Едва романтики восславили свободного художника, подчиненного лишь диалогам с высшими силам, на тех, кто работает в искусстве по заказу, стали смотреть косо. Но привезенная в московский Кремль выставка «Сокровища оманских султанов» из стамбульского дворца Топкапы, одного из самых крупных музеев-дворцов в мире, напоминает, насколько полезной для всех участников процесса бывают отношения заказчиков и исполнителей в искусстве.

В первую очередь это касается предметов декоративно-прикладного назначения, когда власть манифестирует и символизирует себя не столько через персонифицированные изображения, сколько через забавные мелочи быта, разного рода накидки, эгреты и холодное оружие. Хотя эти предметы как правило оставались четко привязанными к своему владельцу, по большому счету их можно было воспринимать как абстрактные. Ничто, казалось бы, не противилось тому, чтобы передать их по наследству и идентифицировать с любым новым персонажем. Но гордость, это производное от традиции, не позволяла поступать таким образом. Власть мыслит себя уникатом, представление о собственной стереотипности глубоко ей чуждо и даже противно. Потому при стамбульском дворце султанов существовали огромные мастерские, в которых трудились сотни мастеров – ювелиров, художников и чеканщиков. Своей работы они призваны были обеспечить визуальную составляющую мифа власти. Более ста экспонатов московской выставки показывают впечатляющие результаты этой утопии.

При всей стилистическом уникальности османского искусства, сами османские правители все больше и больше стремились европеизироваться. В середине XIX века 31-й по счету османский султан Абдулмеджид счел старый Топкапы морально устаревшим, не соответствующим задачам нового времени. Он повелел построить на берегу Босфора новый дворец Долмабахче, выдержанный в европейском стиле, оставив в старом все его коллекции, которые он показывал заморским послам и особенно почетным гостям. Самой крупной считается собрание китайского фарфора, насчитывающее более двенадцати тысяч предметов. Не менее впечатляет и коллекция рукописей, причем не только на восточных языках. Некоторые султаны были настоящими библиофилами. Так, одним из главных трофеев после завоевания Венгрии можно считать личную библиотеку короля Матиаша Корвинуса, перевезенную на берега Босфора. Здесь также есть рукописи на церковнославянском, армянском, греческом и латинском языках. Из экспонатов этого отдела в Москве сейчас показывают, в частности, миниатюрные портреты султанов Баязида II и Селима I (Грозного), выполненные на двух сторонах одного листа. Их автор, знаменитый Левни, мастер эпохи султана Ахмеда III (1703 – 1730) вошел в историю благодаря тому, что радикально обновил принципы изображения падишахов. Его портреты не были связаны с текстом, не иллюстрировали его, а обретали самостоятельное значение.

После революции 1924 года Ататюрк объявил Топкапы национальным музеем. Визит в него обязателен для всякого, посещающего Стамбул. Но в этом шумном, европоазиатском городе-минотавре, как-то быстро захлебываешься впечатлениями, в памяти остаются только звуки. Потому так спасительны путешествия музеев по миру. Они позволяют восполнить пробелы культурного туриста, не покидая родного города.

В Топкапы несколько отделов. Самый известный – Сокровищница, здесь хранятся разного рода изделия из драгоценных металлов, камней и горного хрусталя. Больше всего, наверное, в Сокровищнице эгретов – украшений, которые крепили к головному убору. Считалось, что эгреты обеспечивают силой и защищают от злых духов. Их носили и китайцы, и монголы, и тюркские джигиты, последние делали их из шелковых нитей либо хвостов яка. Эгреты в Османской империи были символом власти султана, их носили сразу по два или по три и делали из дорогих материалов. Причем в этом тонком деле приходилось следит за модой. Речь даже не о XIX веке, когда европеизация османов сказалась и на форме эгретов. Так, в эгрете, выполненном в первой половине XVI столетия, применены золото, рубины, алмазы, бирюза, сапфир и черненое серебро. А менее чем столетие спустя для эгрета, помимо золота, изумрудов, алмазов и эмали, потребовались уже и перья. В то время вовсю стали использовать перья серой цапли, павлина или колибри. Это сказалось на размере эгретов – те уменьшились, - но не на их популярности. Эгреты носили не только падишахи, наследные принцы и великие визири, но и крымские и туркменские ханы, и высокопоставленные сановники.

