Кинг Конг эволюционирует в Шрека

Уязвимость общества и сервисы безопасности не всегда представляют собой «вызов и ответ». Уязвимость повышается по мере развития технологий и роста глупого могущества, когда, например, чиновник «от балды» может спалить гигантские материальные ресурсы – то ли в поисках несуществующего ядерного оружия в Ираке, то ли решая проблему московской пробки. С другой стороны, сервисы безопасности – это бизнес, сфера услуг, вам их навязывают, как дорогое лекарство. «Купите, купите, купите, иначе сдохнете от пандемии террора». Сам по себе терроризм становится универсальной отмычкой вашего кошелька и способом заткнуть социального критика, если он решит разобраться в причинно-следственной связи, что первично и что вторично в связке «несправедливость и террористический протест». В этих обстоятельствах наши фобии естественны, ведь мы тут почти ничем не управляем. При этом государства, то есть их аппараты управления, посылают нас по очень узкой дорожке. Свобода выбора лучшего решения большей частью всегда имитация, ведь все главное случается за пределами нашей компетенции или же даже жизни. Скажем, ядерную станцию, у которой произошла утечка, построили 50 лет назад и что тут теперь протестовать? А война – есть результат десятилетий определенной дипломатии.

С другой стороны, я не абсолютизирую роль страхов. По счастью, Человейник живет по объективным законам, в котором мысли и усилия многих активных его членов интегрируются в довольно устойчивые модели поведения, которые просто так на отдельный испуг не разрушишь. Все-таки, мы, в том числе и «русские европейцы», отказались от доктрины «человек – хозяин природы», приняли за правило не творить деспотию на виду, согласились на нормы гуманизма, еще сто лет казавшиеся утопичными.

В 80-ых я видел фильм, в котором одна популярная западная «звезда» кроваво охотилась на слонов, и это охота была как бы позитивной характеристикой его мужественности. Сегодня этот актер еще снимается, но демонстрация такого фильма уже невозможна.

Впрочем, никто не гарантирует нам поступательное движение по дороге морального прогресса. История – это всегда результат борьбы почти равных сил добра и зла, в которой – как в «Жертвоприношении» Тарковского - каждое индивидуальное усилие важно. Стоит ли говорить, что никакая победа не является тут окончательной, и каждое поколение заново начинает партию?

Размышляя о большей или меньшей роли страхов в тоталитарных и демократических обществах, необходимо помнить, что в этом вопросе много пластов. Что такое сегодня демократия и что такое тоталитаризм? Не зря ученые сомневаются в реальной наполняемости этих терминов. На мой взгляд, мы стоим на пороге нового типа государственного устройства, которое могло бы сочетать в себе ответственное профессиональное управление (то есть определенный элитаризм) и одновременно быть подотчетным широким массам. Такое станет возможно с развитием информационных технологий (благодаря «электронному правительству»), позволяющих объективно и мгновенно учитывать социологию последствий и, как следствие, исключить волюнтаризм отдельных винтиков государственного аппарата. С одной стороны, объективно будут расти сферы индивидуальной суверенности, когда большинство членов общества за счет свободного обмена услугами научатся обеспечивать себя всем необходимым, следовательно, ускользнут из-под опеки чиновного государства. С другой стороны, ряд проблем перешагнет через границы и потребует мирового управления. Как, например, проблемы бедности, дефицита продуктов питания, исчерпанности энергоресурсов, болезней, финансирования глобальных проектов…

Речь, в общем-то, действительно идет о мировом правительстве. Будет ли это новой демократией или новым тоталитаризмом – трудно сказать. В этой реальности мы еще не жили. Но во всяком случае ясно другое: проще явно не будет. И опять же, в этой конструкции, некая доля здорового страха нам опять же явно не помешает. В глобальном обществе нам надо бояться глобальной необратимости наших поступков! Сегодня на фермах Канзаса выведут новый сорт помидоров, а завтра все российские дети окажутся мутантами о четырех ногах. Сегодня мы пригласим дешевых рабочих в Москву, а завтра на наших улицах будут резать баранов, и мулла с Кремля возопиет: «Аллах акбар!»

При этом – видите! – я тоже создаю небольшую «страшилку» и продаю ее посредством текста, поскольку «создание страшилок» - это органичная функция интеллекта. Другое дело, что тоталитарное государство обычно использует созданный им страх с исключительной утилитарной целью - навязать подконтрольному населению образ врага. Типа «Запад – враг, а мы – Восток, и поэтому у нас свой путь». Или шантажировать партнера: «Если не подпишите договор по ПРО, будем наращивать гонку вооружений и… все погибнем!» Не буду лишний раз объяснять, что при этом обычно преследуются цели, далекие от непосредственно сформулированных в страшилке. Как правило, все упирается в деньги и госзаказы, а так же в мотивацию для привилегий той или иной социальной корпорации: политиков, полиции, военных, оружейников...

Противопоставить такому госстраху можно только продукт страхопроизводителя-кустаря, мелкого частника, который в конце концов десакрализирует и саму индустрию страха. Иными словами, пусть будет тогда страхов хороших больше и разных, разнонаправленных, с разными бирками, в разных обертках – тогда, может быть, мы выработаем культуру «ироничной жизни боясь». Страшный Кинг Конг ведь эволюционировал в смехотворного Шрека.

* * *

Следующее десятилетие – это десятилетие отложенных решений. Есть один общий страх на всех, что проблемы погребут нас под собой просто оттого, что никто не возьмется их решить. Каждый раз мы, в смысле «люди доброй воли», всматриваемся в лицо очередного богоизбранного мирового лидера (и совершенно неважно, о ком я: об Обаме, Саркози или Медведеве) и молча спрашиваем его: «Ну, когда ж ты скажешь то, что мы хотим от тебя услышать? Пошли сигнал, что хоть понимаешь, о чем идет речь?» Как говорится, нет ответа.

При этом есть общий тренд – это так называемый неолиберализм, когда элиты массово дезертируют со своих позиций капитанов экономики и духовных родителей общества, мотивируя это паническое бегство мировым кризисом, необходимостью отказа от непрофильных расходов, вроде общественной медицины или бесплатного образования. И все бы ничего, но идея – сохранить свои блага социального статуса, ничего не отдавая обществу, - им так нравится, что они лавинообразно скатываются еще дальше - к всепобеждающей философии тотального эгоизма, порождая так называемые Антисистемы (системные целостности людей с негативным мироощущением и разрушительной деятельностью).

Возникающий порядок не напрасно вызывает раздражение у «низших» социальных групп, а иногда и у целых наций, исключенных из золотого миллиарда. Обращаясь к элитам «свободного мира», люди спрашивают: зачем тогда вы нам нужны? Зачем тогда нам такое устройство общества, когда вы наверху, а мы внизу? Уже не одно отдельное государство, глобальный Человейник подвергается ревизии, вместе с критикой псевдолиберализма выплескивается демократия, западнизм как уникальное культурное и политическое достижение человечества. Напротив, возникает мировой путепровод, по которому в одну сторону непрерывно движутся террористы с бомбами, фашисты с фашистскими идеями, националисты с мыслью о войне цивилизаций, а навстречу им – полицейщина, новый тоталитарный контроль… Тут есть чего бояться: либо пронесут чемоданчик с атомной бомбой, либо – постараются учинить нам «матрицу».

Страх – это боль совести. Как и всякая боль, она полезна, чтобы идентифицировать болезнь, но непрерывная, тупая и без лечения – она деформирует личность, деформирует коллективное «Я» того или иного общества. На мой взгляд, это сегодня происходит с Россией.

       
Print version Распечатать