Поющие под дождем

От редакции. Сегодня, 9 ноября состоится прощальный концерт в Москве группы A-ha. "Последние романтики", как их часто называют, чрезвычайно любимы в России. Сложилось так, что они стали символом поколения.Но после сегодняшнего концерта группа прекратит свое существование. В фокусе внимания Русского журнала - музыкальная тема. О феномене популярности норвежской группы в России размышляет Наталья Войкова.

* * *

Девятого ноября в «Олимпийском» дает концерт «a-ha» - группа, которую у нас представлять никому не надо. A-ha в нашей стране знают и любят с начала 80-х. В России легендарные норвежцы далеко не в первый, но скорее всего, в последний раз: по окончании турне группа закончит существование.

Их фантастическая карьера продолжалась 25 лет. «Пока трава растет – наблюдатель увядает. Будь травой!» - это их любимая цитата у датского философа Кьеркегора. Они все еще в прекрасной форме. И закончить на высокой ноте – это для них привилегия.

Они – одни из тех, кто формировал саунд позапрошлого десятилетия. Вместе с ними уходит целая эпоха. И от этого невыносимо грустно…

Любовь по ошибке

Лет 25 назад среди отцовских пластинок я случайно наткнулась на запись «А-ha»… 1979 года. На ней был изображен похожий на Льва Толстого джазист, звали которого Мортен Иверсен. На пластинке, естественно, был записан джаз – тогда еще не понятная мне музыка.

Надо признаться, лет в 12 я безбожно врала, что обожаю «Кисс» и «Аббу». Все оттого, что умела графически изобразить их названия. Однажды на юге мы познакомились с девочкой Олей, которая жила с родителями в далеком Шпицбергене и ей было уже целых 15 лет!

Я выпендрилась и сказала, что люблю рок и всякие крутые группы вроде "А-ha". Через полгода переписки мне пришла бандероль, а в ней настоящие иностранные постеры «AC/DC», «Doors», «Pink Flоyd» и, разумеется, «А-ha». Родственники упали в обморок. Висели себе чистые аккуратные обои, и вдруг в один прекрасный вечер – ррраз – рок-н-ролл, мама!

Но была одна небольшая неточность – вместо привычного по пластинке лица немолодого уже «льва толстого», с плаката на меня смотрели три молодых нордических викинга. Солиста тоже звали Мортен. И группа тоже называлась «а-ha» (только писалась строчными). А в 79-м, судя по возрасту, они еще в школу ходили – какой там джаз.

Пришлось достать записи на только появившихся в стране аудиокассетах. И действительно – никакого джаза, а мелодичная синтезаторная музыка, баллады с такой особенной «северной» печалью.

Это уже позже выяснилось, что Мортен Иверсен (правильно его звали Карл-Мортен) был весьма популярным в конце 70-х норвежским джазистом и действительно играл в группе «А-ha». Потом джаз-бенд распался, а спустя несколько лет трое молодых людей из бывшей Христиании по случайному совпадению взяли это название из ниоткуда, спутав закорючку в блокноте с вариантом названия будущей группы. Так получилось, что позднее их музыка стала символом Норвегии.

Вот так, по ошибке, я открыла для себя свое «a-ha». Впрочем, альбомы Карла-Мортена (Jazz fr men и Standarts) до сих пор есть в моей «скандинавской» коллекции.

В 80-е постеры этих самых «современных а-ha» висели на стенах у миллионов девушек, не только из бывшего СССР. Тем, кому сейчас за 30, норвежская группа явилась как раз в том возрасте, когда ее уместнее всего слушать. Время первых поцелуев и юношеского максимализма. И лучшего саундтрека для первых романтических трипов не найти.

Точёные скулы и парящий голос Мортена Харкета впаялись в память тех, кто оклеивал свои спальни их постерами, носил браслеты в стиле A-ha и радовались совершенству синти-попа 80-х.

Кстати, пусть новое поколение драных джинсов знает своих героев: эту моду ввел не Курт Кобейн, а вокалист «а-ha» Мортен Харкет. Случайно зацепился о край усилителя, когда выбегал на сцену в 1985 году, - и вскоре все поклонники в погоне за трендом стали протирать бритвами свои штаны.

Сегодня их музыка — ностальгия по светлым ста дням после детства, воспоминания о том, с каким нетерпением ожидали мы прорвавшейся на наше ТВ «двадцатки МТВ», где регулярно крутили их «Take On Me» и «Crying In The Rain».

