Политика слона

Согласно недавно опубликованным данным соцопроса, в первой шестерке стран, которые россияне воспринимают как наиболее враждебные, оказались все Прибалтийские республики, Грузия и Украина. Компанию наших ближних соседей разбавили только США, а близко к Украине подобралась еще недавно малозаметная Польша. Пятнадцать лет назад нам еще не верилось, что Союз и вправду распался, мы еще чувствовали себя одной страной и даже во многом одним народом, а теперь мы все более осознаем себя в окружении враждебно настроенных неприятелей. Таков итог политики РФ на постсоветском пространстве. Итог, который еще недавно трудно было себе представить. Итог плачевный.

Два года назад главную опасность позициям официальной России на пространстве "ближнего зарубежья" принято было усматривать в заокеанских планах "оранжизации" СНГ и действительно начавшейся волны "цветных революций". Волна спала, не оправдав всех тех надежд и страхов, которые она вызывала у разных сторон. Впрочем, считать ее отход заслугой кремлевской политики вряд ли можно. Скорее, она вызвала ряд серьезных противоречий внутри самих стран-соседей, а также показала фактическую ограниченность своих возможностей. Последнее само по себе спровоцировало некоторые негативные тенденции в российской политике: после активного поиска новых концепций и подходов она вошла в состояние спокойной инерции, протекая в широком русле как бы "прагматичного" подхода.

Между тем на постсоветском пространстве обозначилась новая тенденция, которая снова взывает к присутствию России: оформившиеся с начала 1990-х годов проекты больших этнических наций рушатся один за другим. Постсоветские страны оказались неспособны полноценно провести политику внутренней интеграции, и под вопрос поставлен где мононациональный характер государства, а где и его территориальная целостность. Последний пока крупный взрыв старого проекта произошел в Эстонии. Как выразился Мярт Вяльятага, главный редактор журнала "Викеркаар", теперь "политика будущего может исходить только из предположения, что Эстония никогда не будет мононациональным и одноязычным государством, и этого не надо бы даже хотеть". То же самое можно услышать и в других странах, хотя громче всего старый проект моноэтнической нации гибнет на Украине.

Показательно, что во всем этом процессе Россия играет очень малую роль. Она не работает с русскоязычными меньшинствами ближнего зарубежья, хотя ее влияние на них рассматривается как столь естественный фактор, что в любых событиях с их участием соседи склонны видеть именно "руку Москвы". Она не является активной стороной в идущей дискуссии по характеру и итогам Второй мировой войны, официально считая саму постановку вопроса недопустимой и повторяя тезисы, которые противоположные стороны уже давно не рассматривают в качестве аргументов.

У России фактически нет никакой (ни официально проводимой, ни сформулированной общественным мнением) концепции работы с постсоветским пространством. Она вообще почти не ведет политики относительно отдельных групп населения соседних стран, ограничиваясь официальными контактами на уровне госструктур и корпораций.

Поражение прежних линий политики, которое Москва очень тяжело перенесла после "оранжевой революции" на Украине, сделало ее крайне осторожной, но не вооружило новым видением путей к достижению успеха. Более того, нет определенности даже в вопросе о том, что такое "успех России на постсоветском пространстве". Ясно только, что надо противостоять проникновению на него евро-атлантических структур, особенно военных и представляющих собою потенциальную угрозу РФ. Крах российской политики оставил СНГ без Центра и сильнейшим образом усложнил положение русскоязычного населения. Кризисные явления во внутренних интеграционных процессах соседних стран являются вызовом для России: она может умело на них сыграть, а может проиграть еще крупнее, чем прежде.

