Грустный юбилей наступает. 22 июня 2006 года. День памяти и скорби. И вот, 65 лет спустя после начала Великой отечественной войны мы оглядываемся в прошлое и видим сотни тысяч, миллионы героев, кровью и жизнью отстоявших наше право на существование. Когда же мы смотрим вокруг, оказывается, что в современности героический миф мертв. Умирает даже героический миф Великой отечественной, поскольку умирают его носители - ветераны. Что же до современного героического мифа, то его попросту не существует. Остался только глупый ритуал подвешивания очередной блестящей цацки, который не интересен никому, и даже самому получателю награды этот ритуал безразличен.

Давным-давно, когда я научился читать и наконец взял вторую ступень (большие книги) в этом нелегком, но прекрасном, вплоть до влюбленности, занятии, которым является чтение, мне в руки попала книга Сергея Смирнова "Брестская крепость". Изданная в далеком 1964 году, потрепанная и для 6-летнего пацаненка чрезвычайно толстая (400 страниц), она перевернула мое представление о Великой отечественной войне. Я запоем читал о майоре Гаврилове, о Фомине, о Зубачеве. Я разглядывал фотографии плачущих солдат, встретившихся на Буге, на руинах прошлого через 20 лет после подвига. Мне навсегда врезалась в память надпись, выцарапанная на стенах цитадели "Умираю, но не сдаюсь, прощай Родина!".

Но тогда я, малолетний паренек, не мог понять того, почему же о героях Бреста стало известно только через 20 лет после начала войны, почему у Александра Филя сложилась такая сложная судьба, да и много других "почему" было у меня. Ответа на них я тогда не находил. Лишь недавно, вновь бережно открыв книгу и вчитавшись в пожелтевшие от времени страницы, нашел ответы на те вопросы, которые мучили меня добрых двадцать лет. И главный из них поразил меня своей циничностью и простотой.

Героями не рождаются, героями становятся. Эта затасканная поговорка тоже долгое время не давалась моему сознанию. Как же так! Человек совершает подвиг, значит он уже герой, - возмущался маленький мальчик. И он, этот мальчик, безусловно, был прав. Но также прав и тот циник, который нашептывает мне сейчас, что героев создает государство. Оно их взращивает, оно их лелеет и на фоне собственных героев обретает легитимацию в глазах общества.

Именно поэтому сразу после начала войны появился особый тип героев - Матросов, Кожедуб, Маресьев, Маринеско, Гастелло, Леня Голиков. Они воевали и погибали, унося с собой жизни фашистов, они возвращались с задания, даже потеряв ноги, они царили в воздухе и под водой. Такие герои были не просто примером для подражания, они были иконами и символами. Живыми, даже если они погибали. Эти герои бросали вызов, звали повторить их подвиг, а лучше, превзойти его. И именно о таких героях писали, о таких героях сообщали по радио. Иные герои были не нужны. Иными героями государство в той смертельной схватке не занималось. Не потому, что оно было бессердечным и злобным монстром, а потому, что иные герои для его выживания не были критично важными. Конечно, вручались звезды, ордена и медали не только солдатам и офицерам. Награждались тогда конструкторы, инженеры, журналисты, поэты, разведчики и политики. Но героями они становились только в том случае, если соответствовали требованию тех горьких лет: "все для фронта, все для победы". И именно поэтому героями не были те, кто совершал подвиг, но попадал в плен. Не были героями и те, кто бежал из плена. Не были героями и те, кто переносил ужасы оккупации, если только они не брали в руки оружие и не уходили партизанить.

Жуткая логика битвы за жизнь диктовала требование делать героями тех, кто совершил подвиг, сражаясь, кто сейчас сражается и готов сражаться до победы. Всеобщая близость к крайнему, кромешному порогу смерти делала героями тех, кто своей гибелью дал возможность живым сражаться успешнее. Всепожирающая технология войны делала героями тех, кто своим трудовым подвигом в тылу спасал тысячи жизней тех, кто сражался на фронте.

