Рецензия на: Маслов С. С. Колхозная Россия. История и жизнь колхозов. Значение для сельского хозяйства, крестьянства, государства. Природа, эволюция и будущее. М.: Наука, 2007. 302 с.
* * *
Пробежав оглавление книги Сергея Семеновича Маслова (1887–1945) и пролистав ее ключевые страницы, современный читатель, интересующийся историей СССР, пожалуй, придет к выводу, что все это уже ему знакомо, и про всю эту коллективизацию ему приходилось читать еще со времен перестроечных разоблачений. Действительно, Маслов писал все о том же:
• классики марксизма-ленинизма недооценивали и недолюбливали крестьян, однозначно полагая, что крупное аграрное производство производительней и, следовательно, прогрессивней крестьянского хозяйства;
• к коллективизации Сталина подтолкнули противоречивые социально-экономические проблемы конца 1920-х годов — нужды обороны, внутрипартийная борьба, продовольственный кризис в городах;
• добровольная коллективизация села — это большевистский миф, прикрывавший реальность повседневного насилия и беззаконий по отношению к крестьянам, загоняемым в колхоз;
• коллективизация через раскулачивание организационно обезглавила деревню, лишив ее самых трудолюбивых и предприимчивых, хозяйственных мужиков;
• колхозный строй — грубый механизм перекачивания ресурсов из деревни в города на индустриально-милитаристские нужды сталинского режима;
• внеэкономическое принуждение роднит сталинский колхоз с концлагерем.
Эти тезисы сегодня звучат так знакомо во многом благодаря именно Маслову, который, несмотря на всю свою ненависть к большевизму и лично к товарищу Сталину (некоторые страницы книги по глубине, блеску, ярости критики сталинизма напоминают нокаутирующие антисталинские пассажи из Троцкого), был достаточно объективен в признании достижений советского колхозного строя, указывая на преимущества индустриализации, успехи в образовании, укрепление обороноспособности. Сейчас это тоже — общие места, с особой гордостью отмечаемые поклонниками сталинизма.
Сегодня все эти столь знакомые pro et contra тезисы о коллективизации, впервые были систематически и развернуто проанализированы именно Масловым, опубликовавшим свою книгу в Праге в кроваво знаменитом 1937 году.
Естественно, во времена ее написания было чрезвычайно трудно добыть любую правдивую информацию о советских колхозах. Но Маслов собрал и реконструировал из всех возможных источников достаточно объективную панораму коллективизации. Иногда оказывалось, что эти источники лежали прямо на официальной идеологической поверхности. Вот в середине 1930-х Сталин провозгласил цель сделать всех колхозников зажиточными, а Молотов и Яковлев в своих выступлениях дали соответствующие статистические разъяснения критериев идеальной зажиточной советской сельской жизни. Маслов сравнивает эти советские статистические идеалы (которые еще необходимо достигнуть!) с текущей социальной статистикой потребления европейских, американских фермеров и показывает, что перспективы колхозной зажиточности, выраженные хоть в килограммах хлеба, хоть в парах ботинок, низки и убоги в сопоставлении с повседневными возможностями западного фермерства.
Особенно надо подчеркнуть, что Маслов глубоко исследовал центральный нерв советской аграрной политэкономии — соотношение крупного и мелкого аграрного производства во взаимодействии колхоза и крестьянского двора. Несмотря на свой тезис о том, что семейный крестьянский труд является главной основой сельской жизни, Маслов утверждает: крупное аграрное производство на селе, безусловно необходимо, а потому в постсоветском будущем колхозы отнюдь не должны уничтожаться-отмирать, но их следует трансформировать в кооперативные предприятия, эффективно и рационально обслуживающие интересы крестьянских хозяйств: «крестьянский двор снова получит свое исконное значение… колхоз станет слугой крестьянского двора, останется долгим и влиятельным фактором российской жизни» (с. 187). В современной России можно наблюдать, что именно такое соотношение колхоза и двора является на селе наиболее экономически и социально продуктивным, но это скорее исключения, а правила остаются прежними, постсоветские колхозы-агрохолдинги диктуют свою волю бесправному сельскому населению.