Пока что вынужденные попытки хоть как-то реагировать неизбежно напоминали наблюдателям деятельность слона в посудной лавке. Недавний пример - десант российской делегации в Эстонию на фоне всеобщего недовольства обеих общин страны действующим кабинетом премьер-министра А.Ансиппа. Формально желая помочь русскоязычной общине в борьбе за ее права, представители России высказались за отставку правительства, доведшего страну до крупных беспорядков. Единственный результат, которого добились этим российские политики, - сплочение эстонцев вокруг уже было потерявшего популярность Ансиппа. Если Россия действительно хотела упрочить его положение, ставя русскоязычную диаспору в проигрышное положение, - она своего добилась. Как пишет Эйки Берк, профессор Таллинского университета, "инстинкт самосохранения эстонца выражается в недоверии к России. Любой призыв к улучшению отношений воспринимается как призыв к сдаче, односторонним уступкам". Теперь отставка Ансиппа оказалась равносильна подчинению диктату Москвы, на что эстонцы пойти не могут. Русскоязычная диаспора оказалась в положении явно проигравшей. Этого ли хотела Москва? Вместо того чтобы помочь русской общине, она пошла на ухудшение государственных отношений с Эстонией, что только еще раз ударит по русским. Однако у такого поведения есть ряд серьезных внутрироссийских причин. По сути, высказаться за отставку правительства - это все, что могла сделать современная Россия.

Для серьезных позитивных изменений в отношениях с соседями России необходимо сформулировать принципиально новую концепцию политики относительно ближнего зарубежья. Концепцию, которая бы позволила России быть адекватным и сильным игроком, с которым соседям выгодно иметь дружелюбные отношения. Но, как всегда, внешняя политика с необходимостью является продолжением внутренней, что отодвигает изменения на неопределенное будущее. Тем не менее уже сейчас стоит обратить внимание на ошибочность и проигрышность ряда старых концепций, на которых базировалась внешняя политика РФ. Ее подталкивают к этому пока еще не внутренние перемены, но сам крах той модели постсоветского пространства, из которой они исходили.

Наши "соотечественники"

Одна из важнейших внешнеполитических концепций, мешающих России проводить более осмысленную политику на постсоветском пространстве, - это, конечно, концепция "соотечественников за рубежом". Ее часто ругают, однако никаких изменений в этом плане за последние годы так и не было предпринято. В законе "О государственной политике Российской Федерации в отношении соотечественников за рубежом", принятом еще в мае 1999 года, под соотечественниками понимаются: граждане Российской Федерации, проживающие за рубежом; выходцы (эмигранты) из России (всех признанных форм ее государственности); лица, состоявшие в гражданстве СССР; а также потомки всех перечисленных групп, за исключением потомков лиц титульных наций иностранных государств.

Подобный подход превратил само понятие о "соотечественниках" в почти бессмысленное на практике определение, просто записывающее в их число все население бывшего СССР. Потребность в уточнении понятия была реализована в " Концепции поддержки Российской Федерацией соотечественников за рубежом на современном этапе", которая была утверждена президентом в 2001 году. В ней этой категории лиц была дана крайне расплывчатая формулировка, скорее, поэтического характера: соотечественниками "могут считаться лица, постоянно проживающие за пределами Российской Федерации, но связанные с Россией историческими, этническими, культурными, языковыми и духовными узами, стремящиеся сохранить свою российскую самобытность и испытывающие потребность в поддержании контактов и сотрудничестве с Россией". Такое определение, впрочем, имеет только рекомендательный характер. Далее в тексте вводится понятие о "российской диаспоре в зарубежных странах", но никаких дефиниций ему не дается.

Подобный подход удобен разве что для привлечения в страну иммигрантов, но абсолютно обезоруживает Россию перед необходимостью выделять в своей политике различные группы населения соседних стран. Помогать именно русским Эстонии Россия не может, так как они в той же степени, что и сами эстонцы, являются российскими "соотечественниками". Вопрос же о "стремлении сохранить свою российскую самобытность" по отношению к не имеющим российское самосознание людям здесь вряд ли уместен. Максимум, который в подобных случаях может позволять себе Россия, - выражение несогласия с ущемлением прав той части населения Эстонии и Латвии, которому не предоставлено гражданство. Здесь актуализируется общая концепция прав человека. В отношении же других бывших советских республик Россия не имеет и этих оснований. России необходимо выработать юридические нормы, которые позволили бы ей в своей политике выделять группы русскоязычных жителей соседних стран и открыто проводить особую политику, направленную на их защиту и поддержку.