К сожалению, героика Великой отечественной войны оставалась неизменной вплоть до смерти главного творца Победы Иосифа Сталина. В этом можно увидеть как инерционность мышления, как следствие трудностей восстановления страны после военной разрухи, так и серьезную политическую ошибку. Целые пласты общества остались без своего пантеона. Целые пласты общества остались униженными и обойденными наградами. Я говорю о тех, кто находился в оккупации, кто был интернирован, а главное, о тех, кто попал в плен. Эти многомиллионные пласты общества долгое время оставались без своих героев. И этих героев пришлось создавать тогда, когда в обществе стало очевидно нарастание недовольства отношением государства к близким, родным, знакомым и просто согражданам, которые отнюдь не по своей воле попали в разряд искусственно сгенерированных парий.

Безусловно, схема, нарисованная мной, не является абсолютной. Так, уже в 1946 году появился роман Фадеева "Молодая Гвардия". Были и другие произведения, выводящие находившихся в оккупации и интернированных граждан СССР из зоны умолчания в зону признания и почтения. А пленные военные все еще пребывали в сумрачном безмолвии. И "Судьба человека" Шолохова появилась только в 1956 году. После 1956 года хрущевская власть искала новой легитимации в глазах общества. Сталинский гений и сталинская Победа не предоставили новой власти своего статуса даже на начальном этапе 1953-1956 гг., поскольку красный император обладал легитимностью, полученной не наследственным путем, а через создание грандиозной и могучей империи - СССР, легитимностью полубога. Никто из окружения Иосифа Сталина не мог претендовать на то, чтобы занять покинутый трон ушедшего вождя. И трансцендентальную легитимность Сталина надо было заменить на легитимность земную, более того, приземленную.

Новая легитимность была получена путем открытия в обществе новых пластов поддержки. Ими как раз и стали находившиеся в оккупации, интернированные, попавшие в плен, а главное, репрессированные. Но нас интересуют в первую очередь попавшие в плен. Потому что они действительно заслуживали того реабилитационного процесса, который массово прошел в сознании советского народа во второй половине 50-х - начале 60-х. Безусловно, надо отдавать должное и тому, что частично группа пленных совпадала с группой репрессированных. Но это не главное. Главное, что именно через реабилитацию военнопленных хрущевский режим получил моральную индульгенцию на всеобщую реабилитацию политзаключенных. И на получение новой легитимности в уже новом советском обществе.

Государство создавало культ героя, который прошел плен, но не сломался, который пришел после Победы домой и начал строить новую жизнь, с новыми идеалами и новыми ценностями. Не преувеличивая, можно с уверенностью говорить, что и "Судьба человека" и "Брестская крепость" стали элементами воплощения в жизнь государственной программы "новой героики". Прочтите, как тщательно Смирнов ищет героев битвы на Буге! Как бережно относится он к каждой судьбе и как самоотверженно создает из забытого подвига героический миф. При этом постоянно ему помогает государство. Государство не только дает деньги на поездки, не только предоставляет возможности публиковать исторические находки, государство активно участвует в судьбе каждого героя, которого презентует ему Смирнов. Смирнов является де-факто археологом современного героического мифа, который находит преданных забвению, а то и просто преданных героев, создает их новый образ и презентует этот образ при всесторонней поддержке государства обществу. Герои получают заслуженные награды, о них узнают миллионы из периодической печати, где Смирнов публикует свои статьи при подготовке книги, и, наконец, еще миллионы получают концентрированный героический миф в виде готовой книги "Брестская крепость". Миф создан, легитимизирован общественным сознанием, признан государством. Герои получили почет и уважение. Так было при Хрущеве.

