Препарированное право голоса

Рецензия на: Bryan Caplan. The myth of the rational voter: Why democracies choose bad policies. Princeton: Princeton University Press, 2007. 280 p.

* * *

Зачем вообще беспокоиться о голосовании? Шанс того, что один голос может повлиять на результаты выборов, практически равен нулю, а поход на избирательный участок сопряжен со значительными потерями времени. Президентские выборы, в которых участвуют более 100 миллионов человек, никогда не решались одним голосом. Урок президентской кампании 2000 г. состоял не в том, что "ваш голос может все изменить", а, скорее, в том, что "если вы обеспокоились тем, чтобы проголосовать, по крайней мере, заполните бюллетень правильно". Однако многие люди беспокоятся о голосовании. Таким людям мы возносим хвалу и призываем тех, кто не голосует, следовать их примеру. Мы считаем, что участие в политической жизни – бесспорное благо, симптом здоровья общества и его добродетели.

Брайан Каплан – преподаватель экономики из Университета им. Джона Мейсона – считает, что увеличение числа избирателей, участвующих в выборах, – плохой знак. На самом деле он полагает, что существующие показатели участия избирателей в выборах в США – на президентских выборах обычно голосует около 50% электората, что гораздо ниже, чем в других демократических странах, – плохой показатель. Каплан относится к такому типу экономистов (а существуют ли другие? должны быть!), которые справляются с неэкономическими вопросами так, как бульдозер бы справился с оградой из штакетника, если бы бульдозер мог выразить ликование. На обложке его новой книги .Миф о рациональном избирателе: почему демократические страны выбирают плохую политику. изображено стадо овец. Оно символизирует голосующую общественность. Стадо выглядит так же, как стадо клонированных овец. Средний избиратель не в чести у экономистов и политологов, и Каплан перечисляет некоторые причины такого положения вещей. Доводы его книги говорят о том, что эти экономисты и политологи не понимают сути проблемы. Они считают, что большинство избирателей незнакомы с политической проблематикой, Каплан же думает, что большинство избирателей просто неверно ее себе представляет, а это уже другое дело, и что их заблуждения приводят к политике, которая делает все общество одной большой проблемой. Мы можем предположить, что правительство проводит плохую политику потому, что вся система не работает должным образом, а работает она так, потому что избиратели плохо информированы или идут на поводу у демагогии либо здесь замешаны еще какие-то интересы, которые искажают интересы общества. Каплан утверждает, что такое положение вещей свойственно только демократии. И дело не в искажении процесса, дело в самой системе, созданной для того, чтобы служить пожеланиям людей. "Демократия терпит неудачу, – пишет он, – поскольку она делает то, чего хотят избиратели". Иногда говорят, что наилучшее средство от "болезней" демократии – это еще больше демократии. Каплан считает, что лучшее средство – это меньше демократии. Он не говорит, что миром должны управлять экономисты, но подходит к такому заключению очень близко.

Знания среднего избирателя в области политики постоянно подвергаются измерениям, результаты же получаются удручающе низкими. Согласно опросам, проводившимся с 1945 года и по настоящее время, большинство американцев не в состоянии назвать ни одну из ветвей власти, дать определение терминам "либеральный" и "консервативный", а также объяснить, что такое Билль о правах. Оказалось, что более чем две трети избирателей не знают, в чем именно состояло дело "Роу против Уэйда", и чем занимается Управление по контролю за продуктами питания и лекарствами. Почти половина не знает, что каждый штат имеет двух сенаторов, а три четверти не представляют, каковы сроки работы сената. Более 50% американцев не могут назвать имена своих конгрессменов, 40% не могут назвать хотя бы одного из своих сенаторов. Избиратели имеют совершенно искаженные представления о государственных расходах: многие считают, что международная помощь поглощает 24% федерального бюджета, тогда как на самом деле – всего около одного процента.

Даже невзирая на незнание основных фактов, большинство людей не мыслит политически. Они не осознают, например, того, что требование снижения налогов несовместимо с требованием увеличения числа правительственных программ. Их понимание таких терминов, как "компенсационная дискриминация" и "благосостояние" совершенно неопределенно: если вы спросите, согласятся ли люди тратить больше на увеличение благосостояния, то большинство ответит "нет", но если вы спросите, согласятся ли они тратить больше на поддержку бедных, большинство ответит "да". Кроме того, со временем многие люди дают различные ответы на одинаковые вопросы о своих политических взглядах. Люди просто не тратят время на изучение политических вопросов или на обдумывание своей позиции. Они могут иметь мнения – если их спросить об их взглядах на вопросы смертной казни или соглашения о свободной торговле, то большинство даст вразумительный ответ, – но эти мнения не основываются на анализе какой-либо информации и не являются продуктом цельной политической философии. Они по большей части спонтанны и относительны.