Для этого есть серьезнейшие внутрироссийские препятствия. В первую очередь это то, что нигде в законодательстве Российской Федерации ее государственность не увязана с русским народом. Термин "русский народ" отсутствует и в Конституции, и вообще в законодательстве РФ. Единственный случай появления русских в официальных документах РФ - это принятая в 1996 году "Концепция государственной национальной политики РФ". В ней есть упоминание о русском народе как об "опоре российской государственности". Однако "Концепция" утверждается указом президента и федеральным законом не является. Не увязав государственность РФ с русским народом, невозможно проводить и политики поддержки русских за рубежом.

Необходимость придания русскому народу официального статуса признается многими. Уже несколько лет разрабатывается законопроект " Об основах государственной национальной политики РФ". Очередная редакция принята в ноябре 2006 года. Если в предыдущей русский народ был обозначен как "государствообразующий" и "самоопределившийся на всей территории РФ", то после активного сопротивления со стороны национальных республик в последней версии он был назван просто "основой": " Русский народ был и остается этнической, социальной, языковой и культурной основой РФ". После этого дается пояснение, что "данное положение не отрицает ценности других народов РФ", - очень опасный, как мне кажется, ввод понятия о "ценности народа" в российское законодательство. Также в этой версии законопроекта впервые дается определение российского народа как "гражданской многоэтничной нации". Перспективы его принятия по-прежнему туманны. Между тем без ввода в действие такого или подобного ему закона невозможно и принятие разработанного уже закона "О языковой политике в странах СНГ", да и многих других.

В этом плане стоит отметить, что дискуссии, оттягивающие принятие закона, ведутся в основном о государственном статусе русских, тогда как действительно необходимым является сейчас само введение понятия о русском народе в законодательство РФ. Попытки провести почти националистические формулировки о статусе русского народа, предпринятые в предыдущих версиях этого законопроекта, а также в проектах специального "Закона о русском народе", были обречены на провал. Конституция РФ 1993 года вполне определенно гласит, что "носителем суверенитета и единственным источником власти в Российской Федерации является ее многонациональный народ" (гл.1, ст.3). Принятие законов о "самоопределившейся нации" возможно только на уровне национальных республик (имеющих свои конституции), но не на общефедеральном. Здесь перед нами открывается либо путь революционной смены государственного строя на национальную государственность (что в настоящих условиях совершенно нереально), либо путь использования всех реально имеющихся возможностей по введению понятия о русском народе в российское законодательство, использования тех шансов, которые предоставляет право Российской Федерации.

Перед Россией стоит важнейшая задача: законодательно ввести в правовое поле РФ в качестве субъекта национальной политики русский народ. При этом вполне возможно (и необходимо) определить только основы правового положения русского народа. Это юридически иное действие, нежели определение его особого государственно-правового статуса, которое потребовало бы внесения поправок в Конституцию. Прежнее смешение этих двух аспектов во многом и приводило к краху предпринятых попыток. Необходим закон, который бы придавал русскому народу просто легальный статус на территории РФ и связывал бы его с российской государственностью. Обретение такого статуса позволило бы принять целый ряд других законопроектов, касающихся сферы русской политики (в том числе и о русской диаспоре), и дало бы юридическую возможность федеральной власти исходить из понятий об интересах русских как одного из народов РФ. Следующим шагом должно стать принятие закона о русских как разделенной нации. Это в корне бы изменило и политические возможности Москвы на постсоветском пространстве. И в первую очередь Россия получила бы законные основания для работы с русскими диаспорами.

Принятие подобной серии законов развязало бы Москве руки для гораздо более активной политики на постсоветском пространстве, дало бы легальное с точки зрения международного права основание для вмешательства во внутренние дела соседей, позволило бы финансировать пророссийские национальные организации. К примеру, курс Москвы на создание "крупной пророссийской партии" на Украине с неизбежностью обещает заканчиваться очередными провалами, так как украинская по самосознанию партия не может быть действительно пророссийской - свойства украинской идеологии и интересы строителей украинской нации объективно расходятся с российскими. Но формирование крупного русского движения Украины (где русским продолжает себя считать каждый пятый, а интересы русского меньшинства как защищающего положение русского языка и культуры близки как минимум половине населения страны) со своим представительством в парламенте страны могло бы принципиально изменить всю украинскую политику, как и взаимоотношения Украины с РФ.

