Эксперимент удался

В 1999 году еще был закономерен вопрос "Who is Mr. Putin?". Несмотря на то, что Путин уже достаточно долго проработал в администрации Президента России и правительстве страны, пост главы государства Путин не занимал, и было не понятно, как он поведет себя на посту главы государства. Кроме того, он, как большинство российских руководителей, пришел к власти скорее с PR-программой, нежели с реальным планом действий, рассчитанных на длительную перспективу. Путин на первом этапе руководствовался политической интуицией и определенными идеологическими представлениями, сложившимися у него как в советский период, так и во время работы на государственной службе после распада СССР. Исходя из этих условий, действительно можно было бы задаваться вопросом, кто он на самом деле и что может сделать для страны? Но точки над «i» были довольно быстро расставлены им самим. Скорость принятия решений определялась тем, что у него была рациональная потребность в укреплении собственной власти.

Учитывая его предыдущую политическую карьеру, политическим искусством Путину приходилось овладевать, так сказать, "на ходу" и делать это самостоятельно, не полагаясь на других. В тоже время для него как человека из спецслужб характерно желание владеть как можно большей информацией, полученной из разных источников, и вполне вероятно, что прежде чем принимать итоговые решения, он всегда требовал информацию о проблеме, выяснял мнение специалистов. Едва ли можно сказать, что кто-то им руководил или что кто-то навязывал ему решения. Скорее государственная машина работала в том же режиме, что и он. Путин и его администрация реализовывали одну цель, стремясь выражать интересы государственной машины и одновременно поставить ее под свой контроль. Поскольку Путин все-таки был Президентом, и поскольку чиновники понимали, в какую сторону движется страна, они давали советы и экспертные оценки, соответствующие той логике, и не пытались ей противоречить.

Именно таким образом начал складываться курс, который Путин проводил в частности в региональной политике. Ключевым здесь, пожалуй, было слово «контроль», то есть концентрация власти и максимально возможный контроль над властными ресурсами. Это в том числе подразумевало и контроль над субъектами Федерации, укрепление властной вертикали. Если анализировать, каким образом реализовывался этот курс, можно заметить, что в самый первый период руководства Путиным страной, в тот момент, когда он занял пост премьер-министра в 1999 году, у него если и были представления о том, каким образом управлять государством, то, на мой взгляд, еще не отрефлексированные в полной мере, интуитивные. Представления Путина о большой политике и его политические намерения стали выкристаллизовываться после того, как он получил статус преемника. Этот переходный период закончился к маю 2000 года, к моменту инаугурации. Именно тогда, думаю, интуитивные представления и державные инстинкты самого Путина плюс, разумеется, позиция его советников, превратились в определенную программу усиления федерального Центра. Первым шагом на этом пути, как известно, стал Указ о формировании системы федеральных округов и введение должности полномочных представителей Президента в федеральных округах. Надо сказать, что программа централизации федерации была разработана очень быстро, поскольку основные законодательные решения, меняющие характер работы Центра с регионами, были разработаны и приняты в течение нескольких месяцев 2000 года.

Вся путинская региональная политика пронизана идеями централизованного контроля над огромным и сложным российским пространством. Впрочем, отчасти она была политикой реактивной, то есть политикой реагирования на конкретные, периодически возникающие в этом пространстве проблемы. Это объясняется тем, что предвидеть всё, что может происходить в регионах, практически невозможно, а ни Путин, ни его советники экспертными знаниями, необходимыми для выстраивания долгосрочных прогнозов, не обладали. Однако с принятием новых крупных решений, уже не реактивных, а логически вытекающих из предыдущих, вроде перехода к назначению губернаторов продолжался поиск коридора возможностей для расширения контроля над регионами.

Впрочем, едва ли следует думать, что та политика по укреплению властной вертикали, которую стал проводить Путин, имела какую-то ясную альтернативу в постсоветской России. Импульсы к централизации страны были заметны и при Ельцине, но они не приобрели системного характера. Путин выступил в качестве выразителя коллективной воли государственного чиновничества и проводника последовательной политики, дефицит которой был характерным для 1990-х. На его месте примерно также принялся бы действовать любой российский Президент, если только он не был бы каким-нибудь отъявленным «прозападным демократом».

Таким образом, спустя десять лет после прихода Путина к власти можно констатировать, что проводимая им региональная политика была эффективной в той мере и в той степени, в какой она может быть эффективной в России. Достижение поставленных целей оказалось, к счастью Путина, даже более легким, чем это можно было прогнозировать в тот момент, когда эти решения принимались. Эксперимент, который Путин поставил над Россией, над российской политической системой и над собой как главой государства, удался. По поводу его результатов и методов можно долго спорить, но ясно одно: Путин продемонстрировал целеустремленность и умение добиваться поставленных целей, стал политиком с большой буквы.

Однако проблема еще состоит в том, что эти цели и эта эффективность имеют небольшой временной горизонт, который ограничен среднесрочной исторической перспективой. Они не задают стратегию развития отношений между центром и регионами, стратегию регионального развития Российского государства. Впрочем, нужно сделать поправку на то, что тот исторический период, переживаемый нами, по-прежнему характеризуется высокой степенью исторической и геополитической неопределенности, и в этой связи ожидать чего-то большего за 10 лет не стоило и не стоит. "Что-то большее" подразумевало бы внедрение какой-то жесткой идеологической схемы, может быть – тоталитарного характера, а политика Путина, несмотря на жесткость, была прагматичной и технологичной. А прагматизм в политике – это все-таки, в большей мере, нацеленность на решение ситуативных задач, которые встают перед политиком здесь и сейчас.

Это заметно, например, по ситуации на Северном Кавказе, проблемы которого в настоящее время и в ближайшей исторической перспективе являются не решаемыми в принципе. Северный Кавказ всегда может предоставить поводы для вмешательства и, соответственно, российские руководители всегда имеют возможность проявить себя здесь жесткими людьми. В тоже время следует отметить, что и Путин в Чечне и Дагестане, и Медведев в Южной Осетии принимали тактически верные решения.

И все же действия Путина оказались эффективными с точки зрения реализации тех решений, которые он предлагал. На сегодняшний день, думаю, он состоялся как один из руководителей России, сняв все вопросы на этот счет. Путин превратился в одного из наиболее опытных политиков страны и при этом в самого эффективного из всех опытных: он овладел мастерством политической тактики, аппаратной игры и политической интриги, проявил себя как человек, который умеет ставить цели и добиваться этих целей.

       
Print version Распечатать