План Штайнмайера не нужен

17-18 июля 2008 года состоялся визит министра иностранных дел Германии Франка-Вальтера Штайнмайера (представляющий в федеральном правительстве СДПГ) в Грузию. На этот раз официальный визит бундесминистра не был простой формальностью. Штайнмайер приехал обсудить с руководством Грузии план грузино-абхазского урегулирования. Накануне визита глава МИД Германии имел продолжительные беседы с президентом Грузии Михаилом Саакашвили и своим российским коллегой Сергеем Лавровым. После разговора с российским министром в европейских "мозговых центрах" стали циркулировать слухи о том, что есть шанс на то, что РФ поддержит немецкие инициативы. На чем базировались подобные убеждения (кроме "профессионального оптимизма" европейцев), трудно сказать.

В самом деле, ознакомившись с планом немецкой стороны, Сергей Лавров заявил: "План идет в правильном направлении, потому что урегулирование может быть только поэтапным, правильно, что в этом плане наконец-то поддержаны российские идеи о необходимости на самое первое место поставить требование к сторонам подписать соглашение о неприменении силы". Однако, как известно, дьявол кроется в деталях. И тот же российский министр, говоря о предложении МИД Германии начать возвращение грузинских беженцев в Абхазию, обозначил его как "абсолютно нереальное". Таким образом, вывод о полной поддержке РФ "плана Штайнмайера", по крайней мере, преждевременен.

Находясь в день визита высокого гостя в Тбилиси, автор настоящей статьи принял участие в представительной конференции, организованной Европейским институтом проблем безопасности (его штаб базируется в Париже). Данный форум был весьма интересен именно тем, что отражал в концентрированном виде те представления, которые существуют у европейских аналитиков (и дипломатов на уровне послов, руководителей отдельных внешнеполитических подразделений ЕС) по грузино-абхазскому урегулированию (и урегулированию конфликтов в Евразии вообще). Зная эти представления, гораздо легче понять, почему МИД Германии инициировал именно тот план, который Франк-Вальтер Штайнмайер привез для обсуждения в Тбилиси 17 июля 2008 года.

Во-первых, следует сразу же отбросить характерное для многих российских политиков и экспертов восприятие так называемых внешних игроков на Южном Кавказе. В России позиции США и ЕС (как в целом объединенной Европы, так и отдельных стран - членов Европейского союза) нередко отождествляются, преподносятся как позиция Запада. В реальности же подходы ЕС и США к Кавказскому региону далеко не во всем тождественны. Да, и у тех и у других есть гипертрофированная оценка роли РФ в разрешении конфликтов и других политических процессах в регионе. И те и другие боятся российской активности, воспринимая ее как попытки "реинтегрировать советское пространство" и прочее в том же духе. Однако, как говорят ученые, степень отстраненности от исследуемого материала в США и Европе разная. Для Штатов Южный Кавказ - это сфера приложения сил, тыловая зона проекта "Большой Ближний Восток". В любом случае это некий объект для геополитического конструирования. В Европе после принятия в ряды ЕС Болгарии и Румынии Черноморский регион (куда включается весь Кавказ) воспринимается как "своя земля", как европейское пространство. Отсюда и заинтересованность в замирении региона. Но это не заинтересованность в хороших аэродромах, портах и форпостах. Это заинтересованность в демократическом, динамично развивающемся регионе, страны которого имеют друг с другом добрососедские отношения. Отсюда и большая готовность европейских политиков и экспертов учитывать "легитимные интересы России" (этот термин не раз звучал на конференции, организованной Европейским институтом безопасности). Отсюда же и гораздо большее стремление если не принять, то хотя бы понять позицию Абхазии и Южной Осетии (накануне уже упомянутой мной конференции часть ее участников посетила Сухуми, имела встречи с руководством этого де-факто государства).

