Весной, скорее всего, в помпезной обстановке состоится обмен ратификационными грамотами договора по СНВ между Дмитрием Медведевым и Бараком Обамой. Будет звучать хвала в адрес российского и американского президентов. Однако как скрыть то, что договор – в том виде, в котором он прошел через процедуры ратификации сначала американским сенатом, потом российской Думой – пустышка. Более того, это последняя пустышка такого рода. Больше значимых договоров не будет. Разве что через пятнадцать лет, когда истечет десятилетний срок действия нового договора и пять лет узаконенной его пролонгации, будет подписана бумага, закрепляющая процедуры взаимных проверок состояния дел в каждой стране в сфере СНВ. Да и то, вряд ли.

Тот договор, который будет существовать к весне в обрамлении резолюциями законодательных органов двух стран, превратится в очень странный документ. Он будет снабжен диаметрально противоречащими интерпретациями, которые никакие силы не смогут свести к единому знаменателю. Да, эти интерпретации не будут иметь, с точки зрения международного права юридической силы, но без них договор окажется как бы без кожи, покрытый болезненной оболочкой, его невозможно будет применить на практике. Да, он Закон, но Закону требуются, чтобы вступить в действие, подзаконные акты, а вот их-то и не предвидится.

Теоретически из этого следует, что список того, о чем договорились две страны, крайне узок, и требуется работа над новым договором. Но процесс ратификации показал с американской стороны и еще покажет с российской, что никакого другого договора быть не может, позиции партнеров-оппонентов противонаправлены.

Кончилась эпоха договоров, которая когда-то положила начало разрядке международной напряженности, когда сокращение вооружений было осмысленно. Те договоры воспринимались как символы и именно этим более всего были важны. Впрочем, и тогда сокращение стратегических сил практического значения имело мало: у сторон оставалось достаточно оружия, чтобы многократно уничтожить друг друга. Теперь после ратификационных резолюций договор потеряет и огромную часть своего символического смысла.

Единственное, что имело бы реальное значение для прекращения гонки вооружений и тогда и сейчас, это задокументированный отказ от новых военных технологий. Его испробовали лишь однажды, когда речь шла об ограничении системы ПРО, но американцы, уйдя в отрыв, возомнив себя единственной сверхдержавой, поняли, что благодаря этому документу паритет с ослабевшим противником будет сохраняться и никаких выгод от своего сверхдержавного положения они не получат. Америка на такого рода ограничения более не пойдет, вне зависимости от того, какие у нее планы по отношению к нашей стране, пусть даже самые благожелательные.

Единственная лазейка – неформальная договоренность с Обамой, который выглядит достаточно миролюбивым, не переоценивает возможности Америки и стремиться к ядерному разоружению. Не исключено, что такая договоренность есть, не случайно несмотря на все требования республиканцев в сенате им так и не показали стенограммы переговоров. Но шансы Обамы остаться на следующий президентский срок не велики, кроме того практика показывает невысокую цену устных договоренностей.

Так это было или не так, но следует напомнить, что республиканцы вынудили Обаму дать письменное обещания, что будут пройдены все стадии развертывания системы ПРО и элементы системы ПРО будут реализованы в Европе в полной мере. Это означает, что письменно зафиксирован четвертый этап реализации планов по европейской ПРО, о котором и Барак Обама, и НАТО избегают говорить, а, может быть, даже думать, и который означает практическое возвращение с опозданием на несколько лет (как раз за это время могут быть разработаны соответствующие технологии) к бушевской модели Третьего позиционного района, то есть размещение противоракет в Польше, явно направленных против России. Но и этой подписанной Обамой бумаге место в мусорной корзине. Пока подойдет время к осуществлению четвертого этапа создания европейской ПРО, нынешний американский президент гарантированно уйдет с политической сцены, даже если ему суждены два президентских срока.

