"Новый эллинизм". Часть первая

Процессы и изменения, происходящие в современном мире, вызывают подспудное, но весьма упорное чувство исторического, если не историософского, дежавю. Кажется, что нечто подобное человечество уже переживало ­– подобное, естественно, не в буквальном смысле (миф о «вечном возвращении» явно не срабатывает и сработать не может в силу объективной уникальности каждого исторического явления и события), а в смысле типологическом.

Исторический «адрес» этого подобия – эпоха эллинизма, последние века до Рождества Христова. В то время во всем пространстве мировой Ойкумены – от берегов Лузитании до Жёлтого моря, от Эфиопского нагорья до Южного Урала, формировались крупные и чрезвычайно могущественные политические субъекты – «Pax Romana», Парфянская держава (cменившая державу Ахеменидов), Кушанская империя (наследница державы Маурьев), «Pax Sinica», Аксум, просуществовавшие по нескольку веков каждый и оставившие глубокий исторический след, а также мощные и тоже исторически значимые объединения кочевников в степях от Дуная до Хингана. Складывались все эти образования (далее в нашем тексте мы будем именовать их «политикумами») в рамках вполне определенных «географических индивидов» или, пользуясь терминологией «евразийцев» 30-х годов прошлого столетия, прежде всего – Петра Савицкого, «месторазвитий». «Политикумы» охватывали функционировавшие в рамках этих «месторазвитий» геокультурные сообщества, характеризовавшиеся общностью ряда черт религии, социальной организации, экономической жизни, и связанные друг с другом множеством различных родовых нитей и регулярных контактов – начиная с расовых и языковых и кончая торгово-хозяйственными. Таким образом, можно сказать, что вышеперечисленные объединения, «политикумы», возникали на общей и единой для включенных в них социумов цивилизационной основе.

Думается, что и в настоящее время, в последние пять – шесть веков, происходит нечто подобное: спустя две тысячи лет история «повторяется», делая, конечно же, не круг, а спираль. Нашу эпоху можно, с определенными оговорками, назвать эпохой «нового эллинизма». Причем сегодня следует говорить о наступлении «эллинизма» не «раннего», а, в гораздо большей степени, «позднего», или же о переходе от «эллинизма» «раннего» к «эллинизму» «позднему», и, весьма условно, скорее для наглядности, нежели в духе «морфологии истории» Освальда Шпенглера, сопоставить текущую «современность» (ХХ век с 1914 года – первую половину ХХI века) с эрою Пунических войн (вторая треть III – середина II вв. до н.э.). Рассмотрим один из важнейших геополитических аспектов этого «нового эллинизма».

С ХV – ХVI столетий, то есть с наступлением так называемого «Нового времени» (вот он, исторический коррелят «нового эллинизма» и его хронологического начала!), начинает просматриваться глобальная тенденция к образованию в рамках разнообразных «месторазвитий» единых «политикумов», однако можно сказать, что старт такого рода процессам положила монгольская экспансия ХIII – ХIV веков. Во всяком случае, цивилизационные «протополитикумы» Старого Света ХV – ХVIII столетий являлись, за одним-единственным исключением, либо своеобразными историческими «наследниками» и продолжателями тех или иных сегментов, территориальных или же династических, Монгольской державы, либо возникли во многом как «ответ» на монгольский «вызов».

Итак, в ХV веке появляется Московская держава, которая к концу ХIХ столетия успела трансформироваться в Российскую империю и объединить в своих границах геокультурные сообщества Российско-Евразийского «географического индивида» – сообщества, значительная часть которых ранее входила в состав Джучиева улуса, то есть Золотой Орды (впрочем, исторически данное название не вполне корректно). В ХХ веке Российская империя, как мы знаем, превратилась в СССР, который развалился столь же бесславно, сколь и бездарно, однако оставил после себя пресловутое «постсоветское пространство», наполненное не только цетробежными, но также интеграционными интенциями и импульсами.

В ХV же столетии набирает силу Османская империя, выстоявшая под натиском монгольской экспансии. К началу ХIХ века она, правда, во многом номинально, сумела объединить большую часть земель Афразийского месторазвития – за исключением, прежде всего, районов исторической Персии, где всегда были сильны собственные державные традиции и возникло самостоятельное сильное государство – постоянный геополитический соперник Османов. И хотя ХХ столетие стало свидетелем краха османской формы Афразийского «протополитикума», очевидно, что тенденция к новому объединению коренного мусульманского мира является одним из важнейших геополитических проектов для его представителей, арабов и персов.

