Пути суверенной демократии. Заметки следопыта. Часть первая

"Партия "Единая Россия" провозглашает стратегию

качественного обновления страны

как суверенной демократии".

Уже полтора года российские политики, эксперты и журналисты заняты обсуждением термина "суверенная демократия". В какой-то момент дискуссия обрела интернациональное измерение, и на эту тему к российскому президенту возникли вопросы у партнеров по G8. И вот совсем недавно "Единая Россия" в своем "Программном заявлении" сделала этот термин своим ключевым идеологическим "паролем". Как угодно: можно не принимать всерьез, оставаться скептиком, можно продолжать острить, но нельзя не признать, что "суверенная демократия" во многом определяет содержание и направленность современного российского политического дискурса. Это значит, что пора отнестись к этому феномену с должным вниманием и проследить пока еще короткую, но уже весьма насыщенную "биографию" столь нетривиального (как оказалось) термина.

Тайна рождения: близнецы, но не братья?

С абсолютной точностью зафиксировать момент рождения нашего термина едва ли возможно. Однако известна точная дата и точное место введения этого термина в международный научно-политический оборот. Это произошло (вы будете смеяться) 1 апреля 2004 г. в Университете Ольстер (Дерри). Тогдашний председатель Комиссии Евросоюза "Европа и мир 1" Романо Проди (нынешний итальянский премьер) в своей речи сказал, в том числе, и следующее: "Kant may have been pleased to see what we have done in the European Union - a form of supranational democracy in a Union of sovereign Member States . In some ways, our Union enshrines the essence of Kant's federation of sovereign democracies". 2 Всякий, кто хорошо знаком с европейской политической философией вообще и с Кантом как политическим философом в частности, легко простит Проди небольшую натяжку. Кант не жаловал термин "демократия", предпочитая ему термин "республика", обозначавший антитезу "деспотизму". Кант еще до Токвиля (но после Аристотеля) допускал возможность "демократического деспотизма". Но, по сути, в своем проекте достижения "вечного мира" (по крайней мере для Европы) он предусматривал "федерацию республик" именно как союз самостоятельных государств или "самоуправляющихся народов". Как союз, в котором даже самый слабый будет гарантированно защищен от посягательств со стороны сильнейшего равно признаваемым всеми (и подкрепляемым силой союза как целого) законом.

В термине, который Проди ввел, опираясь на Канта, сразу видны характерные акценты. Они, кстати говоря, явно перекликаются с проблематикой, наиболее резко обозначенной еще Жан-Жаком Руссо. Речь идет о знаменитом парадоксе "общественного договора", когда все, кто заключает его и кто создает общество, в котором подчиняется решениям большинства, не только не теряют свою "естественную свободу", но даже увеличивают ее. Проди называет Евросоюз "наднациональной демократией" и подчеркивает, что в ней каждая отдельная "демократия" остается "суверенной". Таким образом реализуется (хотя бы декларативно) руссоистский принцип, примененный Кантом к отношениям между народами.

Через год с небольшим в одном из ключевых политических текстов России, а именно, в "Послании Президента РФ Федеральному Собранию РФ" появляется тема, вскоре обозначенная термином, введенным Романо Проди. Прозвучала она в следующей аранжировке: "Россия - это страна, которая выбрала для себя демократию волей собственного народа. Она сама встала на этот путь и, соблюдая все общепринятые демократические нормы, сама будет решать, каким образом - с учетом своей исторической, геополитической и иной специфики - можно обеспечить реализацию принципов свободы и демократии. Как суверенная страна Россия способна и будет самостоятельно определять для себя и сроки, и условия движения по этому пути".

Владимир Путин, четко обозначив тему, - соединение демократии с суверенитетом - не использовал самоочевидный термин "суверенная демократия". Как выяснилось позже, предложенное его помощником Владиславом Сурковым словосочетание показалось главе государства (юристу по образованию) не совсем привычным. Зато истолкователям смысла Послания-2005 так не показалось. И вот один из них буквально вслед посланию уже пишет: " Суверенная (и справедливая) демократия России - вот лингвистическая и сущностная формула политической философии Путина, прямо не выведенная в послании, но фактически все его пронизывающая" 3. То, что Путин имел в виду, не употребляя термин "суверенная демократия", несколько отличается от того, что имел в виду Проди, его употребляя. Вопрос в том - насколько именно? Ответа пришлось подождать до сентября 2006 г. А до этого имели место не менее интересные события.