Вообще воспоминания о музыке «a-ha» – что-то из разряда абсолютно приватного. Причем, абсолютно не понятного людям на несколько лет старше или моложе тебя. Лирика «а-ha» не прямолинейна, но способна вызывать свой личный ассоциативный ряд.

Тогда параллельно с ними были и другие идолы – «Take That», «Duran Duran» (сейчас они как раз наслаждаются своим возрождением), «New Kids on the Block». Все эти сантименты, конечно, были досконально просчитаны. Знающие люди там, на западе, уже хорошо владели еще незнакомыми нам технологиями. Они по миллиметрам выверяли, какой длины должна быть челка у солиста и как надо висеть гитаре на плече у басиста, чтобы сердце старшеклассницы разбилось на куски.

Но, «а-ха» были особенными. В отличие от традиционных бойз-бендов того времени, их прелесть была – в невидимом зазоре между коммерческим расчетом и тем сухим норвежским остатком, который расчету не поддавался.

Да и любовь поклонников отличалась. Последние хотели знать много и сразу. Оказалось, что Норвегия - загадочная страна, в которой концентрация талантливых людей намного выше, чем где-либо.

Это был как бы побег из реальности. От первых последствий перестройки, от «лихих 90-х», от однообразия отечественной эстрады, когда «руки по швам и песни о Родине». Побег в мир Гамсуна и Боргена, Грига и Мунка, фьордов и океанической сельди. Мы открывали для себя норвежских блюзменов вроде Видара Бюска и Яна Гарбарека, смотрели новое норвежское кино вроде эстетской "Стрекозы" Мариуса Хольста. Открывали для себя «Старшую Эдду» еще до поступления в университеты, где она была обязательной в списке литературы по зарубежке. Даже пытались изучать норвежский по скудным советским самоучителям и водили пальцем по карте, прокладывая путь от Осло до Конгсберга и Аскера. Мы копили деньги на поездку в этот самый Осло, куда почему-то с легкостью попадали наши ровесники из Германии, Франции и Британии, но известные проблемы с визами в то время делали страну заснеженных фьордов недоступной нам, русским…

Одну девочку, которой удалось в начале 90-х попасть на такую «аховскую» тусовку потом все расспрашивали, как там было. Она не без гордости рассказывала и шутила, что интернациональные поклонники «а-ха» относились к ней так же как мы в свое время к Саманте Смит. Потому что она была из загадочной страны с постоянно меняющимся названием СССР-СНГ-Россия. «Эй, куда писать-то тебе в следующий раз?», спрашивали ее…

Как важно быть серьезным

В списке сотни наиболее успешных артистов всех времен значатся всего три представителя Скандинавии: ABBA, Roxette и а-ha. И если у Швеции давний и обоюдный роман с мировым шоу-бизнесом, то успех команды из Норвегии - случай совершенно особый.

A-ha выстрелили синглом «Take On Me» 28 Сентября 1985 года в UK TOP 40. Это были первые норвежцы в истории британского чарта. В конце 80-х - начале 90-х их песни звучали отовсюду. Перед ними не могли устоять ни домохозяйки, ни дальнобойщики.

Но начиналось все достаточно уныло.

Два подростка - Пол Ваактаар и Магне Фурухолмен – жили по соседству и играли вместе с десяти лет. Названия их первых групп говорят сами за себя: «Черный день», «Империя паука», «Черный сапфир». Можно представить себе эту замогильную скандинавщину в исполнении обслушавшихся Black Sabbath желторотиков. В 14 лет они дали интервью местной газете и сказали, что планируют уехать за границу и стать всемирно известными звездами. В школе их высмеяли, но ребята решили равняться ни много ни мало на The Beatles. Однажды они, сидя на берегу Согне-фьорда, дали друг другу клятву - стать такими же популярными как легендарная ливерпульская четверка. Естественно, рекорд «битлов» никто не побил, но существенно к нему приблизился со временем им удалось – альбомы группы разошлись по всему миру тиражом около 40 миллионов экземпляров (для сравнения – у The Beatles в мире продано 106 миллионов одних только лицензионных пластинок).