Однако, как известно, недостатки - логическое продолжение достоинств. Для ЕС и европейских "мозговых центров" Южный Кавказ не объект для геополитических опытов. Но в то же время европейские политики и эксперты одержимы стремлением достичь "идеального мира" здесь и сейчас, не учитывая сложные реалии проблемного региона, не думая об издержках прогресса и возможной цене (и, увы, жертвах) стабильности. Именно поэтому время от времени звучат предложения о федерализации Грузии и Азербайджана как источнике "вечного мира" или использовании модели Аландских островов для Нагорного Карабаха, а Южного Тироля - для Южной Осетии. Европейцев воротит от "реальной политики". Они не готовы признать, что, если вместо ненавистной realpolitik начать играть по правилам "нереальной политики", результат может быть намного хуже, чем следование внешне непривлекательным, но эффективным схемам. А посему вместо сегодняшней Абхазии и Грузии, Нагорного Карабаха и Азербайджана нам предлагают схемы, которые могли бы обсуждать центральные и региональные европейские правительства. Намерения, таким образом, вполне благие, но результаты не соответствуют ожиданиям.

Исключением не стал и "германский план" по грузино-абхазскому урегулированию. Он включает в себя три основных этапа. На первом этапе Грузия принципиально отказывается от применения силы (что до сих пор Тбилиси не сделал, говоря о контроле над "сердцем Абхазии" и обсуждая в парламенте увеличение национальных вооруженных сил до 37 тысяч человек). Взамен от Абхазии требуется гарантировать беспрепятственное возвращение грузинских беженцев в места их прежнего проживания. На этом, как говорится, можно было бы закончить обсуждение данного плана. Реализация этого проекта на практике может привести к масштабному конфликту. Европейцы, совершенно справедливо полагающие, что этническая чистка, имевшая дело в Абхазии в 1993 году (что бы ни говорили власти в Сухуми сегодня, а это была именно "зачистка территории" от грузинского населения), была массовым нарушением прав человека, не готовы просчитать возможные последствия от "восстановления законности". Между тем для современной Абхазии самая главная проблема - это даже не статус. Статус и признание республики всего лишь политический инструмент для решения главного абхазского вопроса - демографического. В годы войны погибло порядка 3 тысяч абхазов (при численности этого этноса в 93 тысячи человек до войны). Заметим также, что начало военных действий Госсовета Грузии против Абхазии сопровождалось весьма определенными комментариями грузинских официальных лиц про "один стадион", на котором можно уместить всех абхазов. Не стоит забывать и то, что основой военного потенциала Грузии в конфликте были местные грузины, а не обитатели Тбилиси (для которых та война была чужой, как для многих москвичей военные действия в Чечне и в Дагестане). Все это делает возвращение беженцев возвращением в 1992 год. С присущей Кавказу кровной местью и склонностью к переделу собственности, свойственным грешному человечеству вообще.

Все рассуждения автора, конечно, отдают "реальной политикой". Но в то же время и базируются на реальном опыте регулярного посещения Абхазии и Грузии, беседах с сегодняшними жителями де-факто государства и грузинскими беженцами (чья позиция порой намного радикальней, чем позиция президента Грузии). По-человечески радикализм грузинских беженцев лично мне понятен. Например, отец нынешнего представителя Грузии в ООН Ираклия Аласания был убит во время конфликта. Но политики тем и отличаются от простых смертных, что из всех плохих решений могут выбирать наиболее оптимальное с точки зрения политических издержек. Цинично? Конечно. Не слишком идеалистично? Безусловно. Однако историческая возможность для нормализации турецко-греческих, греко-болгарских отношений возникла после "обмена населением" (которое тоже можно считать завуалированной этнической чисткой). Но этот "обмен" устранил угрозу этносепаратизма как таковую. Ценой вопроса нормализации сербо-хорватских отношений в последние годы стала среди прочего и операция 1995 года по ликвидации сербского де-факто государства Сербская Краина (в Хорватии не стало сербов, а с ними и причин для конфронтации с Белградом). Не уверен, что массовое возвращение "краишников" в Ховартию позволило бы этой стране процветать и устремиться в Европу. Естественно, проблемы беженцев должны решаться. Тот же "германский план" предполагает созыв конференции доноров по восстановлению Абхазии. Доноры могли бы взять на себя обустройство и решение текущих материальных проблем пострадавшей стороны.

