От редакции. Очень скоро население России будет отмечать вроде бы чужой для него праздник – День всех святых (ака Хэллоуин). Для внешнего наблюдателя, это еще одна возможность для утомленных жизнью россиян лишний раз развлечься, устроить то, что долгое время они видели на экранах, но не могли сами попробовать. Впрочем, вероятно, этой очевидной внешней стороной все и исчерпывается. Россияне, празднующие Хэллоуин, обычно оставляют за скобками смысл традиций, присущих американцам. Примечательно, что в этот раз Хэллоуин приходится на воскресенье, 31 октября. В этот же день в России пройдет митинг оппозиции на Триумфальной площади. А это уже традиционный русский праздник. Что-что, а митинговать у нас любят. Любопытно, можно ли найти какие-то параллели политического действа и Хэллоуина? Это вопрос риторический. Да и не так интересно.

Однако мы на самом деле в полном праве перенять, по крайней мере, внешнюю сторону американского праздника, потому что уже давно потребляем продукты массовой культуры Запада, среди которых особое место занимает вампирская тема. Все авторы, пишущие о месте вампиров в современной поп-культуре, отмечают значительное увеличение популярности данного образа, в особенности в последние 3-4 года. К Хэллоуину «Русский Журнал» попытался представить читателям возможность познакомиться с палитрой мнений о современных вампирах. РЖ обратился с просьбой написать текст к Тэду Престону, философу, исследователю популярной культуры.

* * *

Безусловно, вампиры являются очень популярными культурными символами. Имеем ли мы в виду Дракулу или Блэйда, или современных вампиров из сериалов True Blood («Настоящая кровь»), Twilight («Сумерки»), или the Vampire Diaries («Дневники вампиров»), во всех них есть нечто захватывающее, нечто, что вызывает публичный интерес и может принести писателям и создателям фильмов немало денег.

Подозреваю, что вампиры завораживают нас по нескольким причинам, и я не считаю, что каждый увлеченный вампирами человек интересуется ими по одной и той же причине. Однако я думаю, что в большинстве случаев вампиры действительно служат метафорой или символом. По крайней мере с того момента, когда Брэм Стокер создал интерпретацию вампиров в Дракуле, они стали обладать сексуальностью. Это был свежий поворот в интерпретации этого древнего мифологического существа. Различные культурные традиции по всему миру веками имели свои собственные версии темы вампиров, но в большинстве из них все это время вампиры были уродливыми монстрами. Однако Дракула у Стокера вышел неотразимо сексуальным, так что его тут же стали называть символом викторианской сексуальности. Проникновение, экстаз, обмен жидкостями… Этот символизм уловить не слишком трудно. Отныне почти невозможно представить себе, что вампиров изображают не слишком красивыми. Подбор актеров на телевидении и в кино поддерживает эту тенденцию. Обратите внимание на Тома Круза и Брэда Пита в Interview with the Vampire («Интервью с вампиром»), или на Стивена Мойера и Александра Скарсгарда в True Blood («Настоящая кровь»), или подумайте о миллионах девочек-тинэйджеров, впадающих в экстаз от Роберта Паттисона в сериале Twilight («Сумерки»).

Обаяние вампиров очевидно. Они бесконечно красивы, сверхъестественно обворожительны, сильны и могущественны, и почти всегда их изображают живущими в роскоши. Они живут в красивых особняках, владеют изысканными коллекциями предметов искусства, ездят на спортивных машинах и носят дизайнерскую одежду. Они представляют собой образцы для подражания в рамках консюмеристской культуры, бессмертные примеры персонажей, которым, как предполагается, мы стремимся уподобиться.

Сексуальны ли вампиры или нет, но они непременно сильны, и возможно это даже более мощный символ. Проведем поверхностный анализ: вампиры олицетворяют силу, они изображаются сверхчеловечески сильными, стойкими, неуязвимыми, иногда обладающими магическими способностями (например, власть над животными, привораживание людей, изменение формы и т.д.), они неподвластны разрушительному действию времени и даже самой смерти. Хотя я думаю, возможно провести и более глубокий анализ этой жажды силы.

В главе 3 библейской Книги Бытия Змей соблазняет Еву обещаниями, что если она отведает плод древа познания добра и зла, она станет «подобна Богу». Христианство утверждает, что вечную жизнь можно обрести только через Иисуса Назарянина, и традиционным символом этого является причастие – вкушение плоти и крови Христа. Идея о вампирах опровергает эту монополию на вечную жизнь, предлагая альтернативу, так же в виде крови. Вампиры добывают (и дарят) вечную жизнь на своих собственных условиях. Вы хотите жить вечно, но не готовы подчиниться Богу? Тогда выпейте кровь Дракулы. Это желание старо как Адам, это обещание такое же древнее как Змей – быть подобным Богу.

Наконец, говоря с позиций философа, я считаю, что вампиры вызывают глубокий интерес благодаря своей способности выдвигать на первый план интереснейшие философские темы: темы смерти, смысла жизни, ценности и использования времени, индивидуальности, нравственных последствий использования других живых существ, нравственных последствий продления жизни ценой ущерба окружающей среде и растраты ресурсов, и так далее.