Борьба за термин: две атаки - один ответ

Введенный в российский политический контекст термин довольно скоро подвергся ожидаемой атаке. В августе 2005-го бывший лидер российского консервативного истэблишмента в лице (ныне покойной) партии "Наш дом - Россия", а в последнее время один из претендентов на роль лидера "объединенных демократов" Владимир Рыжков напечатал текст, в котором "суверенная демократия" была объявлена "неконституционным принципом". Причиной для такого вердикта автора явилось то, что неразрывное единство "двух понятий и ценностных рядов" авторы термина "противопоставили и развели в разные стороны". А согласно Рыжкову, " суверенитет? это и есть демократия" 4.

С тех пор в среде перманентно "объединяющихся демократов" принято смотреть на терминологическую инновацию Суркова как на коварное изобретение "власти", за которым кроме "коварства" нечего и искать. Однако из недр самой "власти" последовал неожиданный сигнал, на некоторое время изрядно всполошивший экспертно-журналистское (и отчасти политическое, несмотря на летний "мертвый сезон") сообщество. Подал его первый вице-премьер (в совсем недавнем прошлом - руководитель администрации президента РФ) Дмитрий Медведев.

В интервью журналу эксперт он заявил, что термин "суверенная демократия" предпочитает просто "демократии" или "подлинной демократии". Объяснил он свои предпочтения тем, что как юрист по образованию привык рассматривать в разных плоскостях понятия "демократия" и "суверенитет". Демократия - это "форма государственного устройства, форма правления и политический режим". А суверенитет - "верховенство государственной власти внутри страны и ее независимость вне пределов государства". А кроме того, Медведев в этом термине почувствовал "странный привкус". "Это наводит на мысль, что все-таки речь идет о какой-то иной, нетрадиционной демократии. И сразу же задается определенный угол зрения. Особенно в комментариях некоторых наших партнеров. Демократия и государственный суверенитет должны быть вместе. Но одно не должно подавлять другое" 5.

Читатель видит, что ситуация сложилась любопытная. Один из лидеров "оппозиции" в термине "суверенная демократия" усмотрел посягательство на неразрывное тождество составляющих его понятий. А один из лидеров "власти", наоборот, - соединение понятий из разных сфер и даже "подавление" одного другим. Обе позиции мотивированы: оппозиционеру важно уличить "власть" в якобы узурпации "народного" суверенитета, власти (в лице Медведева) важно закрепить успех питерского саммита G8 и не спугнуть "некоторых наших партнеров" намеками на нашу "нетрадиционную демократию". А что же все-таки имел в виду сам Владимир Путин?

Объяснил он это членам "Валдайского клуба" на его третьем заседании в сентябре 2006 г. Вот что сказал президент: "Суверенитет - это позиционирование страны вовне, в мире, это возможность осуществлять свою внутреннюю и внешнюю политику самостоятельно, без вмешательства извне. Демократия - это способ организации общества и государства. Это целиком направлено вовнутрь страны. Поэтому это разные вещи: суверенитет и демократия. Вместе с тем в современном глобальном мире, в глобализирующемся мире, где границы все больше и больше стираются, мы со всей очевидностью видим и наблюдаем, что теми странами, которые продвинулись, скажем, в решении своих экономических проблем, теми странами, которые имеют фактическую монополию на мировые средства массовой информации, а масс-медиа крайне важны в современном мире вообще, в политике, в экономике - где угодно, с учетом прозрачности национальных границ, к сожалению, все эти современные средства глобализации используются часто в национальных интересах для того, чтобы обеспечить себе конкурентные преимущества в мировой экономике и в мировой политике. И это очевидный факт. Для нас, во всяком случае".

Ответ понятен. Путин как юрист солидарен с Медведевым, разделяя понятия, составляющие дебатируемый термин. Но как практический политик глобального масштаба президент видит резон в термине, поскольку он точно передает и основной вызов глобализации, и формулирует российский ответ. Вопрос закрыт? Отнюдь нет. Все только начинается.

Борьба за интерпретацию

Сам по себе недавний ответ Путина, преодолевающий формально-юридический подход к термину "суверенная демократия" посредством апелляции к реалиям глобализации, пришел отнюдь не как минутное "озарение". Его логическая инфраструктура довольно основательно проработана в появившейся в начале года книге Алексея Чадаева "Путин. Его идеология". Там автор так обрисовал неумолимую логику современного мира: "Беда в том, что монополия на демократический дискурс находится в том месте, откуда нам могут не дать самостоятельно решать вопрос о власти. Сегодня сложилась ситуация, когда демократия в рамках глобальной демократической революции становится универсальным мотивом для ликвидации суверенитетов" 6.