На протяжении последних сорока лет незнание избирателей обычно объяснялось в экономических терминах. Каплан цитирует книгу Энтони Даунса "Экономическая теория демократии": "Совершенно нерационально быть хорошо осведомленным в вопросах политики, поскольку отдача от этой информации не оправдывает затраты на ее получение, выраженные как во времени, так и других ресурсах". Другими словами, информация о кандидатах и проблемных вопросах на выборах не стоит потраченных мною времени и сил, поскольку мой голос все равно не изменит результата. Я не стану покупать дом или машину, не взвесив все "за" и "против", поскольку в случае неверного выбора мне придется расплачиваться за все это. Но если я голосовал за кандидата, который мне не нравился на всех президентских выборах с тех пор, как начал голосовать, то это никак не отразится на мне (или на ком-либо еще). Не было бы никакой разницы и в том случае, если бы я совсем не голосовал. Это не означает, что я не буду голосовать или, если я проголосую, что я не стану придавать значения результатам выборов. Это означает только то, что у меня нет стимулов к тому, чтобы знать больше о кандидатах и их программах, поскольку цена моего незнания – ноль. Согласно этой экономической модели, люди не знают ничего о политике не потому, что они глупы, а потому, что они – рациональны. Они могут найти более продуктивные способы того, как потратить свое время.

Политологи предлагали различные теории, призванные сохранить достоинство демократического процесса. Одна из них состоит в том, что выборы решаются десятью процентами (или около того) электората, которые информированы лучше всех и имеют последовательные политические взгляды. В рамках этой теории голоса несведущих избирателей нейтрализуют друг друга, поскольку их выбор фактически является случайным: они просто бросают монету. По этой причине кандидаты обращаются к информированным избирателям, которые делают выбор в зависимости от качеств кандидатов, а это делает результаты выборов политически значимыми. Другой аргумент состоит в том, что средний избиратель использует "ярлыки", чтобы прийти к заключению о том, за какого кандидата голосовать. Политическая партия – это очевидный пример такого ярлыка: если вы решили, что предпочитаете Демократическую партию, вам не нужно дополнительной информации, чтобы заполнить бюллетень. Ярлыки могут также принимать другие формы: комментарии коллеги или родственника, который имеет репутацию политически грамотного человека, или сообщение в новостях, или фотография (Джон Керри, занимающийся виндсерфингом), которые могут использоваться для построения состряпанных наспех расчетов о том, какого кандидата нужно поддержать. (Люди спорят о том, насколько обоснованы эти ярлыки в качестве заменителей более полного набора информации.)

Существует также теория, которую Каплан называет "чудом агрегирования". Как говорит Джеймс Шуровьески в книге в "Мудрость толпы" (2004), большая группа людей, обладающих обрывками информации и разным уровнем интеллекта и опыта, вместе могут достичь лучших результатов, чем меньшая группа сведущих экспертов-единомышленников. По такой же модели изменяются и цены на бирже, и множество других вещей, таких как определение вероятности при ставках на результаты спортивных матчей, угадывание количества драже в баночке и анализ информации. Один избиратель обладает ограниченной информацией и узкоспециальным пониманием политического процесса, но сто миллионов избирателей, каждый со своими знаниями и пониманием политики, придут к "правильному" результату. Также существует теория, согласно которой люди голосуют так же, как ведут себя на рынке: преследуют свои собственные интересы. На рынке эгоистичное поведение способствует общему благу, то же самое должно быть истинным и для выборов.

Каплан считает, что демократию в ее современном виде спасти невозможно, и его предположение основывается на простом наблюдении: "Демократия – это общее достояние, а не рынок". Это ничем не регулируемый набор общественных ресурсов. Классический пример такого достояния описан в эссе Гарретта Хардина "Трагедия общинного" (1968), где "общинное" – это общественное пастбище, на котором кто угодно может пасти свой скот. В интересах каждого пастуха пасти столько своих овец, сколько он может, поскольку данный ресурс бесплатен, однако слишком большое число животных приведет к чрезмерному стравливанию пастбища и его уничтожению. Таким образом, стремление удовлетворить свой собственный интерес ведет к потерям для всех. (Темой, о которой писал Хардин, был рост населения на планете: кто-то может думать о вопросах перенаселения, но при этом желать еще одного ребенка, поскольку издержки для индивида от того, что на планете появится еще один человек, гораздо меньше, чем выгода от появления ребенка.)