Друзья написали несколько унылых блюзов с бесконечными гитарными соло и выступали с этим скудным репертуаром по небольшим местным клубам. Они даже метнулись в Лондон, на штурм главных бастионов европейского шоу-бизнеса. Но с первого раза британская столица не покорилась амбициозному дуэту. Хуже всего в английском шоу-бизнесе - это присущий ему скептицизм и предвзятое отношение к иностранным музыкантам. А уж к неопытным… Пришлось буквально прокрадываться через таможенный терминал британского рокопопса. Но неудачно.

Молодые люди вернулись автостопом домой в Норвегию (денег на обратную дорогу не было) и на очередном своем концерте случайно познакомились с длинноволосым вокалистом другой неудачливой команды – Мортеном Харкетом. Он сам подошел к ним после концерта и сказал: «Вы – неплохая группа, но вам нужен хороший вокалист».

Эта встреча произошла в начале 80-х, когда в музыкальную моду Лондона вошел пост-панковский романтический стиль. Ребята решили повторить штурм Лондона уже втроем. И снова с билетами в один конец.

Когда группа приехала в Лондон в 1983 году они слушали «Doors», «Led Zeppelin» и Джимми Хендрикса — «все, что угодно, но не поп!».

Но, когда в Лондоне они услышали «попсовую группу» новой волны Soft Cell — концепция немного изменилась. Была какая-то безутешность и страсть в этом клинически холодном синтетическом звуке, и это было довольно близко к музыке, которую они сами делали.

Как в самой слезной голливудской истории чьего-нибудь взлета, они сняли на последние еньги ужасную квартиру с единственной лампочкой, двумя кроватями и одним матрасом на троих. Говорят, что каждый вечер парни разыгрывали в кости, кто ляжет спать на полу.

Классика: помещение, похожее на бункер, заваленный мусором, единственное целое окно на втором этаже занавешенное мешком, входная дверь, обмотанная изолентой, чтобы не развалилась. Жили без копейки, на бутербродах с солью и перцем. Магне и Мортон подрядились работать санитарами в психбольнице, а Пол писал музыку, питаясь на полкопейки.

Парни имели тогда только приблизительное понятие о лондонской сцене. Но им повезло. К моменту, когда еньги закончились совсем, и ночевать приходилось уже в заброшенных домах, подъездах и своем стареньком ровере, их демо-кассета попала в руки к Терри Слейтеру. Человеку, который в свое время открыл Queen и Duran Duran.

Попав практически по ошибке в поп-музыку, a-ha обнаружили у себя первых поклонников, армия которых стремительно разрасталась. Но они упорно продолжали открещиваться от попсы. Потому что мечтали стать серьезными музыкантами. И, благодаря Слейтеру, они ими стали.

Мировое турне “а-ha” 1990 года, посвященное выходу их нового альбома “East Of The Sun, West Of The Moon”, показало феноменальную популярность группы во всем мире. На одном из концертов тура по Южной Америке, на стадионе «Маракана» в Рио присутствовало одновременно 196000 зрителей (это количество было занесено в Книгу рекордов Гиннеса, предыдущий рекорд – 191 000 человек - принадлежал Полу Маккартни, а побит только спустя 15 лет The Rolling Stones). На том фестивале «Rock in Rio» местная публика сделала все возможное, чтобы Принц поскорее покинул сцену и его сменила «a-ha».

Были подобные рекорды и местного масштаба, когда «а-ha» давали концерт у себя в Норвегии, где пели перед толпой в 120 000 тысяч человек. Песни «а-ha» 63 раза занимали первые места в хит-парадах 27 стран. Казалось, музыканты не вызывали приятных чувств только у критиков, никак не желавших видеть в них больше, чем симпатичных мальчиков, исполняющих тин-поп. Это раздражало.

Музыка «а-ha» была синтезом мировоззрений трех интересных личностей, не похожих друг на друга: интеллектуал и обладатель уникального голоса диапазоном в пять октав, талантливый композитор, молчаливо живущий в своем мирке и сумасшедший скульптор, чьи взгляды были направлены одновременно в разные стороны – как-то резко вдруг решили позаниматься каждый своим делом.

На пике славы, выпустив в 1993 году альбом "Memorial Beach" (который поразил критиков своей тяжелой лирикой и идеальным арт-роком), музыканты взяли долгую паузу.

Музыкальный мозг коллектива Пол вместе с женой Лорен Савой организовали свою группу под названием «Savoy». Поклонники а-hа, тут же начали сравнивать Лорен с Йоко Оно. Альбомы «Savoy» своей стилиcтикой напоминали Radiohead и Offspring.

