Личность в истории

От редакции. 3 ноября на 73 году жизни скончался один из наиболее крупных политических деятелей постсовесткой России Виктор Степанович Черномырдин. Он руководил правительством России в течение наиболее сложных лет, сложных как с экономической точки зрения, так и с точки зрения политической. Народу Виктор Степанович запомнился своей фразой «Хотели как лучше, а получилось как всегда». Иначе как с ироничной улыбкой она не воспринимается. Сегодня страна потеряла одного из наиболее значимых политических деятелей своей новейшей истории. О том, какое именно значение имел Виктор Степанович для России, рассказывает для читеталей РЖ Виталий Лейбин, главный редактор "Русского репортера".

* * *

Никто не пытается оспаривать тот факт, что Черномырдин - одна из самых грандиозных фигур своей эпохи. Интересно, что он был одной из главных фигур эпохи в том числе и по вменяемости. Кажется, что в 1990-е была эпоха молодых реформаторов, а он был совсем отсутствующим. Например, многие отмечали то, как вел себя Газпром, им же созданный, на международной арене во время его премьерства. Это единственная точка, в которой сохранялась внешняя политика Российской Федерации.

А то, как он изъяснял русский характер и политическую ситуацию, его знаменитые афоризмы, например, о том, что «что бы мы ни строили, все равно КПСС получается»? Черномырдин был элементом советской традиции внутри революционной эпохи, когда все традиции рушились. В этом смысле он огромная несущая конструкция в ситуации, когда всё здание падало. И мне кажется, что в тот момент, когда он пришел после Гайдара в правительство, многие думали, что это победа красного директората. Но выяснилось, что все попытки как-то упаковать Виктора Степановича в какие-то понятия или политические фракции оказались мелкими по сравнению с его реальной фигурой.

Достаточно одного того факта, что он был одним из двух людей, которые бы обладали реальным политическим языком. Он говорил по-человечески вещи, которые даже молодые реформаторы изъясняли с множеством англицизмов, экономических терминов, высокоинтеллектуальным, технократическим языком, а Черномырдин умудрялся общаться с народом и сложные вещи изъяснять на настоящем русском языке, парадоксальном, корявом, но на настоящем русском. Может быть, в то время был еще один человек, который имел политический язык высокого уровня - это Жириновский. Но все-таки язык Жириновского - язык клоуна, который говорит про правду жизни и про казусы и парадоксы этой жизни, а Черномырдин говорил на реальном политическом языке и был реальным политиком в ситуации, когда он был у власти. А это гораздо сложнее. Мне кажется, что мало людей, которые имеют лицо в нашей истории, собственное. И в последние годы все равно его личность, лицо не менялось.

Либеральные реформы девяностых никому не давались легко. Внутри миссии Виктора Степановича не было цели разрушения системы. Потому что, если судить по речам Чубайса и Гайдара, все-таки на первом месте была цель разрушения советской системы. В результате этого было построено много чего, например, рыночные отношения, но первой целью было разрушение. А Виктор Степанович, конечно, был человек, который очень быстро понял, что ситуация изменилась, и не пребывал ни в депрессии, ни в сопротивлении этим изменениям, а пытался наладить жизнь в новых условиях. Но, конечно же, это человек, у которого не было цели разрушения, у него была цель сохранения, не строительства даже. Построить что-то новое – в то время ни у кого не было такой цели. Но Черномырдин, по крайней мере, пытался удерживать то, что мог удержать. Его заслугой является то, что Газпром сохранился как единая компания. Если бы Газпром был поделен, это был бы результат хуже, чем в нефтяной отрасли, где все-таки это логично: разные регионы добычи и другой бизнес; то, что Газпром остался единым, стало потом огромным ресурсом для Путина, как экономическим, так и политическим. И это ясный пример того, как Черномырдин поступал с хозяйством. Для него предметом был не рынок и экономические отношения, а конкретное месторождение, конкретное дело. Он всегда трезво смотрел на результаты собственного труда, понимал, как много всего разрушается. Но по своему характеру, по своей сути он, конечно, был в оппозиции разрушению, он все-таки человек сохранения.

То место, которое Черномырдин занял в годы своей дипломатической службы в Украине, в определенном смысле было, конечно, ссылкой, но понятной ссылкой. Это был период огосударствления государства, должен был происходить и период огосударствления Газпрома. Вначале его участие было удивительно полезно и функционально, потому что ключевой способ отношений с Украиной у Российской Федерации до этого был способ взаимных неформальных договоренностей, подчас коррупционных с местными элитами о разделе теневых прибылей от транзита газа. Этот факт сильно влиял на политику на Украине. И Газпром, и его посредники были очень влиятельны, и имеющиеся контакты и с Кучмой, и с Тимошенко, и с всеми другими, участвовавшими в этой посреднической деятельности, конечно, делали Виктора Степановича правильным переговорщиком. Результатом этих переговоров было достижение более цивилизованных отношений, в частности, в этой сфере и постоянного роста влияния, вплоть до 2004 года, России на территории Украины. Понятно, что Газпром участвует и в европейской политике схожим образом, но украинская ситуация была специфична как раз тем, что очень велика была роль личности. И такой человек, как Черномырдин, конечно, был незаменим на той позиции. Такая его роль оказалась бессмысленной после оранжевой революции, поскольку сама попытка построить отношения стран на личных отношениях, вся эта модель провалилась в оранжевой революции. Виктор Степанович, к счастью, это понял. То, как он вел себя во время оранжевой революции и после нее, было достойным представительством уже государства России, а не Газпрома и личных отношений. И мне кажется, что его украинский афоризм, что мы куда ни вступаем, обязательно на что-нибудь наступим, был фиксацией очень ясной, здравой идеи обращенной в будущее России. Роль свою он выполнил. Именно при его представительстве наши отношения совершенно изменились, и мы уже, видимо, никогда не будем идти на договоренности личностей и какие-то коррупционные схемы, а будет довольно жесткая межстрановая система, видимо, более ясная и даже более дружественная, чем до этого.

       
Print version Распечатать