На фоне бурного обсуждения "абхазского вопроса" в Совете Безопасности ООН (в ходе которого российский представитель Виталий Чуркин даже вынужден был "хлопнуть дверью" в знак протеста против политической пристрастности американских дипломатов) проблема Южной Осетии осталась в тени. Между тем политическая ситуация в этой непризнанной республике в последнее время не менее тревожная, чем в Абхазии. Сегодня на абхазском направлении Тбилиси имеет значительно меньше возможностей для развития политического наступления. "Абхазское правительство в изгнании" по сути своей является грузинским министерством по Абхазии, а за исключением труднодоступного Кодорского ущелья Грузия сегодня не имеет на абхазской территории сильных плацдармов. Иное дело - Южная Осетия. Здесь есть и свои коллаборанты (так называемое альтернативное правительство), и удобные позиции для возможных силовых действий (так называемый Лиахвский коридор, четыре грузинских села, позволяющие отрезать Цхинвали от российского Северного Кавказа).

5 апреля 2007 года парламент Грузии поддержал очередную политическую инициативу президента Михаила Саакашвили по урегулированию грузино-осетинского конфликта. Похоже, президент Грузии Михаил Саакашвили намерен радикально изменить формат грузино-осетинского урегулирования. По крайней мере, проект "альтернативная Южная Осетия", изобретенный Тбилиси накануне выборов и референдума в непризнанной республике с одноименным названием (ноябрь 2006 года), начинает приобретать реальные черты. Для восстановления "конституционного порядка" и территориальной целостности Грузии президент Саакашвили предложил создать временную административную единицу, границы которой будут совпадать с границами непризнанной республики Южная Осетия. В отличие от "абхазского правительства в изгнании" ("кодорских сидельцев"), которое является властью для Абхазии, но без абхазов, новое "временное" территориальное образование будет возглавлять этнический осетин. Однако Дмитрий Санакоев представляет так называемую альтернативную Южную Осетию, политический проект, созданный в Тбилиси.

Эта инициатива президента Грузии, поддержанная депутатами парламента практически единогласно, вызвала жесткую реакцию как российских дипломатов, так и властей непризнанной Южной Осетии (не альтернативной). Последние видят в этом шаге политическую провокацию, направленную на раскол югоосетинского общества. По словам же посла РФ в Грузии Вячеслава Коваленко, "это очень серьезный шаг, не думаю, что он сделан в правильном направлении. Попытка создания новых административных структур и механизмов не приведет к умиротворению в регионе, а лишь вызовет новый виток конфронтации". Коваленко отметил, что "есть международно признанные стороны конфликта и есть переговорная платформа" (дипломат имел в виду Дагомысские соглашения 1992 года и формат смешанной контрольной комиссии. - С.М.). Поэтому, считает Вячеслав Коваленко, "правильно было бы вести переговоры именно с этих позиций". Сегодня инициатива Саакашвили получила поддержку со стороны посла США в Грузии Джона Тэфта. Справедливости ради следует признать, что американский дипломат на сегодняшний день не слишком посвящен в детали нового проекта грузинского лидера: "Я хорошо не знаком с инициативой президента Грузии, хотя желание вести переговоры с правительствами Дмитрия Санакоева и с Эдуарда Кокойты США оценивают положительно. Я сегодня же перешлю законопроект в Вашингтон".

Вместе с тем, запустив "альтернативный проект", Грузия сама поставила себя в определенные (и довольно жесткие) рамки. Если в случае с Абхазией Тбилиси был готов к рассмотрению разного рода форм "ассиметричного вхождения" этой "сепаратистской республики" в состав Грузии, то применительно к Южной Осетии действовали другие правила. Во всех официальных бумагах эта территория называлась Цхинвальским регионом. В тексте же законопроекта о реституции для граждан Грузии осетинской национальности этот регион назывался также "бывшей Юго-Осетинской автономией". Признав "альтернативную" Южную Осетию, Тбилиси тем самым признал Южную Осетию как таковую. Как политический феномен, а не "мятежный регион". Ведь не может же быть свой собственный президент у "Цхинвальского региона" или у "бывшей автономии" (отмененной еще Звиадом Гамсахурдиа). Да и переговоры с главой простого региона вести как-то несолидно! Иное дело - альтернативный лидер непризнанной республики.

Таким образом, весьма своеобразное "признание" может объективно сработать на смягчение позиций Тбилиси по Южной Осетии, поскольку теперь возвращение к старой риторике будет восприниматься в США и в Европе как очевидный "регресс". Вместе с тем, подчеркнем еще раз, речь идет о "признании" "альтернативной Южной Осетии", явления, имеющего мало общего и с "осетинским вопросом" в Грузии, и с динамикой грузино-осетинского противостояния. Это "признание", возможно, улучшит имидж Тбилиси за рубежом (и не исключено, что и среди осетинского населения Грузии), но вряд ли будет способствовать полноценному примирению Грузинского государства с "мятежной республикой" и ее населением.