Клавишник Магне заявил, что музыка для него всего лишь хобби, а настоящее его призвание – живопись. Фурухолмен до сих пор имеет постоянную экспозицию в городке Ставангере. Еще в начале 90-х он получил международное признание как художник-экспрессионист и скульптор. Во многих уголках планеты Фурухольмен известен, прежде всего, как художник, а не музыкант. За его простые и грандиозные работы критики прозвали Магне «художником, идущим по стопам Эдварда Мунка».

За спиной у Магне уже были и сольные музыкальные проекты: он записал саундтрек к норвежскому фильму «Ti kniver i hjertet» («10 ножей в сердце»), получивший призы на престижнейших европейских кинофестивалях в Берлине и Венеции за лучшую музыку к художественному фильму. выпустил саундтрек к норвежскому телесериалу “Hotel Oslo”, отмеченный в Норвегии «Золотым Эдвардом» за лучшую музыку.

А после выхода сольного альбома Мортена «Wild Seed» мир впервые увидел Харкета как талантливого композитора и автора песен. «Сладкий мальчик из несерьезной группы» выдал десяток философски зрелых песен в роковой и акустической эстетике. Среди них были настоящие политические памфлеты «Brodsky Tune» и «East Timor». Спустя год Мортен выпустил альбом на норвежском («Vogts Villa»), подчеркнув свои этнические корни. Кроме того, выражая себя на норвежском, Мортен выступал таким образом в поддержку Югославии. Норвежские музыкальные критики встретили этот альбом прохладно, настоятельно советуя Харкету вновь петь на английском.

Неизвестно, чем закончилась бы вся эта история с индивидуальными экспериментами, не пригласи «а-ha» организаторы Нобелевской церемонии выступить на праздничном концерте в честь лауреатов премии. На этом концерте осенью 1998-го года они впервые появились вместе и спели совершенно новую песню, которая станет первым синглом их нового диска «Minor Earth, Major Sky». .

Молчание затянулось на 7 лет. Но возвращение было триумфальным. A-Ha стали выпускать по альбому в два года и в 2006 году наконец-то официально зафиксировали свое возвращение в высшую лигу — песня "Analogue" с одноименного CD стала первым треком A-Ha за 18 лет, вошедшим в лучшую английскую десятку хитов.

Их камбек оказался многим нужен. В августе 2000 года группе был вручен платиновый диск за «Minor Earth, Major Sky», тираж которого всего за три месяца составил 1 000 000 экземпляров. А в сентябре 2000 года на церемонии вручения Comet Awards в Германии команда победила в номинации «Возвращение года».

Вообще они правильно вернулись. Заявив о себе как о серьезных и взрослых этим нобелевским выступлением, логично подбирали площадки для выступлений: открытие паро-олимпийских игр в Лиллехаммере, концерты в защиту мира от локальных войн и в поддержку стран Третьего мира. Словом, становились «серьезными», как и планировали.

Их известность продолжала расти. Они записали главную тему к очередному фильму о Джеймсе Бонде “The Living Daylights”. И по сей день одноименный саундтрек группы cчитается одним из самых лучших, написанных для фильмов об Агенте 007.

Кстати, записывая песню для фильма, никто из них троих фильма не видел. Кинокомпания много раз просила их посмотреть фильм, но у них не было времени. Это снова подчеркнуло их «несерьезное» отношение к попсе. «Разве такие фильмы не по одному шаблону сделаны?» – удивлялся Мортен...

Пожалуй, «а-ha» можно назвать единственным изначально типичным бойз-бендом, который не хотел быть бойз-бендом. Они писали песни слишком красивые для попсового евростандарта.

Последние романтики

Когда молодые норвежцы перебрались в Англию для того, чтобы донести до Европы свою музыку в 1983 году, они и предположить не могли насколько оказались точными их действия. Образ неоромантиков, популярный в то время синти-поп и английские продюсеры – всё это сделало группу идеальным проектом своего времени.

В начале 80-х годов неоромантики (субкультура, зародившаяся в Британии) пользовались огромной популярностью. Музыканты культивировали яркий сценический имидж, в текстах чувствовался вызов. Начали это дело Boy George и Duran Duran ворвавшиеся в 81-м в мировые чарты. Прогремели, признанные изначально футуристами, Depeche Mode. Затем появились Soft Cell, Tears For Fears. A-Ha и Alphaville пришли в Европу уже после успеха британцев. Это была музыка несколько иного электронного направления, но точки соприкосновения определённо чувствовались.