Но дело не только в американской системе ПРО как таковой, хотя она может оказаться самым важным моментом. Дело в том, что эпоха договоров канула в Лету. Исчез предмет для договоров, хотя и русские и американцы вроде бы находятся в высоком тонусе, готовы бросаться в «бой» за заключение новых договоров, гарантирующих нашу общую безопасность. У нас разная логика подхода к предмету договора, и никто из нас в этом не виноват, поскольку смотрит на мир со своей колокольни. Разве что договоренности по СНВ в принципе можно продолжать (без особой пользы), если бы не мешали внешние факторы – другие ядерные страны, которые могут слишком приблизиться по своим ядерным потенциалам к двум ведущим державам.

Итак, логика. Как объясняли в Конгрессе демократы и что внешне кажется оправданным, только договор о СНВ может открыть путь к договору о тактическом ядерном оружии. Республиканцы, в свою очередь, настаивали, что соответствующие положения должны были быть уже в подписанном и вынесенным на ратификацию договоре. Вроде как республиканцы неправы, потому что хотят всего и сразу, а демократы разумны, поскольку именно логически следует, что, разрешив вопрос со стратегическим ядерным вооружением, следует обратиться к тактическому. При этом надо отметить, что у России его более чем в два раза больше и никаких наград за создание паритета в данной области Россия не получит. А если еще прибавить, что с прочим вооружением, кроме ядерного, у России дела не блестящи, то какое дело России до американской логики, пусть внешне и безупречной?

У России другая логика. Пункт первый. Да, договор о тактическом ядерном оружии стоит на очереди, но в самом ее конце. Он нужен, но до него нужны другие договоренности, которые можно назвать подготовительными. Иначе наши границы оголятся. Россию часто критикуют, подозревая в том, что она устанавливает свои тактические ядерные боеголовки вместе с ракетами малой дальности вдоль своих границ, в том числе европейских. Но для того, чтобы Россия отказалась от такой практики, нужен новый и высококачественный ДОВСЕ, согласно которому количество вооружений как с европейской, так и с российской стороны снижалось бы до минимума. И, разумеется, вдоль границ России с НАТО не должно быть американских баз. Только этот шаг приведет к тому, что можно будет двигаться вперед. Но американцам даже в голову не приходит такая логика, которая затрагивала бы их существующие и планируемые базы в странах НАТО. НАТО их военно-политический инструмент, и они вольны в нем распоряжаться. А то, что в таком случае Россия вольна распоряжаться своим тактическим ядерным оружием – эта связь выше их понимания.

Пункт второй. В новом договоре по СНВ упоминается, но не закрепляется юридически связь между стратегическим ядерным оружием и стратегическим обычным оружием. В своей резолюции конгрессмены такую связь отвергли. Между тем у России минимум обычного стратегического оружия, и если она откажется от этой связи (пока хотя бы на словах, а потом, по нашей российской логике, и в юридически обязывающем документе), то паритет между Россией и Америкой оказывается нарушенным. И поэтому она будет держаться двумя руками и зубами за тот пункт, где паритет нарушен в ее пользу – за тактическое ядерное оружие. Конечно, это совсем разные типы вооружений, одно не сопоставимо со вторым, но оно дает ощущение равной силы, пусть эта сила относится и к разным областям.

Для Америки же договор о сокращении обычного стратегического оружия кажется абсурдным: зачем он ей нужен, если у них оно есть, а у нас нет. С их точки зрения все логично.

Точно так же зачем Америке договор о запрете на выведение СНВ и ПРО в космос, если она это может, а мы не можем. И в голову американцам не приходит, что это тоже предварительное условие для заключение договора о тактических ядерных боеголовках. Может им этот вопрос как-то разъяснят европейцы, которым СНВ не угрожает, а вот тактических ядерных боезарядов они бояться как огня – была бы существенная польза от наших отношений с европейскими членами НАТО.

И если мы последуем американской логике (вполне понятной), зачем нам вообще сокращать тактическое ядерное оружие, если у нас его много и нас из-за него бояться, а у Америки его мало.

Следовательно, возможны только размены.