Вернемся, однако же, непосредственно к плану МИД Германии. Второй этап предусматривает наличие общих проектов. На это можно возразить, что такие проекты были, есть и будут. До нынешнего горячего лета 2008 года (девять взрывов на неделю) абхазы и грузины вели трансграничную торговлю (в Гальском районе Абхазии можно было встретить и "Боржоми" с "Набеглави"). Эксплуатация ИнгуриГЭС может также рассматриваться как серьезный проект, связанный с энергобезопасностью и Грузии, и де-факто Абхазского государства. Третий этап предполагает определение конечного статуса спорной территории. Таким образом, германский МИД (в отличие от Госдепа США) не пытается предопределить статус Абхазии и не ведет речь о "территориальной целостности" Грузии как "священной корове". И именно это, по мнению многих европейских коллег, должно было понравиться Москве. Отсюда и слухи о поддержке Кремлем инициативы МИД Германии.

Однако Москва - это не Абхазия. При всем российском влиянии на конфликтный регион отождествлять позиции РФ и де-факто республики не представляется возможным. У Абхазии есть собственные приоритеты и свои национальные интересы, которые на данном этапе во многом совпадают с российскими. Но в любом случае ключ к миру прежде всего у Сухуми, а не у Кремля. Во-вторых, первый пункт германского плана перечеркивает весь позитив "отложенного статуса". Возвращение беженцев на территорию всей Абхазии (а не только Гальского района, где до войны численность грузин в общем населении составляла 93%) уже определит статус "мятежной республики". Наивно полагать, что кто-то в Сухуми согласится на этот вариант. А если и согласится, наивно думать, что массы населения (не только абхазского, но также и местные армяне с русскими) примут такой вариант. А потому и Грузия, и Абхазия уже отказались от берлинского мирного плана. Тбилиси сделал это мягче (официальные лица вели разговоры о возможном скрещивании германского плана с предложениями Михаила Саакашвили). Абхазы (как непризнанное государство) отказались от немецкой руки жестче и с большей определенностью. Грузины не хотят делать статус Абхазии предметом переговоров, а абхазы не хотят возвращать беженцев. Круг замыкается.

Между тем выход их тупика лежит, что называется, на поверхности. И начиная с 1989 года в той или иной вариации он обсуждался. Это раздел Абхазии. Во-первых, ни одна из сторон (речь о Грузии и Абхазии, прежде всего, а не о "больших державах", стоящих у них за спинами) не может одержать над другой полную победу. Грузия не может сегодня, и при имеющихся ресурсах и обстоятельствах не сможет в перспективе, вернуть себе полный контроль над Абхазией. Такова реальность, какой бы ни была риторика официального Тбилиси. Но Абхазия также не может эффективно строить свою государственность в ныне существующих границах. Гальский район сегодня - это всего лишь часть бывшего Гальского района Абхазской АССР, который специально и разделили, чтобы разбить грузинский монолит. И даже после вытеснения абхазских грузин сегодня их в Гали проживает порядка 50 тысяч человек (по абхазским данным, цифра выше). Абхазов же (даже если верить официальной статистике Сухуми) в республике больше 90 тысяч человек. В любом случае это не этническое меньшинство, а практически равная по численности община. Если признать это и перестать игнорировать факт, что мирная интеграция (речь идет именно об интеграции, реинтегрировать нечего, так как в составе Грузии, а не Грузинской ССР Абхазия не пробыла и полного календарного года) невозможна, а военная неприемлема, то раздел представляется компромиссным выходом из тупика. Спорить можно о последующей легитимации этого раздела, о том, как "упаковать данное решение" (особенно для Тбилиси), однако принципиально важно признать - попытки склеить разбитое вдребезги стекло не увенчаются успехом. Идеального мира, который устроил бы и абхазов, и грузин, полностью не добиться. И тем и другим придется поделиться. Первым - своей территорией (с последующим международным признанием усеченной Абхазии, в том числе и самой Грузией), а вторым - своим суверенитетом над частью бывшей Абхазской АССР. Нравится нам или нет, но сегодня Кавказские горы - это не швейцарские Альпы. Впрочем, они могут стать таковыми (особенно если вспомнить, с чего начинали современники Вильгельма Телля). Но весь фокус в том, что у европейцев прежних веков было гораздо лучше с чувством реальности.

       
Print version Распечатать