Чему может научить философа зомби-апокалипсис?

Пустынные улицы. Оставленные блокпосты. Развороченные машины. Оцепленные районы, военные вертолеты, люди в костюмах химической защиты. Прерываемые помехами экстренные сообщения по ТВ, бегство из городов, одинокие попытки выжить в глуши и странные новые социальные образования – кровавые секты во главе с лидером-визионером, отряды самообороны и банды военных. «Черт, мобильный не работает. А твой? — Мой тоже. — Да что же это. Ты только посмотри! Куда все бегут?»

Если современные хорроры, высоко поднявшие планку допустимого насилия, называют «torture porn», фото и видео городских беспорядков (горящие файеры, маски, столкновения с полицией, слезоточивый газ) – «riot porn», то этот, не менее распространенный вид удовольствия можно было бы назвать «doomsday porn», визуальным праздником Судного дня. Сотни фильмов, книг и видеоигр, любовно обозначаемых поклонниками как «postapoc» (постапокалиптические), указывают на особый тип социального воображения, повсеместно сопровождающий, как тень, позднекапиталистическую культуру наряду с теориями заговоров и другими эскапистскими фантазиями. Парадоксальным образом, нет ничего уютнее паранойи, ничего более успокаивающего, чем катастрофа, смертельный вирус или нашествие зомби. Их выдуманные подробности можно смаковать часами, разыгрывающиеся в них человеческие истории захватывают. В них можно жить, как в хижине Генри Торо у Уолденского пруда.

Сценарист Макс Брукс в 2003 году опубликовал «Руководство по выживанию при атаке зомби». Книга с говорящим названием неожиданно стала бестселлером. В 2006 году Брукс выпустил что-то вроде продолжения — «Мировую войну Z», сборник выдуманных интервью с людьми, пережившими всемирное нашествие зомби, по образцу «Хорошей войны» Стадса Теркеля, содержащей устные свидетельства участников Второй мировой.

С «Мировой войной Z» Брукс взял новую высоту в постапокалиптическом жанре. Десятки персонажей книги со всего мира рассказывают о последствиях зомби-эпидемий в своих странах. Все обязательные элементы мирового зомби-апокалипсиса — всеобщее равнодушие к проблеме в начале, затем паника, паралич государственных институтов и тотальный коллапс, наконец — трансформация всех сфер жизни в духе «все для фронта, все для победы» (над зомби), — преломляются через представления автора о культуре каждой из стран, растянуты во времени и описаны во всех подробностях. Настоящий пир для всех любителей зомби и конца света. А таких, судя по всему, немало — в 2013 году выйдет экранизация книги с Бредом Питтом в главной роли.

По «Мировой войне Z» хорошо видно, чем «правая» фантастика отличается от «левой». Если марксист Чайна Мьевилль в своих романах выстраивает сцену, на которой разыгрываются максимально сложные и амбивалентные модели социальных отношений, где есть место и авторитарному принуждению, и освободительной политике, и многочисленным «другим» (видам, расам и классам, каждый(ая) из которых обладает собственной перспективой), непостоянной линии диалога и антагонизма между ними, то «фанатичный патриот», по собственному признанию, Брукс, напротив, представляет сценарий, при котором социальная сложность сведена к минимуму, разнобразие, поливалентность современного общества уступают место единственной цели, определяющей все остальное — сначала выживанию, а затем победе. Ничто так не сплачивает нацию, как зомби.

Дэвид Чалмерс и другие теоретики сделали зомби частью мысленных экспериментов в области философии сознания. В «Мировой войне Z» зомби стали объектом мысленного эксперимента в политической философии. Война с зомби — особая, доселе невиданная война, потому что зомби — очень странный противник.

Это враг, который не обладает собственной точкой зрения, за которым по определению нет и не может быть никакой «правды». «[Зомби] — как болезнь; никакой рациональности, никакого компромисса, только инстинкт поглощать и множить свои ряды», — заметил Брукс в одном из интервью. Никакого компромисса: врага можно истребить — или быть истребленными самим. Победа зомби — это не установление оккупационного режима, а превращение всех в зомби, т.е. конец всех режимов вообще. В войне с зомби невозможен коллаборационизм. По сюжету книги, некоторые люди не выдерживают жестокости противостояния и пытаются отождествиться с врагом. Они начинают вести себя как зомби, теряют человеческий облик и способность понимать язык, мыслить. Таких людей невозможно «разубедить» быть зомби, потому что они перестают воспринимать как рациональные, так и эмоциональные аргументы. Их можно только убить или отвезти в специальный реабилитационный центр, где их, по-видимому, лечат и превращают обратно в людей. Брукс назвал таких перебежчиков «квислингами», по имени знаменитого норвежского коллаборациониста времен Второй мировой войны. Но, в отличие от исторического Квислинга, про этих людей нельзя сказать, что они «примкнули к другой стороне», потому что в строгом смысле это и не «сторона», а слепая, внерациональная сила. В конфликте людей и зомби враги обладают принципиально разным онтологическим статусом. Поэтому само слово «война», постоянно повторяющееся в книге, звучит неким диссонансом, как будто это метафора (как, например, в выражении «война со стихией»), выдаваемая за буквальное определение.