Нужен договор, который меняет одну позицию, на другую. Например, союзники американцев – европейцы подписывают новый ДОВСЕ и в соответствии с ним отводят свои войска и военные сооружения (которые бессмысленны, поскольку мы, если будем воевать, то не танками, и европейцы это прекрасно понимают) от границ, избавляются от американских военных баз вблизи российской территории, а мы взамен отводим тактическое оружие за Урал и какую-то часть (скажем 1000 штук) уничтожаем (вещь тоже бессмысленная, поскольку трудно представить себе ситуацию, когда бы мы использовали тактическое ядерное оружие, приспособленное для ракет малой дальности, против европейцев).

Уже в нынешнем договоре по СНВ есть элементы размена. У американцев ракетоносителей сейчас больше чем у нас. Значит, мы можем совершенно законно создавать новые, а американцы должны уничтожать имеющиеся. И они такое положение дел приняли. А мы практически закрыли глаза на их обычное стратегическое оружие, которое тоже обладает огромной разрушительной силой. Таким образом, паритет России и Америки не будет вполне восстановлен, но он будет к тому приближаться, ассиметричным, как сейчас модно говорить, образом.

Пока ощутимых предметов для обмена у нас маловато, но если мы встанем на путь новой гонки вооружений, их прибавиться. И соответственно сведется к нулю предмет для договоров такого типа, к которым еще принадлежит последний договор о СНВ. Ведь гонка вооружений будет ассиметричной. Американцы потратят свои силы на милитаризацию космоса и создание новых элементов ПРО, а мы – на совершенствование ракет, чтобы они преодолевали американские препятствия.

Почему бы не начать будущий обмен сейчас? Мы присоединяемся к созданию системы ПРО, из которого исключается его польско-чешская составляющая, а взамен притормаживаем создание новых модификаций стратегических ракет. Вряд ли этот момент можно будет оформить в порядке юридически обязывающего договора, а если и можно, то он никогда не пройдет через процедуру ратификации в Сенате. Но практика быстро выявит жульничество. А если значимого жульничества не будет, то сотрудничество во многом сделает и проект ПРО, и новые модификации ракет, на которые уходит непозволительная для нашего бюджета сумма, бессмысленными. Совершенно невероятно, что ради сдерживания Ирана и еще несколько мелких ядерных державочек нужно создание такой махины, как американская ПРО. Китай останется единственной более или менее серьезной общей проблемой.

Вопрос в том, что даже если мы все откроим свои карты и несколько лет проработаем рука об руку, согласуем все наши представления об угрозах и способах им противодействия, мы все равно не будем доверять друг другу. И вопрос о разменах всегда будет открыт.

Но как бы то ни было, эпоха ставших привычными разоруженческих договоров закончилась. Это первым понял американский Сенат, в котором впервые разгорелся такой скандал о ратификации практически типового договора, подобные которому раньше проходили практически единогласно, и в котором республиканцы употребил массу абсурдных аргументов, которые, казалось, не относились к ситуации.. Не надо представлять дело так, что мы столкнулись с тривиальной борьбой между партиями. В последнем случае в защиту договора по СНВ не выступили бы столько маститых консерваторов из числа бывших. Сенаторы-республиканцы действительно почувствовали, что перед ними лежит абсурдный текст, реакция на которой тоже в условиях относительного цейтнота (а несколько месяцев при таком важном изменении планетарной масгтаба – уже цейтнот) тоже получается абсурдная. Республиканцы в Сенате хотели добиться текста лучшего для Америки, не понимая, что это уже невозможно. Зато они своими резолюциями послали сигнал нашей Думе (которая чуть было – если бы не вмешательство МИДа – не ратифицировала договор сразу с кондачка). Теперь думцы волей-неволей должны будут поразмыслить, что текст, который им предстоит ратифицировать и который они непременно ратифицируют, не то что бы невозможный, но возможный в последний раз. И обмен ратификационными грамотами будет смотреться одновременно как достижение – потому что было достигнуто все, что в этого текста рамках мыслимо было достигнуть, и как абсурд – потому что за этим договором не стоит никакого будущего, о котором так много говорили, когда приступали к работе над историческим документом.