Каплан отвергает предположение, что избиратели не обращают внимания на политику и не имеют действительных взглядов. Он считает, что избиратели имеют свою точку зрения, которая по существу не более чем предрассудок. Он называет их "иррациональными", поскольку как только они переходят в сферу политического, они создают для всех множество проблем. Люди не просто придерживаются иррациональных взглядов, считает он, им эти взгляды нравятся. На языке экономики мы наблюдаем кривую "спроса на иррациональность": люди готовы отказаться от некоего числа "Y" благосостояния, чтобы потребить некое число "X" иррациональности. Поскольку голосование не связано ни с какими тратами, люди свободны быть настолько иррациональными, насколько им нравится. Они могут игнорировать последствия так же, как может их игнорировать и пастух, помещая еще одну корову на общественное пастбище. "Голосование не является небольшой вариацией шопинга, – как пишет Каплан. – У покупателей есть мотивы быть рациональными. У избирателей – нет".

Каплан подозревает, что избиратели придерживаются иррациональных взглядов во многих вопросах, хотя и описывает лишь те из них, что сказываются на экономической политике. Средний человек, по его мнению, имеет четыре предрассудка относительно экономики, четыре главных области, в которых человек отличается от эксперта-экономиста. Простой человек, не являющийся специалистом в экономике, не понимает или не в состоянии оценить то, как работает рынок (и потому выступает за регулирование и с подозрением относится к стремлению получать прибыль), он не любит иностранцев (и поэтому, как правило, бывает протекционистом), увязывает процветание с занятостью, а не с производством (и по этой причине переоценивает важность сохранения существующих рабочих мест), и обычно он думает, что экономическая ситуация ухудшается (и потому поддерживает вмешательство государства в экономику). Экономисты знают, что эти взгляды иррациональны, поскольку средний человек в действительности выигрывает от конкуренции на рынке, благодаря которой появляются лучшие продукты по низким ценам, от свободной торговли с другими странами, которая (для потребителей в США) обычно уменьшает затраты на труд и, следовательно, цену на товары, а также от технологических изменений, которые перераспределяют трудовые ресурсы от менее производительных к более производительным предприятиям.

Экономические предрассудки неэкономистов из секулярного мира предполагают, считает Каплан, что люди цепляются за догматизм так же, как когда-то они цеплялись за свою религиозную веру. Люди, как он думает, не голосуют, чтобы угодить своим интересам: они гораздо более альтруистичны, чем это предполагает стандартная модель, в соответствии с которой избиратели ведут себя так же, как простые покупатели. (Это объясняет остававшийся загадкой для многих социальных критиков феномен среднего рабочего автомобильной промышленности, который поддерживает как уничтожение налога на наследство, так и голливудского продюсера, выступающего за сохранение этого налога.) "Как раз потому, что люди отставляют личные интересы, когда входят на политическую арену, – говорит Каплан, – простые интеллектуальные ошибки очень быстро перерастают в глупую политику". Люди действительно думают, что стране будет лучше, если прибыли больших кампаний будут регулироваться государством, если товары из-за границы будут облагаться налогом и если компаниям будут препятствовать сокращать штат. Политики, которые будут потворствовать этим убеждениям, будут избраны с большей вероятностью, а выгодоприобретателями в этом случае будут заинтересованные круги, лоббирующие протекционизм и законодательство, направленное против конкуренции, но никак не общество. Результатом является постепенное снижение уровня жизни.