Как было при Брежневе, мы прекрасно помним. Единственными героями, которые воспринимались как герои, были космонавты и ветераны Великой отечественной войны. Все. Можно ставить точку. При этом военные в Анголе, Вьетнаме, Камбодже, Ливии, Кубе и десятках других стран и рубежей были забыты. Разведчики скромно носили свои плашки, притом что никто ничего о них не знал. Труженики, создававшие новое оружие, открывавшие новые месторождения, могли рассчитывать на почет и уважение только внутри собственных коллективов. А общесоветских героев почти не было, кроме тех самых космонавтов. Затем брежневская геронтократия начала назначать героями представителей собственно той же самой геронтократии. "Звезда" к очередному съезду, орден к годовщине октябрьской революции. Все это было настолько пошло, что началась десакрализация героики. Героический миф умер. Остался только крепкий брежневский поцелуй и очередная бирюлька на пиджаке.

Что касается героев Великой отечественной войны, то свою героическую славу они уже обрели при Сталине и при Хрущеве. И когда при Брежневе они "по инерции" получали очередные награды - в этом не было ничего плохого. Но, поскольку они наряду с космонавтами, оставались единственными героями СССР, принятыми консенсусом общественного мнения, получалось так, что "были люди в наше время"... Были герои Великой войны. А теперь героев не стало. Весь героизм, как казалось тогда среднестатистическому советскому гражданину, не обремененному познаниями о работе ВПК и внешнеполитической активности ВС СССР, кончился во время Великой отечественной. И новых героев не стало. Измельчал мир, думалось тогда. Настолько измельчал, что героями (пусть не на государственном, а на общественном уровне) становились Пугачева с Леонтьевым или Мягков из "Иронии судьбы" с Михалковым из "Жестокого романса".

Но мы еще не знали, как сильно измельчал мир. Перестроечная эпоха попыталась дать стране героев-афганцев, из которых широкую известность получили только Руцкой за то, что дважды был сбит над Афганистаном, а также Грачев за "мерседесы" и чеченскую войну. Что же касается ельцинского времени, то настоящим героем может называться лишь Евгений Родионов, попавший в плен к чеченцам и отказавшийся отрекаться от православия и принимать ислам, за что был замучен под Бамутом 23 мая 1996 года, в день своего 19-летия. И спасибо церкви, которая помогла сотворить мученика и героя из Евгения. Без нее он остался бы всего лишь одним из тысяч погибших солдат времен чеченской бойни. Надо сказать, что государством Евгений так и не был замечен. Он награжден лишь общественной наградой. Она - награда - прекрасно называется, но между тем она лишь общественная. Это орден "Слава России". Государство же, насколько мне известно, пожалело для своего верного сына, который попал в плен по халатности офицеров и был зверски убит, даже ржавого значка.

Еще несколько слов о современной героике. Евгений Родионов мог бы стать героем России. Он мог бы быть воспринят обществом именно как герой страны. Но это был бы герой поражения. Герой пленения. Тот же самый герой, что и защитники Брестской крепости. А государству нашему такие герои не нужны. Честно говоря, когда я смотрю списки награжденных, я вообще сомневаюсь, что нашему государству нужны хоть какие-нибудь герои. После Норд-Оста, как мы помним, был целый лист, испещренный фамилиями награжденных. Что-то подобное было после Беслана. В этих списках, конечно, среди кучи "примазавшихся" чиновников и "статусных" свадебных генералов, были и настоящие герои. Но в списке "примазавшихся" они терялись. Да и никто толком не объяснял, а что, собственно, героического эти люди совершили? Когда же общество не знает ничего о заслугах награжденного "Героем России", каким героем он может быть для России?

Потом героем России стал Рамзан Кадыров. Мне не интересно, были ли у Кадырова те подвиги, за которые он стал героем, или не были. Важно совсем другое. В сознании общества словосочетания "Рамзан Кадыров" и "Герой России" не стыкуются. Вот такое общество. А другого нет. И вот такой пантеон героев у власти. Пантеон, который обществу, по крайней мере, до лампочки, а откровенно говоря, противен. Однако мы забежали вперед.