Похоже, в Грузии для "замирения" Южной Осетии нашелся свой Кадыров. Напомним, что в начале 1990-х годов Дмитрий Санакоев принимал активное участие в вооруженном грузино-осетинском конфликте, а затем занимал отнюдь не последние места во властной иерархии непризнанной республики. Более того, именно Санакоев как премьер-министр Южной Осетии и член команды президента Людвига Чибирова поддерживался Кремлем в их политическом противоборстве с нынешним лидером Южной Осетии Эдуардом Кокойты. В этой связи все попытки официального Тбилиси представить Санакоева в качестве жертвы Кремля и политического диссидента не выглядят слишком убедительными. После того как его политический патрон президент Южной Осетии Людвиг Чибиров проиграл выборы Эдуарду Кокойты, с новым лидером непризнанной республики у Санакоева "не сложились отношения".

Именно здесь и следует искать истоки внезапного "прозрения" будущего "альтернативного" президента и лидера общественного движения "Народ Южной Осетии за мир" (как будто Эдуард Кокойты и его сторонники выступают за войну). Однако и Дмитрий Санакоев, как и официальные грузинские власти, поставлен в жесткие рамки. Он готов к союзу с Тбилиси. Впрочем, этот союз ситуативный (что понимает грузинский истеблишмент). Во-вторых, у Санакоева нет "полков и дивизий" прогрузинских осетин (как, например, были пророссийские чеченцы в Надтеречном районе в начале 1990?х годов). Без массовой поддержки со стороны осетинского населения Санакоев может стать менее интересным для Тбилиси. Сегодня, скорее всего, с помощью Грузии Санакоев стремится к изгнанию своих цхинвальских оппонентов.

Следует отметить, что в целом идеи Тбилиси были приняты европейскими дипломатами, включая и идею интенсификации "переговорного процесса" между Тбилиси и Куртой (грузинское село, резиденция "альтернативного" президента Южной Осетии. - С.М.). Сегодня Грузии удается (как и в предыдущие годы) навязать Европе свое понимание процессов (в частности, речь идет о предложении расширить переговорный формат за счет "альтернативщиков"). Именно под этим предлогом Тбилиси фактически сорвал первое в 2007 году заседание СКК (смешанной контрольной комиссии по Южной Осетии). Между тем даже поверхностного взгляда на инициативы Тбилиси достаточно, чтобы понять логику грузинской стороны.

Главная цель Тбилиси - изменить формат конфликтного урегулирования, вытеснив из него Россию. Но насколько этому способствует подключение к переговорам "альтернативной" Южной Осетии? В начале 1990-х годов официальный Баку стремился к тому, чтобы представить общину азербайджанцев Нагорного Карабаха в качестве самостоятельного участника переговорного процесса по поводу урегулирования армяно-азербайджанского конфликта. Эта идея была отвергнута по одной простой, но вполне логичной причине. Азербайджанская община не имела своих военно-политических структур (в отличие от инфраструктуры непризнанной НКР). По этой же причине Москва могла бы отмести претензии Дмитрия Санакоева. Если речь идет об урегулировании конфликта (а здесь нельзя обойтись без учета военных интересов сторон), то у Санакоева нет своих полков и дивизий. Он не военный лидер и не один из полевых командиров. Сегодня он фактически прогрузинский политик, не имеющий собственной военно-полицейской инфраструктуры. А значит, для урегулирования конфликта его подключение к переговорам не имеет сколько-нибудь серьезного (и, главное, практического смысла).

Другой вопрос, что он может быть представлен мировому сообществу как "конструктивный политик", выражающий волю "осетинского народа". Но это уже проблема пиара, а не конфликтного урегулирования. Конечно, с Санакоевым Тбилиси может легко договориться о чем угодно (восстановление автономии, ее высокий статус в составе Грузии). Другой вопрос - как все эти джентльменские договоренности выполнять, какие механизмы использовать для утверждения "мира" в Южной Осетии?

Как и в случае с Кодори летом 2006 года, Тбилиси стремится не к поиску диалога с собственными же гражданами, а к обеспечению лояльных переговорщиков. Между тем главная проблема - это не договоренности сами по себе, а их реализация. Своим выступлением на Совбезе Саакашвили показал, что он отныне отвергает переговоры с Эдуардом Кокойты. Таким образом, на Дагомысские соглашения 1992 года делается новая атака. Однако без выхода из соглашений (а они подписаны и РФ, и Южной Осетией, и Северной Осетией, и самой Грузией) правила игры менять нельзя.

Между тем, подписывая в 1992 году соглашения по урегулированию конфликта, Грузия, во-первых, признавала Южную Осетию (не как государство, но как сторону конфликта), а во-вторых, была готова признать ограничения своего суверенитета на эту территорию. Как юрист, Саакашвили не может этого не понимать. Любой другой формат, кроме дагомысского ("альтернативный" в том числе), будет ничем иным как выходом из правового поля (единственного на сегодняшний момент). А выход за пределы правового поля открывает путь к силовому решению конфликта. Именно это надо иметь в виду России как заинтересованному участнику разрешения грузино-осетинского противостояния. Вместо эмоциональной полемики с грузинскими политиками должна быть выработана система правовых аргументов необходимости сохранения прежнего формата СКК, равно как и всей "дагомысской системы" в целом.