А из горного хрусталя выполнен комплект шахматных фигур (вторая половина XVI века). Они украшены золотом, изумрудами и рубинами. Другие комплекты шахмат, хранящиеся в Сокровищнице, также украшены драгоценными камнями. Султан Баязид II получил в 1503 году в дар от Фирдоуси «Книгу шахматной игры», подытожившую историю развития шахмат в арабской и индийской цивилизациях. Но при этом в Стамбуле и в Алеппо в шахматы играли и простолюдины, это было любимым развлечением тамошних кофеен.

Другой пример заимствования – воротник (оплечье) из коллекции вышивок, датированный 1703 – 1730 гг. Его вложили в усыпальницу султана Селима II многие годы спустя после его смерти, последовавшей в 1574 году. Шелковый атлас цвета рубина вышит так называемым узором «трех шаров» (по всей поверхности ткани сгруппированы композиции по три шара в каждой). Хотя шары орнаментированы полумесяцами, а сам такой мотив считается часть узора «чинтемани», получившего распространение в османской культуре XVI века, здесь можно проследит влияние буддийской традиции. Как пишут авторы каталога, мотив с тремя шарами, «в качестве одного из символов Будды, символизирует магическую драгоценность, приносящую удачу и благополучие».

Эстетическое начало играло важную роль в жизни османов. Самый знаменитый стамбульский экспонат – «кинжал Топкапы», - до Москвы так и не доехал, но привезенного хватает, чтобы оценить сочетание интеллектуального и формального в босфорской культуре. Так, на щите «калкан», хранящемся в Оружейной коллекции Топкапы, есть надпись философского свойства: «Не бойся врага, когда меч рядом с щитом; поскольку щит – это крепость героев; поскольку щит подобен крутящемуся солнцу; каждый мой прутик в ответе за сто жизней». Прутики здесь не поэтический троп, но суровая реальность: щит выполнен из прутьев ивы, скрепленных шелковыми нитям, и только умбон, его центральная часть, сделана из железа, украшенного цветочным орнаментом и изображениями ланей, рубинами и бирюзой. Понятно, что парадная сущность такого щита лишь символизирует власть – равно как и кинжал с рукоятью из горного хрусталя (1514), принадлежавший султану Селиму I Явузу (прозвище в переводе означает Грозный). На примере другого знаменитого кинжала из коллекции Топкапы становится понятна собирательская стратегия султанов. Кинжал, для отделки которого потребовались три изумруда, 20 больших и 124 маленьких алмаза, был послан в 1747 году в дар персидскому шаху Надиру. По дороге курьера с кинжалом развернули: стало известно о кончине даруемого, кинжал отправился к дарителю.

Почему властители всех стран и народов не чужды прекрасного, знают, наверное, только их родители. Один рдеет от нечеловеческой музыки, другие тащат со всего света картины и скульптуры в свои музеи, Сталин вместе с Микояном лично утверждали дизайн советских консервов. Но султаны не просто ценили красоту, но и сами ее творили. Так, Ахмед III и Махмуд II увлекались каллиграфией, Селим III музыкой, а Сулейман I посвящал свой досуг ювелирному искусству. Мустафа III и вовсе сам чеканил монеты. Конечно, это не дизайн консервов, но все равно – близко к народу. Такие увлечения стамбульских властителей начинаешь особенно ценить на фоне эстетических пристрастий российских правителей. Наверняка они есть. Но думать о них почему-то не хочется.

Выставка в Выставочном зале Успенской звонницы и Одностолпной палате Патриаршего дворца Музеев московского Кремля продлится до 15 августа. Стоимость каталога 900 рублей.