В условиях кризиса процессов внутренней интеграции перед русскими меньшинствами на постсоветском пространстве стоит труднейшая задача формирования сильных диаспоральных организаций и создания поля русской политики, представительства интересов русскоязычных меньшинств в парламентах. Осуществление всего этого без целенаправленной поддержки со стороны России немыслимо.

Старое, неадекватное

Другая значимая внешнеполитическая стратегия, играющая явную негативную роль, связана с концепцией России как фактора стабильности на постсоветском пространстве и гаранта власти постсоветских элит. Провал этой линии был вполне открыто осознан в период "оранжевых революций". Россия по-прежнему мало работает с оппозицией, не готовит свои общественные движения и своих кандидатов на посты глав местной и центральной власти. Между тем США отлично продемонстрировали, как такая политика может успешно осуществляться вполне респектабельными методами через создание и поддержку сетей общественных организаций и прямую работу с представителями политических элит.

Возможно, стоит также отказаться от рудиментов перестроечного "нового политического мышления", все еще имеющего власть над большой частью российской политической элиты. Это касается в первую очередь политического дискурса и дипломатической риторики, а они часто оказывают определяющее влияние на саму формулировку политических целей. Стиль Мюнхенской речи В.Путина еще диковинка для российской политики. Это относится среди прочего к признанию приоритета "глобальной проблематики" над интересами отдельных субъектов международного права. Потребности последних далеко не всегда можно выразить на языке глобальных тем. Это и нивелировка темы конфликтных расколов современного мира, акцент на вопросах взаимозависимости всех его субъектов с неизбежными дальнейшими выводами о наличии "общих интересов". Такой подход мешает осознавать конфликтность различных интересов и формулирование своих собственных. Это также и постулат о приоритете "общечеловеческих ценностей", элиминирующий саму возможность формулировать своеобразие систем ценностей разных народов, как и осознавать характер противоречия этих систем в области международных отношений. Российские политики, постоянно обвиняющие представителей других народов в аморальности, выглядят довольно жалко и беспомощно.

Еще одно концептуальное свойство российской политики, ждущее изменения, - это сохранение преемственности с целым рядом краеугольных камней советской идеологии. Это касается и советского осмысления Второй мировой войны. Различные трактовки ее хода и итогов стали важнейшей дискуссионной темой, раскалывающей граждан постсоветских стран на враждебные общины. Описания, принципиально отличные от советских, стали основой этнонациональных идеологий целого ряда народов, с которыми разделяют государственность русские общины. Старое советское прочтение этих великих событий было тем мифо-историческим каркасом, на котором держался "советский народ". " Проект советского народа" сейчас уже не актуален, и идеологический каркас надо изменять.

Необходимо учесть целый ряд новых обстоятельств, которые были как бы "неизвестны" во времена СССР. И в первую очередь то, что ряд народов, которые мы привыкли рассматривать как часть советской общности, на самом деле не являются представителями победившей стороны. Как выразился Магус Лайдре, посол Эстонии в Великобритании, " россияне никак не могут понять, что победа для них не победа для нас". И этот голос необходимо учитывать. Как и то, что большая часть освобожденных народов Центральной Европы либо откровенно неблагодарна за свое освобождение, либо воевала на противоположной стороне и воспринимает его как национальную катастрофу.

Я совсем не утверждаю, что надо отказываться от представлений о Красной армии как о светлой силе, но необходимо создать такую историческую концепцию, которая бы учитывала эти прежде неактуальные факты. К примеру, не так давно известный польский публицист и старый борец с советской "оккупацией" Ежи Помяновский предложил говорить не об освобождении, а о спасении советскими войсками народов Центральной и Восточной Европы. На его взгляд, эта формула приемлема как для спасенных народов, так и для русских. Думаю, это очень разумное предложение, и тем более важно, что исходит оно от человека, которого трудно заподозрить в большой любви к России.

Могут быть и другие варианты, но несомненно, что в настоящее время русские диаспоры в ближнем зарубежье являются во многом заложницами советских идеологических схем, которых продолжают придерживаться и российские СМИ. Видя частичную неадекватность этих объяснительных моделей, многие переключаются на иные, противоположные, имеющие принципиально антироссийский и русофобский характер. В российском обществе (в том числе в среде научной общественности и работников СМИ) должна идти открытая дискуссия на эту тему, и очень важно, чтобы заказ на эту дискуссию исходил из Кремля.