Во времена оно, когда по улицам разъезжали красные джипы "Чероки", когда в моде были малиновые пиджаки и золотые цепки с гайками и килограммовыми крестами "без гимнаста", вопрос о героях не стоял. Какие герои, когда, с одной стороны, надо крутиться на заводе, чтобы с голоду не подохнуть, а с другой стороны, Васька Спарк купил себе новую тачку и рассекает с телками на ней по району? Какие герои, когда сегодня - дефолт, вчера - черный вторник, завтра - черный четверг, а на пятницу Мавроди наметил банкротство своей шарашки? Какие герои, когда президент лежит полутрупом, премьер-министр "ботает по фене", а вице-премьер "во всем виноват"?

И только когда полутруп отказался от власти, Ваську Спарка пристрелили на очередной "стрелке", Мавроди посадили, а о черных четвергах осталась лишь колористическая память, только тогда пришла пора оглянуться и спросить самого себя - а где собственно мы находимся? И где, собственно, те ориентиры, которым я, Иван Иваныч Иванов, должен соответствовать (в реальности никто не признается в этом, но на ментальном уровне исток соответствия ищет практически каждый из нас). Он смотрит на официальный пантеон героев и видит там всевозможных кадыровых, пугачевых и леонтьевых. Он смотрит на неофициальный общественный пантеон, который активно пытались внедрить в сознание "патриоты" в начале XXI века. Что он там видит? Он видит там Буданова, сумасшедшего офицера-некрофила - раз, Ульмана, несчастного офицера, который исполнил приказ - два, Яранцева, захватчика норвежских инспекторов - три и Квачкова, террориста-неудачника - четыре. Прекрасный пантеон героев, не так ли?

В итоге мы сейчас имеем ситуацию, когда государственный и общественный пантеоны героев не устраивают ни государство, ни общество. Мы имеем ситуацию, когда вопрос легитимности России, казалось бы, начинает разрешаться позитивно в сознании русских. При этом запрос на новую героику велик как никогда. И понятно, что героев надо создавать, их надо пестовать и лелеять. Герои должны стать своего рода рыцарским орденом, они должны быть окружены уважением и почитанием общества и государства. Герои должны быть консенсусными. Не просто неаллергенными, но консенсусными. Наконец, должна заработать машина создания героического мифа. Без этого мы рискуем уже в самое ближайшее время утратить очередную возможность для легитимации России. А это будет серьезной проблемой. У нас нет своего ГУЛАГА, откуда можно призвать тысячи героев. У нас нет русского космоса, который мог бы наполнить героями весь русский мир. У нас есть только мы сами. И мы сами как люди, которые общественным договором учредили государство, нуждаемся в том, чтобы это государство помогло нам найти ориентиры в этом мире. Главное, надо понимать, что в нашем сером настоящем под названием "стабильность" только герои могут стать маяками будущего!

Вместо послесловия.

Недавно я шел по Комсомольскому проспекту мимо здания Московского военного округа. Навстречу шли два солдата. Можно сказать, в форме. У одного была расстегнута гимнастерка, из-под которой пробивалась могучая растительность, а у второго ремень болтался чуть ли не ниже паха. Из окон здания военного округа меня трижды просили дать сигаретку и дважды клянчили деньги. Это происходило летним днем 2006 года в столице России. В Москве. Это были солдаты, опустившиеся до неприличия и забывшие о том, как надо носить ремень, солдаты, как бомжи и цыгане выпрашивающие милостыню... Я знаю, что даже такие солдаты могут стать героями, совершив подвиг, закрыв своим телом друга, вынося из-под обстрела раненых товарищей. Могут, и не надо здесь быть ханжой. Но вот сделать из таких солдат героев не получится ни у кого. Особенно у государства, которое так относится к тем, кто должен его защищать.