Каплан настаивает на том, что он не является рыночным фундаменталистом, однако он действительно считает, что большинство экономистов поддерживает слишком высокий уровень вмешательства государства в экономику, поскольку они переоценивают достоинства демократии. Он выступает с некоторыми предложениями относительно того, как свести на нет все зло, вызванное всеобщим демократическим участием: все избиратели должны проходить тест на компетентность в вопросах экономики; избиратели с большими знаниями должны получать большее число голосов; нужно сократить или совсем оставить попытки увеличить явку избирателей; необходимо увеличить число экономических курсов в школах, даже если это приведет к ликвидации курсов по другим предметам, например классической литературе; нужно преподавать введение в экономику, не давая оценок границам рыночного решения вопросов. Его основная мысль состоит в следующем: если бы страна управлялась в соответствии с воззрениями профессиональных экономистов, то всем было бы лучше. Чтобы быстро достичь такого результата, любыми средствами нужно сделать так, чтобы все, кто обладает избирательным правом, думали как профессиональные экономисты. Он хочет поднять стоимость процесса голосования.

Не понятно, намеревался ли автор сделать "Миф о рациональном избирателе" только провокацией (мотив, который создал бы для других экономистов большие проблемы), или же эта работа является рекомендацией по изменению правил участия в политической жизни, и ее нужно воспринимать серьезно (кем тогда?). Отчасти книга является ответом на некоторые академические гипотезы о поведении избирателей, известные под именем "теории общественного выбора". Каплан собрал довольно много данных, которые раскрыли огромное несоответствие между взглядами среднего человека и профессионала на экономику: общественность, например, считает, что цена на топливо очень высока, но большинство экономистов считают, что она слишком низкая или такая, какая должна быть; общественность считает, что большинство новых рабочих мест, создаваемых в США, являются низкооплачиваемыми, но экономисты не согласны с этим; общественность считает, что топ-менеджерам компаний переплачивают, а экономисты утверждают, что нет. Точка зрения Каплана состоит в том, что взгляды избирателей на экономику не произвольны, а являются результатом "рационального невежества"; они отражают систематические заблуждения, вызванные неверным пониманием того, как работает экономика.

Однако Каплан совершенно точно знает, что, хотя он и не придал особого веса этой проблеме – если, конечно, это вообще проблема, – она имеет гораздо более глубокие корни. Это не вопрос информации или ее недостатка, это вопрос психологии. Большинство людей не мыслит ни политическими категориями, ни экономическими. Люди преувеличивают риск потерь, им нравится существующее положение вещей, и они в большинстве своем считают его нормой; они слишком резко реагируют на сенсационную, но недостоверную информацию (феномен, который называется "атака акул"); они готовы заплатить сколько угодно, чтобы наказать мошенников, даже если это им самим не принесет никакой выгоды; они часто ставят честность и взаимную выгоду впереди собственных интересов. Большинство людей, даже если им объяснить, что собой представляет теория рационального выбора в экономическом плане, очень неохотно сделают этот выбор, поскольку они ценят другое: более всего они хотят защитить себя от воздействия негативных процессов, связанных с изменениями. Они лучше будут просто чувствовать себя хорошо, чем увеличат (даже легально) свой достаток, они лучше не будут чего-то иметь, чем пойдут на риск обладать меньшим, даже если этот риск укладывается в рамки страхового случая.

Люди менее современны, чем то время, в которое они живут, а непонимание этого и делает экономистов "счастливыми бульдозерами". Задача демократической политики как раз и состоит в том, чтобы преодолевать трения, возникающие между .рациональным. выбором политических предпочтений и "иррациональными" предпочтениями и опасениями – между желанием большей продуктивности и желанием сохранить существующий стиль жизни. Это достаточно грязный процесс. Всеобщее избирательное право делает его еще более грязным. Если бы все решения в политике были бы простыми экономическими расчетами, то было бы, конечно, проще и лучше для всех, чтобы в политическом процессе участвовали только сведущие в экономике люди. Однако многие политические вопросы не имеют оптимального ответа. Они касаются ценностей, о которых продолжают вестись острейшие споры: когда начинается жизнь, что важнее – свобода или равенство, каким образом можно достичь расовой интеграции (и что вообще считать интеграцией).

В итоге проигравшая эти дискуссии группа должна будет пережить последствия, она должна будет считать желания большинства легитимными. Единственная причина, по которой от нее можно ожидать такого поведения, – это сделать так, чтобы она чувствовала, что ее голос важен для всего процесса, даже если этот голос является символическим (если пользоваться утилитарной терминологией). Великая ценность демократической политики – это ее стабильность. Терпимость к нелепым мнениям (если выражаться экономически) – это для нее небольшая цена.

Перевод с английского Романа Сафронова

© Содержание - Русский Журнал, 1997-2015. Наши координаты: info@russ.ru Тел./факс: +7 (495) 725-78-67