Современный Запад встревожен перспективой предсказанного Сэмюэлем Хатингтоном «столкновения цивилизаций» и «инокультурного проникновения», размывающего западную идентичность. Этот страх, в частности, наглядно продемонстрировал недавний референдум в Швейцарии по вопросу о строительстве минаретов. На швейцарском референдуме был достигнут феноменально высокий показатель «запретительных голосов», порожденный не столько конфессионально-доктринальными различиями, сколько банальными обывательскими страхами. Однако условием сохранения собственно «западной идентичности» является не только и не столько нагнетание образа «враждебного другого» («врага» в терминологии Карла Шмитта) в целях политической мобилизации, сколько сохранение Западом принципиальной способности к самокритике, его способности вывести из существующих внутренних проблем новый источник для саморазвития. Именно со способностью западного общества воспроизводить базовые для себя ценности и смыслы знаменитые современные мыслители связывают невозможность реализации сценария «смерти Запада». В этой связи особого внимания заслуживает книга американского исследователя Беньямина Барбера «Джихад против McWorld» («Jihad vs McWorld»), созвучная по духу многому из того, о чем писали такие разные по духу и стилю критики Запада как Хайек, Фромм, Хабермас, Бьюкенен, Закария или Валлерстайн.

Подобное совпадение не случайно, ибо тезисы Барбера в годы развернувшегося на наших глазах глобального кризиса поразительным образом подтвердили свою правоту. Известный американский политолог, сторонник концепции «сильной демократии», профессор университета Рутгерса и приглашенный профессор Мэрилендского университета, оказался обладателем поистине пророческого дара. Барбер сумел охватить с помощью двух используемых им «базовых» понятий – «Джихад» («догматическая и выраженная в насильственной форме претензия на исключительность», равно как и фундаментализм, который может быть «отнюдь не только исламским») и MсWorld (метафора, обозначающий «всеобщий и исключительный рынок», «некоторый род виртуальной реальности») два противоположных по смыслу фундаментальных политических процесса. Причем оба этих процесса в равной степени ведут к разрушению демократии и свободы, представляя собой, тем не менее, две стороны одной «медали» – изнанку глобального общества.

«Джихад» (понимаемый в смысле глобальной политической тенденции, а не конкретного движения) ведет непримиримую борьбу с MсWorld. Исходным пунктом этой борьбы является своеобразная «моральная антиномия», ибо эти силы, противоположные друг другу вплоть до деталей, с равной силой подталкиваются в одном направлении. Символом борьбы «Джихада» против MсWorld стали террористические атаки 11 сентября 2001 года, когда управляемые смертниками-исламистами самолеты разрушили символ глобального капитализма – знаменитые башни-близнецы Всемирного Торгового Центра. Однако, случившееся 11 сентября 2001 года – это всего лишь одно из проявлений этой борьбы. Ведь конфликт между «Джихадом» и MсWorld универсален и многогранен: он разыгрывается как внутри проживающих в странах Запада мусульманских семей, так и внутри отдельных личностей, внешне интегрированных в «западную систему».

Примером подобного «внутриличностного конфликта» является описанная Барбером судьба Мухаммеда Буйери, убийцы известного голландского режиссера Тео Ван Гога. Сам Буйери изначально являлся вполне «западным человеком», родился в Голландии и был интегрирован в голландское общество. С ранней юности он не пренебрегал алкоголем, посещал молодежные клубы и не проявлял сколько-нибудь заметного увлечения религией своих предков. Однако смерть матери привела его на путь «поисков истины», которую он обнаружил в радикальном исламе. В итоге внутренняя пустота была заполнена им наиболее жесткой версией исламского вероучения. Это и привело его на путь убийства.

Нечто подобное случилось и с Джерменом Линдсеем, боевиком-смертником из Лондона. До момента своего обращения в ислам Линдсей был обычным торговцев наркотиками. Судьба этих двух молодых людей только лишь подтверждает тезис Барбера о том, что «Джихад» является прямым продолжением MсWorld как системы, не способной воспроизвести никаких ценностей или чувства принадлежности. И чем сильнее отдельный человек чувствует себя бездушным потребителем, тем сильнее он прибегает к своей «племенной идентичности», жертвуя безопасностью и своей жизнью. «То, что ведет к джихаду… может быть определено как … простой поиск собственной идентичности» (Р. 13).

Может показаться, будто подобные проявления насилия стали возможно только из-за того, что государство в глобальном мире теряет способность оказывать влияние на общество. Барбер доказывает обратное. В условиях глобализации государство вовсе не теряет своей власти. Однако лишь «высокоразвитые и кажущиеся самодостаточными нации могут обладать подлинным суверенитетом» (Р.17). Остальные же вынуждены страдать под игом дикого капитализма, отрицающего права граждан и полностью сбросившего с себя прежде скрывавшие его сущность «цивилизованные» одежды. Иными словами расплачиваться за процветание «избранных» должны граждане менее развитых государств посредством так называемых «защитных зонтиков», «пактов о спасении» и «программ улучшения экономической конъюнктуры».

Виртуальный характер феномена MсWorld, как подчеркивает Барбер, обнаруживает себя наиболее полным образом в условиях экономического кризиса, когда предстает лишенным субстанции, поддерживаемым искусственными кредитами пространством. Не существует больше пресловутой «невидимой руки», управляющей рынком, но действуют те самые упомянутые «невидимые кредиты» – то есть необоснованные и скрытые от внимания широкой публики средства поддержания механизмов «глобальной экономики».

В свете выявленных и подтвержденных Барбером закономерностей для выхода из кризисной ситуации Западу нужен не столько пугающий «внешний враг» («отрицательный другой»), сколько образ «позитивного другого». «Позитивный другой» – это те альтернативные варианты Модерна, которые ныне предлагаются теми или иными мыслителями по всему свету. Один из этих вариантов на собственной цивилизационной основе могла бы предложить и современная Россия, внеся свой посильный вклад в переживаемый Западом и глобальным сообществом «дефицит смыслов».