В том же интервью Брукс говорит, что отсутствие рациональности и невозможность компромисса — как раз те качества, которые пугают его в зомби больше всего, но на самом деле они-то как раз успокаивают, потому что разрешают сразу несколько моральных проблем войны. Во-первых, убийство зомби не может быть поставлено под вопрос с моральной точки зрения. Уничтожение всех зомби до последнего — то единственное «окончательное решение», которое по определению не может закончиться Нюрнбергом. Во-вторых, коллаборационизм в войне с зомби психологизируется, объявляется индивидуальной слабостью и ничем другим быть не может, потому что, как уже говорилось, нельзя перейти на сторону зомби — это не «сторона», аналогичная стороне людей. Наконец, зомби — это враг, всегда равный самому себе. Если в войне с «немецко-фашистскими захватчиками» сохранялось напряжение между первой и второй частью определения, от разведения немецкого народа и фашизма до «Убей немца!» Ильи Эренбурга, то зомби это зомби. Где нет и не может быть компромисса, «промежуточной позиции» (Брукс использует выражение middle ground) — там война на уничтожение становится морально оправданной и даже необходимой.

Еще одной любопытной особенностью книги Брукса, которая роднит ее с традицией постапокалиптического повествования, является характер описываемого в ней «чрезвычайного положения», общества после катастрофы. Это общество максимально упрощенное, подчиненное материальной необходимости выживания — но даже выживание как таковое, а тем более победа над зомби невозможны без некой «идеальной» подпорки. Так, в Америке, население которой заняло круговую оборону, проходят президентские выборы, на которых переизбирается действующий президент. Их задача, по мысли самого национального лидера, — показать гражданам, что «идея» Америки не может быть уничтожена обстоятельствами. В том же духе традиционного нарратива американской исключительности Брукс делает именно Америку страной, возглавившей мировой поход против зомби, убедившей остальные государства перейти от обороны к наступлению — по тем же «психологическим», «идеальным» мотивам. В «Мировой войне Z», как и в десятках других подобных книг и фильмов, «идея» Америки возрождается в ситуации чрезвычайного положения, как Феникс из пепла, — и всегда побеждает своих уродливых конкурентов.[1]

Требования реальности в ситуации чрезвычайного положения, какой она предстает в фантастической литературе, — насколько бы они не упрощали социальный ландшафт, подчиняя его материальной необходимости выживания, сводя на нет всю сложность современного общества, — все равно с необходимостью приводят к возрождению «идеи», напрямую материально не обусловленной. Именно эта идея (мечта, надежда) в конце концов побеждает чудовищные обстоятельства.

Но, пожалуй, верно и обратное. Современное общество, пронизанное множественными антагонизмами и противоречиями, с необходимостью воспроизводит фантазм самого чрезвычайного положения — ситуации общества, лишенного сложности, полностью подчиненного лишь одной цели — выживанию; общества, в котором все конфликты уступают место абсолютному противостоянию (той же войне с зомби). Это фантазия, находящаяся «по эту сторону реальности» (Жижек), структурирующая ее и придающая ей смысл.

Примечания:

[1] Одним из них, своеобразным негативным двойником Америки становится Россия. Она, по мысли Брукса, превращается в суровое теократическое государство, которое победило своих зомби чудовищными репрессиями (в частности, децимациями в армии по римскому образцу) и шапкозакидательством. В интервью Брукс заметил, что перед началом работы над книгой впитал огромное количество информации и материалов. Видимо, Россию он изучал исключительно по американской пропаганде времен Холодной войны. И это, учитывая общую идеологию книги, конечно, неслучайно.

Иллюстрация: кадр из фильма "Ночь живых мертвецов"

       
Print version Распечатать