Безусловно, книге Маслова присущи и методологические изъяны. Например, Маслов мало интересуется искусством советов играть на поколенческом конфликте комсомольской юности против деревенской старины. В книге можно обнаружить и некоторые экономико-статистические неточности, правда, в большинстве случаев допущенные из-за приблизительности авторских подсчетов, оперировавшего куцей советской статистикой. Тем не менее книга Маслова бесспорно является одним из лучших, а главное, первых исследований колхозной России, за которым много позже последуют классические работы Наума Ясного, Моше Левина, Виктора Данилова[1].
В целом, уже обращаясь к современности, следует отметить, что главный аграрнополитический прогноз Маслова, к сожалению, остается для нас тревожно сбывающимся. По Маслову, гигантомания крупных аграрных предприятий, кроме экономической мощи, обладающих политической и административной монополией, приводит к фатальной деградации и деморализации сначала сельскую местность, а потом и всю страну в целом.
Ничто не ново под луной, и этот свой вывод Маслов подкрепляет цитатой из другого пророчества двухтысячелетней давности, стоически торжественного латинского утверждения Плиния Старшего: «Latifundia perdidere Italiam, jam vero et provincias» — «Латифундии погубили Италию и, кажется, уже и провинции». Это утверждение вполне уместно распространить и на влиятельную причину деградации Третьего Рима: советские колхозы и совхозы, как и их отпрыски — нынешние агрохолдинги, изничтожили крестьянскую Россию и, кажется, уже и Россию провинциальную.
Фатальная слабость российских агрохолдингов заключается в их неукорененности в повседневную почву сельской российской жизни — в миры сельских домохозяйств местных сообществ. Гигантские североамериканские и западноевропейские агрокорпорации на местах имеют развитые контрактные отношения с семейными фермерскими хозяйствами. И в этом контракте осуществляется органическая связь «мелкого» и «крупного» в сельском хозяйстве. Наши холдинги по-прежнему, как и в советские времена, ориентированы на массу наемных и бесправных сельхозрабочих, получающих на селе маленькую зарплату и помаленьку приворовывающих ресурсы крупных предприятий для своих личных подсобных хозяйств. Здесь «мелкое» и «крупное» существуют в различных, слабопересекающихся мирах, в основном паразитически использующих друг друга. Оптимистическая вера лишь в технократический прогресс — в исключительное чудо-оружие новейших аграрно-экономических технологий, распространяемых в России посредством холдингов — может в очередной раз оказаться амбициозным идеологическим пузырем. В случае очередного системного политико-экономического кризиса агрохолдинги уйдут в небытие подобно аракчеевским поселениям и сталинским колхозам, и эта очередная гигантомания оставит на своих руинах лишь все более уменьшающуюся, беднеющую, дичающую, стареющую и спивающуюся сельскую и провинциальную Россию.
Судьба самого автора была трагической и захватывающей. Как это часто бывает с личностями крупных политиков и общественных деятелей в одном человеке сосуществовало несколько людей, то есть и в нашем случае — Масловых было несколько, и меж собой они находились в весьма непростых отношениях. Маслов радикал-революционер одновременно являлся эволюционистом-кооператором, а Маслов обществовед-гуманист одновременно был политиком-авантюристом. Маслов с 1918 года побывал ставленником-шпионом нескольких держав (и это не сталинские фальсификации), оставаясь патриотом России.
Сергей Семенович Маслов родился в семье торговца Воронежской губернии, окончил шестиклассное городское училище, а затем и агрономическое училище. Революционный 1905 год ознаменовался для 18-летнего Маслова участием в обороне баррикад Харькова. Он вступает в партию эсеров — социалистов-революционеров. До 1911 года Маслов периодически устраивается по своей агрономической специальности в ряде центрально-черноземных и южных губерний, совмещая организацию сельских потребительских обществ и кредитных товариществ с вовлечением крестьян в акции политического противостояния властям. За это в 1911 году Маслова арестовали, и он более года отсидел в Харьковской тюрьме, в 1913 году его сослали в Архангельскую губернию, через год он освободился из ссылки и устроился агрономом-кооператором в Вологодское общество сельского хозяйства. В Вологде Маслов проявил себя деятельным и толковым организатором сельской кооперации, активным газетно-журнальным публицистом.