При ясном понимании именно такой реальности открывается возможность выйти за пределы лежащей на поверхности антиномии "Рыжков - Медведев" и выявить проблему, решение которой предполагает не только (и не столько) точную терминологию, сколько адекватную государственную стратегию. Дело в том, что в постялтинской, но одновременно все еще "вестфальской" мировой системе сталкиваются два равноценных тренда: давнее (по итогам Первой мировой войны) право на самоопределение народов (суверенитет) и недавнее требование к любым народам самоопределяться не иначе, как "демократически".

И получается вот что: "С одной стороны, демократия - это сегодня трансграничная ценность, главные носители и пропагандисты которой привыкли ломать об коленку чужие суверенитеты в целях "демократизации": именно поэтому подразумевает открытость миру, ее крайне сложно совмещать с укреплением национальных границ. С другой стороны, суверенитет вовсе не предполагает следование мировым стандартам демократических процедур. В этом главное противоречие" 7.

В феврале же 2006 г. появляется знаменитая стенограмма выступления Владислава Суркова перед активом "Единой России", в котором он заявил: " Россия, на мой взгляд, станет суверенной демократией. То есть выйдет на путь устойчивого развития. Будет экономически процветающей, политически стабильной, высококультурной. Будет иметь доступ к рычагам влияния на мировую политику. Будет свободной нацией, совместно с другими свободными нациями формирующей справедливый миропорядок". Этот поворот к содержательному наполнению термина "суверенная демократия" применительно к России был четко обозначен Сурковым с помощью формулы "суверенитет - политический синоним конкурентоспособности". И именно эта заявка на конкурентоспособность очень скоро вызвала ревнивый ответ "монополиста демократического дискурса".

В марте 2006 г. была обнародована очередная американская Стратегия национальной безопасности. В этом документе, представленном публике президентом Бушем, присутствуют все компоненты термина "суверенная демократия". Но, как и в Послании-2005 президента Путина, сам термин отсутствует. Вместо него в качестве условия обеспечения национальной безопасности США обозначена "эффективная демократия". Будучи основанной на "эффективном экономическом развитии", такая демократия, по Бушу, должна помочь странам, "освободившимся от тирании", построить "ответственный суверенитет" вместо "постоянной зависимости".

В самом общем виде этот тезис можно понять, как стремление США создать по всему миру на месте прежних "тиранических режимов" (а к ним относится и Афганистан, и Ирак, и постсоветские, и посткоммунистические страны) экономически развитые и политически независимые государства. Наличие таких "эффективных демократий" с "ответственным суверенитетом" рассматривается США как универсальная гарантия безопасности для любых соседей. В этом ключе и уже с прямым употреблением термина и выступил вице-президент США Дик Чейни на конференции в Вильнюсе, организованной с целью создания своеобразного "демократического альянса" из стран, окружающих Россию на ее западных и южных границах.

Уговаривая Россию не усматривать угрозы в тех формах "демократизации ", которые были применены в Грузии и в Украине в 2003-2004 гг ., Чейни заявил: "The vision we affirm today is of a community of sovereign democracies that transcend old grievances, that honor the many links of culture and history among us, that trade in freedom, respect each other as great nations, and strive together for a century of peace" 8. Подтекст понятен: "суверенные демократии" - это бывшие сателлиты и республики СССР, которые должны преодолеть "постоянную зависимость" от России. К выигрышу как США, так и самой России. Осталось, оговаривался Чейни, убедить в этом (на летнем саммите G8) саму Россию.

Примечания:

1 В смысле - не война.

2 "Кант, вероятно бы порадовался, увидав то, что мы создали в Европейском Союзе, - форму наднациональной демократии в виде Союза суверенных государств, входящих в него в качестве членов. В некоторых отношениях наш Союз есть воплощение сущности кантовской федерации суверенных демократий".

3 В.Третьяков. О политической философии Владимира Путина. - Российская газета, 28.04.2005.

4 В.Рыжков. Россия и свобода: Суверенитет и демократия. - Ведомости, 15.08.2005.

5 Для процветания всех надо учитывать интересы каждого. - Эксперт, 24 июля 2006 г.

6 Алексей Чадаев. Путин. Его идеология. М., изд-во "Европа", 2006, с.26.

7 Там же, с.15.

8 "Перспектива, которую мы утверждаем сегодня, это сообщество суверенных демократий, которые преодолевают старинные раздоры, которые чтят многочисленные культурно-исторические связи, объединяющие нас, которые привержены свободе торговли, уважают друг друга в качестве великих наций и соединяют усилия в борьбе за столетие мира".

       
Print version Распечатать