Капкан чрезмерного доверия

Парадокс доверия к власти в ситуации, когда в момент экономического кризиса поддержка институтов власти и первых фигур государства лично только увеличивается, – в ситуации, которую мы пока наблюдаем на российском примере, – на самом деле никаким парадоксом не является в принципе. Это естественное развитие событий. В США было то же самое после терактов 11 сентября 2001 года. Тогда уровень доверия к президенту Бушу был очень высоким. Это совершенно рациональное поведение. Когда тучи сгущаются, люди стараются держаться вместе, для чего предпочитают сплотиться вокруг лидера. Это дает надежду на то, что все изменится к лучшему. Вопрос здесь в том, сколько может продолжаться это доверие, если не будет улучшения ситуации.

Доверие к государственным институтам в этом уравнении доверия является усредненным результатом того, что происходило в стране до того. Каждый новый лидер повышает доверие к системе, и каждая серьезная неудача лидера снижает это доверие.

Что касается гражданской культуры, то здесь как раз наоборот – в недоверии стоит искать «среднее арифметическое – политическое», потому что, если люди стопроцентно доверяют своему правительству, у них нет необходимости постоянно контролировать его. То, что россияне доверяют своему государству, – это удивительный факт, потому что всю российскую историю государство обходилось с народами России, в первую очередь с самими русскими, весьма и весьма плохо. Можно даже сказать, что после всего пережитого россияне должны были бы доверять государству в последнюю очередь. В России основной проблемой является именно этот избыток доверия – люди по-прежнему слишком доверяют государству, которое этого не заслуживает. Можно было бы, конечно, предположить, что причиной этого является какая-то невиданная в остальном мире «сверхнадежность» российских политиков, но, скорее всего, тут дело в другом.

Русские люди должны понять, что многие их проблемы происходят от того, что они слишком доверяют своему правительству, или даже от того, что они доверяют исключительно правительству, вместо того чтобы равномерно распределить это доверие между государством и структурами рынка: частным сектором, иностранными инвесторами и так далее. Препятствование проникновению иностранных компаний на российский рынок и подавление конкуренции с их стороны было самой большой ошибкой России со времен исчезновения Советского Союза, как бы смело эта мысль ни звучала. Бизнес вносит свою лепту в развитие не только экономики, но также и в развитие общества, приносит ему стабильность.

И даже в этой ситуации чрезмерного доверия к власти и недостаточно развитой рыночной системы не стоит удивляться отсутствию в России влиятельной политической оппозиции или сообществ интеллектуалов, которые могли бы стать основой для такого рода оппозиции. Сегодня самым важным является умение склонить на свою сторону общественное мнение. Надо знать, как это сделать. Ельцин, Путин – они пришли к власти с помощью выборов, они переизбирались на выборах, они были очень популярны в отдельные моменты своего пребывания у власти. Так что российской интеллектуальной оппозиции надо умудриться сделать то же самое – стать популярной, завладеть сердцами людей. Если этого не случилось до сих пор, то это значит, что у этой оппозиции, может быть, отсутствует достойная альтернатива власти – в идеологии, в людях. Если противники Путина не смогли сделать себя популярными, то люди просто не будут замечать их присутствия. К тому же если мы сравним советские времена и положение дел в современной России, то очевидно, что сегодня все совсем не так плохо. В СССР жизнь была совсем другой и у интеллигенции было гораздо больше причин для того, чтобы бороться с властью, по сути – с коммунистическим режимом. Сегодня причин гораздо меньше и, соответственно, гораздо меньше людей, готовых положить свою жизнь ради того, чтобы сменить существующую политическую систему. Те, кого эта система не устраивает в принципе, сели в самолет и просто улетели из России. Большинство же народа, вспоминая советские времена, думает, что все не так плохо. Жить в России можно.

       
Print version Распечатать