечение связи элиты с массами через идеологию просвещенного патриотизма (с известными «вкраплениями» национализма и «советизма»).

В рамках описанной модели политического консенсуса фигура Владимира Путина – единственная легитимная «связка» элиты с народом, а механизмы публичной и «текущей» политики выполняют сугубо функциональную роль. Возможно ли в современных условиях найти новое «ядро консенсуса», подкрепленное соответствующими функциональными механизмами (формальными и неформальными) вертикалями, – остается большим вопросом.

И не означает ли в связи с этим выступление Кургиняна, которое впервые за долгий период времени сделало внутриэлитные противоречия предметом публичной дискуссии (пусть и несколько маргинальной по форме и ограниченной по размаху), реальный кризис современных механизмов поддержания консенсуса и легитимации российской власти? И что делать российской власти и элите, если это и в самом деле так?

Было бы весьма интересно услышать ответы как Сергея Ервандовича, так и его оппонентов на эти вопросы.