Неоромантизму было свойственно всё искусственное, поэтому это была больше электронная музыка, созданная в основном при помощи синтезаторов. Сюда входили такие жанры как пост-панк, новая волна и синти-поп.

Это сейчас кажется, что между «а-ha» и «Depeche Mode» пропасть. На деле же в 80-е в чартах эти две группы соседствовали чаще, чем кто-либо. Пока «а-ha» играли северную романтическую синти-лирику, «Depeche Mode» — ее суровую тоталитарную разновидность. В 2009 году, с разрывом буквально в несколько недель они выпустили альбомы, возвращающие слушателей в середину 80-х. И в полном соответствии с исторической логикой «Depeche Mode» больше позаботились о звуковой атмосфере, а «а-ha» — о мелодиях.

Тексты у неоромантиков самые разнообразные, от любовной лирики до серьёзных социальных и политических тем. Пока «а-хa» писали альбом “How Can I Sleep With Your Voice In My Head?”, «Depeche Mode» в 83-м пели о «холодной войне» в песне “Get The Balance Right” (Правильно рассчитывай силы – англ).

В начале 90-х на сольном альбоме Мортена «Wild Seed» появились песни с текстами о западном декаансе, политическом и религиозном фундаментализме. Одна из них - Brodsky Tune – имеет свою особенную историю. Стихотворение «Боснийский мотив» было написано Бродским на английском и очень вовремя. События в Югославии мало кого тогда оставили равнодушными.

…In the towns with funny names,

hit by bullets, cought in flames,

by and large not knowing why,

people die.

Бродский опубликовал его в конце 1992-го. “Bosnia Tune”(«Боснийская мелодия») на страницах «Нью-Йорк Таймс» смотрелась тогда дико, посвященные трагедии, происходящей на том месте, где когда-то была Югославия. В стихотворении поэт изобразил бессмысленность насилия и смерти, а в своем комментарии к нему резко критиковал Билла Клинтона за бездействие, подняв вопрос о праве американцев называться нравственной нацией.

Все то, что написал Бродский, испытывал и Мортон. Они встретились и Харкет попросил разрешения сделать песню на это стихотворение. Бродский идею одобрил. И песня очень ему понравилась. Альбом вышел в сентябре 1995. Через несколько месяцев Бродского не стало.

Тогда или чуть раньше уже стало понятно, что имидж, созданный группе продюсерами, был хорош в 1985 году, но стал никуда не годным спустя несколько лет.

Мода на пышные причёски с начесом, кожаные куртки и обильный макияж точно умерла, а вот музыка вернулась.

Возрождение интереса к «a-ha» после столь долгого перерыва было навеяно неожиданной данью уважения от Coldplay, Keane, Oasis и Адама Клейтона из U2, который описал a-ha как «очень недооцененную и креативную группу не для девочек-подростков». В заимствовании хита норвежцев The Sun Always Shines on TV ирландцы признались в преддверии церемонии MTV European music awards -2000, проходившей в Стокгольме. U2 публично заявили, что их последний альбом был написан под влиянием «a-ha» и что они даже украли кусочек песни "The Sun always shines on TV", использовав ее в песне "Beautiful day".

Сегодня все молодые команды "новой норвежской волны" держат курс на «а-hа». Влияние А-hа на современную музыку давно уже вышло за пределы Скандинавии. Слушая неожиданно взлетевших на пик популярности прибалтов BrainStorm, совершенно четко понимаешь, откуда растут ноги у баллад на английском с милым латышским акцентом.

Музыканты британской команды "Coldplay" назвали a-ha первой среди групп, оказавших влияние на их творчество. Подобные заявления нынешних героев чартов, признавших влияние музыки трио на их собственное творчество, звучали из уст музыкантов совершенно противоположных лагерей - от рэппера Кэни Уэста до демонического Шаграта из Dimmu Borgir. Это не говоря о Робби Уильямсе, Pet Shop Boys и U2. Точку в споре о заслугах норвежских романтиков поставили Oasis - считающий себя пупом земли и хулящий всех и вся Лайм Галлахер признался, что в детстве с удовольствием слушал песни A-HA и считал их «невероятно крутыми».

Вообще, перепевать А-hа труд неблагодарный. Coldplay иногда исполняют на своих концертах хит a-ha "Hunting high and low", а однажды исполнили 'The living daylights", однако, солист группы не смог закончить песню - она оказалась слишком сложной для него.