В ХVI веке чингизид Бабур основал империю Великих Моголов, которая к началу ХVIII столетия поглотила основную часть Южноазиатского «географического индивида». Здесь мы наблюдаем интересный исторический парадокс: англичане, завоевавшие Индию и в 1858 году «упразднившие» Великих Моголов, сделали для консолидации Южной Азии гораздо больше, нежели сами ее жители – в ХVIII столетии местный «протополитикум» безнадежно рассыпался, создав удобную почву для внешних завоеваний, и наиболее успешные из завоевателей, британцы, выступили как объединители всего Южноазиатского «месторазвития» в целом; при этом созданный ими политико-экономический «каркас» был столь прочен, что именно на нем возникло существующее в настоящее время Индийское союзное государство, в которое входит большая часть территорий соответствующего «географического индивида».

В ХVII веке Китай был покорен лесостепными наследниками монголов, маньчжурской династией Цин. Маньчжуров, завоевателей, которые, в отличие от ситуации в Индии с бесконечно далекими от ее обитателей выходцами из «туманного Альбиона», происходили из пронизанного китайскими культурными импульсами географического окружения Поднебесной, можно считать основоположниками Восточно-азиатского «протополитикума», в состав которого они, идя по следу своих монгольских предшественников, включили лимитрофные регионы – Тибет, Внутреннюю и Внешнюю Монголию, а также Синьцзян. Но если в начале прошлого столетия Восточно-азиатское «месторазвитие» «населяла» лишь пара-тройка политических субъектов – испытывавший глубокий кризис Китай, успешно модернизировавшаяся Япония и ставшая «яблоком раздора» в процессе колониальной экспансии Корея, плюс, в лимитрофном Индокитае, владения Франции, вырванные ею из-под сюзеренитета Китая, то в настоящее время на Дальнем Востоке имеются динамичная промышленно-аграрная КНР, постиндустриальная Япония, пара приморских «тигров» (Южная Корея и Тайвань) и вечный нарушитель мирового спокойствия «муравьиный лев» (вспомним сказку о муммитроллях) – КНДР, а также мощная экономическая периферия Большого Китая в Юго-Восточной Азии.

Европейская цивилизация, не имеющая ни малейшей доли «монгольского наследства», с ХIV – ХV веков развивалась несколько по-иному. Вне Европейского «географического индивида» шла мощная колониальная экспансия[1], а внутри Европы наступила эра борьбы за господство в ее собственном геополитическом пространстве – эра «сражающихся царств», подобная эпохе Чжаньго, современнице раннего эллинизма, в Древнем Китае. Европейскую эру «Чжаньго» в принципе можно датировать от начала Столетней войны, но, пожалуй, более верной будет датировка от первой всеевропейской войны – Тридцатилетней, целью которой действительно являлось континентальное лидерство, а не простое расширение чьих-либо национальных границ, до окончания Второй Мировой. Именно после нее тенденция к созданию европейского «политикума» стала преобладающей и привела-таки к созданию Евросоюза, который в 1990 – 2000 годы поглотил находившиеся ранее за «железным занавесом» области Центральной и Восточной Европы.

Таким образом, в настоящее время пять вышеупомянутых «географических индивидов» Старого Света находятся, по моему мнению, на той или иной стадии образования единых «политикумов».

Однако имеются на нашей планете и другие месторазвития: Северная Америка, Южная Америка, Тропическая («Черная») Африка, а также Австралия с Океанией.

В важнейших из них – в Северной и в Южной Америке, а также в Африке, впрочем, скорее на уровне весьма далёких от воплощения идей и весьма ограниченных политических инициатив, тоже наблюдаются тенденции к формированию соответствующих «политикумов».

Если выдвигаемая нами гипотеза-парадигма достаточно корректна и адекватна, то в ближайшие 100 – 150 лет следует ожидать формирования мировой геополитической картины такого рода.

Окончание следует

* * *

[1] При этом колонии, созданные европейскими государствами Нового времени, не имеют сколько-нибудь близких аналогов во всей мировой истории – разве что, с огромной натяжкой, в некоторых эллинистических монархиях Ближнего Востока. Скажем, Египет Птолемеев можно было бы весьма условно сопоставить с Британской Индией, если бы последняя имела полное самоуправление, причем в сфере как внутренней, так и внешней политики.

       
Print version Распечатать