Информационная политика

Концептуальное реформирование российской внешней политики на постсоветском пространстве необходимо, но имеет смысл только в случае изменения всего характера отношения в РФ к соседям. И это, наверное, самая главная проблема, самая трудная задача. Сохраняющееся до сих пор отношение России к ближнему зарубежью можно образно охарактеризовать как отношение слона к стайке мосек. Да, к сожалению, в России по сей день очень сильно восприятие соседей именно как "мосек", что формирует соответствующий стиль взаимоотношений в СНГ. Для "моськи" "слон" - это важнейший предмет окружающей реальности, и ее самосознание построено на определенного рода общении с ним. "Слон" же, в свою очередь, абсолютно не реагирует на окружающий его лай: не то чтобы он его не слышал, но считает просто излишним на него отвечать - для бесед он имеет в поле зрения других "слонов".

Между тем народы, с которыми мы исторически соседствуем и разделяем многие события нашей истории, совсем не "моськи". России важно заметить соседей и услышать их. Сейчас в ней даже нет университетских специальностей по соседним странам - их язык, историю и культуру в России не изучают. Последнее связано главным образом с наследием советской структуры организации науки, но со времени распада СССР прошло более полутора десятка лет, а ситуация нисколько не изменилась.

Вместо того чтобы быть ведущими в мире специалистами по народам бывшей Российской империи и Советского Союза, мы являемся чуть ли не наименее осведомленными в них. Это принципиальное отсутствие интереса к соседям имеет и свое прямое выражение в актуальной политической реальности: российская политика плохо ориентируется в постсоветском пространстве, не осведомлена в его процессах, не проводит должного объема мониторинга иноязычной прессы и аналитики, не участвует в проблемном поле общественных дискуссий. У России нет диалога с соседями, и это больно бьет по русскоязычным диаспорам.

Очень важно, что потребность в диалоге должно осознать само русское общество, а не только политикум. Это в первую очередь задача для его интеллектуальной элиты. Если ты не хочешь, чтобы тебя ненавидели, - так хотя бы утруди себя тем, чтобы вслушаться в иной взгляд на вещи, и не осмеивай его. Пока русские не пожелают прислушаться к мнению народов, с которыми они соседствуют и в жизнь которых волей-неволей вмешиваются, пока они не захотят заговорить с ними, они будут выглядеть именно как "тупые империалисты", которым важна территория и власть, а "на людей плевать". И меня, русского, действительно поражает эта наша глухота к голосу соседей, это принципиальное нежелание говорить с ними.

А говорить надо. Как и сохранять свою особую позицию. Пока мы не услышим их, русская точка зрения останется огульно отрицаемой, так как она вне диалога, она просто неадекватна дискурсу. Пока мы не услышим их, в нас будут видеть только чужаков-агрессоров. И никакого идейного влияния на соседние народы, обладающие уже своей сильной национальной идеологией, Москва и русское общество иметь не будут. Чтобы ситуацию изменить, требуется немало стараний, крупных интеллектуальных, людских и материальных затрат, а также простое желание заниматься этим.

Межкультурный диалог еще в большей степени необходим формирующимся русским диаспорам. Доступа к инокультурной информации у них несопоставимо больше, чем у россиян, однако собственных научных, образовательных и информационных центров несравнимо меньше. Самостоятельно начать и вести такой диалог русские диаспоры без России вряд ли могут. Для его ведения нужны большие ресурсы и организационные мощности, которых у них пока нет.

Народы бывшего СССР имеют разные взгляды на историю, на роль России, на мотивации российской политики, на характер ее власти. На этом идеологическом поле господствуют другие - американцы, поляки, немцы. России в нем нет, потому что она в стороне, она вне игры, она занята прокладкой труб. В игру пора вступать. России это нужно и для адекватности ее политики, и для обретения себя, для осознания своего места в мире после той гигантской политической катастрофы, которую она пережила. И для того, чтобы не растерять русских за рубежом. Только Россия, знающая и четко формулирующая свои интересы, грамотно работающая с соседями и проводящая понятную и обоснованную политику, может быть фактором стабильности и центром притяжения на постсоветском пространстве.

       
Print version Распечатать