Каверверсия всем известного хита a-ha "Take on me" в исполнении современного бойз-бенда «A1» хоть и возглавила ненадолго британский парад, но по опросу MTV проиграла оригиналу. Улучшить Take on me, несмотря на ее кажущуюся простоту оказалось невозможно.

Над последним альбомом «а-ha», кстати, работали так, как в начале карьеры: только втроем, по максимуму ограничив себя в средствах. Может, поэтому альбом так легко слушать.

От музыки к политике

И вот, «a-ha» прекращает свое существование сразу после затяжного прощального турне “Ending On A High Note“. О том, чем займутся участники группы после распада, было достаточно расплывчато сказано в официальном заявлении группы: “Завершение совместной деятельности сейчас позволит нам посвятить себя другим, не менее значимым занятиям, как, например, гуманитарная деятельность и политика . Перемены всегда даются нелегко, тогда как сила привычки велика. Наступило время двигаться дальше“.

Впрочем, сильно меняться музыкантам не придется. Магне уже нашел себе занятость - примкнул к шведскому проекту Apparatjik (шв. – “Аппаратчик”), собранному и задуманному как проект ВВС…

Проекты не чуждые политике – близки каждому из музыкантов группы. И Пол, и Магне неоднократно выражали свое отношение к политике Буша – младшего. В 2002 на интервью норвежскому телевидению Магне появился в футболке с портретом Буша, подписанным словами: "How can we sleep with his voice in our heads". Кроме того, музыкант не раз выступал против бомбардировок Афганистана американской авиацией.

А Мортен занятиям общественно политическими проблемами всегда отводил очень важную роль. На гастролях по странам бывшего соцлагеря он всегда интересовался что изменилось в республиках СНГ после распада Союза, любил на пресс-конференциях пофилософствовать о том, как развращает дешевая нефть, и насколько далеко ушла Финляндия по сравнению с Норвегией.

Но самая важная сфера его деятельности – страны Третьего мира. Уже много лет Мортен серьезно занимается проблемой независимого Восточного Тимора – бывшей португальской колонии в Индонезии. Международная организация East Timor Hope Fondation выпускала CD под названием «20», посвященный 20-летию оккупации этого острова сепаратистами (кроме Харкета в проекте участвовали Питер Габриель и Midnight oil). Одна из песен в сольном альбоме уже была посвящена Восточному Тимору. В ней певец рассказывал, что во всех странах запада на проблеме Тимора «лежит покров». Исключение составляет Исландия, которая открыто говорит о массовых убийствах в Тиморе…

Он принимал активное участие в высадке лесов в Амазонии и Танзании, в телевизионных проектах World View - Global TV Network, обучающих и информационных программах для стран третьего мира, участвовал в записи альбома Missa Caritatis в рамках проекта Home of Grace в Таиланде. Неоднократно бывал в Уганде с миссией доброй воли. Не раз бывал Мортен и на Мальдивах, где вместе с благотворительной организацией, связанной с ООН, и архитектором Харалдом Рёствиком занимался исследованиями солнечной энергией. Изменение климата, парниковый эффект – все это действительно волнует философа музыканта. Он бы хотел показать индустриальному миру, как долго можно продержаться на солнечной энергии. Но совмещать с музыкой столь грандиозный проект так и не вышло. Возможно, сейчас, у не отягощенного звездным статусом, у него это лучше получится.

Онажды Харкет уже симпатизировал высказываниям Стинга о легализации экстази, предположив, что «лучшее, что можно сделать - легализовать наркотики по всему миру». Что таким образом это покончило бы с криминалом, а власти смогли бы использовать сэкономленные на борьбе с криминалом силы на то, чтобы информировать об опасной стороне наркотиков. Но это должно произойти по всему миру одновременно. Тогда это стало бы эффективным стопором для контрабанды и торговли на черном рынке.

Потом чиновники из департамента по социальным вопросам сильно критиковали Мортена за эти высказывания, говорили, что, будучи кумиром молодежи, Харкет не имеет права говорить подобное вслух, даже если действительно так думает…

Мортена всегда привлекала «дикая жизнь», жизнь в пустыне, когда ты уподобляешься диким животным, борешься за выживание.

Подобная жизнь, наполненная крайностями, привлекала норвежскую тройку всегда – то, что заставляет бороться и расти.

       
Print version Распечатать