1917 год с новой силой пробудил организационно-политические таланты Маслова, из Вологды он сплачивает эсеров северо-запада России, под его непосредственным руководством разоружается жандармское управление, арестован губернатор Вологодской губернии. Маслов стоит во главе избирательной компании вологодских эсеров в Учредительное собрание, и его партия уверенно занимает на выборах первое место. Маслов стремительно вышел и на общероссийский политический уровень, став в апреле 1917 года председателем оргкомитета Всероссийского съезда крестьянских депутатов в Петрограде. Октябрьская революция и последовавший за ней разгон Учредительного собрания побудили Маслова к активной борьбе с большевизмом. Он отправляется в Архангельск, где при поддержке английской армии и флота было сформировано антибольшевистское правительство, в котором Маслов занимал сначала пост военного министра, а потом и губернатора Архангельска. Не поладив с англичанами, Маслов отправился в антибольшевистскую Сибирь для установления единого фронта борьбы Европейского Севера и Азиатской части России с большевизмом. Он прибыл в Омск в тот самый день, когда адмирал Колчак сверг правительство эсеровской директории, и с этого времени Маслов был вынужден скрываться от колчаковской контрразведки. Далее по делам политического подполья Маслов подается на территорию, контролируемую Красной армией. В Уфе Маслов задержан и препровожден в московскую ВЧК. Здесь Маслова, также как его соратника и друга Питирима Сорокина, заставили публично раскаяться и пообещать впредь не заниматься политикой, а лишь научно-культурной деятельностью.
Маслов в Москве времени военного коммунизма устроился на должность заведующего подотделом культпромсекции, не прекращая подпольную политическую борьбу. Он создает нелегальную политическую ячейку «Крестьянская Россия». ЧК не доверяет Маслову, он вновь попадает под аресты и обыски. Понимая, что скоро петля чекистского террора задушит его окончательно, осенью 1921 года через Польшу Маслов приезжает в Прагу, где и оседает в качестве политического эмигранта, расширяющего организационное влияние «Крестьянской России».
В 1922 году, по результатам своих скитаний по России времен гражданской войны, он публикует двухтомный аналитический труд «Россия после четырех лет революции». Книга стала интеллектуальным социально-политическим бестселлером, ее немедленно перевели и издали во Франции, Англии и Чехословакии. В среде русской эмиграции поговаривали, что автор такой книги мог бы быть выдвинут и на пост премьер-министра в будущем постсоветском правительстве. До сих пор это сочинение Маслова считается одним из лучших исследований России эпохи военного коммунизма, блестящим образом сочетающим в себе анализ классовых структур и статистических закономерностей, исследование национальных проблем и народного фольклора.
Основной вывод книги: в революции интеллигенция и крестьянство оказались наиболее влиятельными и творческими силами, прежде всего от их дальнейшего поведения зависит развитие России в целом. Исходя из этого положения, Маслов отошел от эсеров, которые, по его мнению, стремились быть политическими представителями всех российских социальных страт, в то время как у самого массового класса — крестьянства, чья доля в населении России составляла к началу 1920-х годов 83 %, не имелось собственной партии, выражающей и отстаивающей интересы сельской России. И Маслов ставит задачу создать такую партию, которая в 1927 году на своем учредительном съезде получила название Трудовая крестьянская партия (ТКП), одним из ее ведущих лидеров станет Маслов.
Маслов стремится организовать в Праге Институт крестьянской культуры, изучающий опыт международных аграрных движений, он сам проводит исследование аграрных реформ в 13 странах Европы. Ему почти удалось привлечь к научным исследованиям своего друга социолога Питирима Сорокина. Но вскоре из-за недостатка средств пришлось отказаться от проекта Института крестьянской культуры, а Сорокин уехал в Америку, где в Гарварде взошла его звезда классика социологии XX века.
Тем временем к концу 1920-х годов социально-политическая и экономическая обстановка в России и мире становится все более напряженной. В этих обстоятельствах Маслов проводит уникальную организационную работу по консолидации русских крестьянских политических организаций на территориях зарубежных стран, ранее входивших в Российскую империю. Одно время особого политического успеха добивались под идейным руководством Маслова из Праги русские крестьянские партии в Латвии и Эстонии. Вместе с тем он все более активно развивает агентурную сеть ТКП непосредственно в советской России, переправляя через границу партийных инструкторов с пропагандистской и агитационной литературой. При этом Маслов стремится к широкому союзу с другими влиятельными силами русской эмиграции. Одно время такой союз был создан во взаимодействии с левым кадетом П. Н . Милюковым.
Несмотря на все эти успехи, а может из-за них, у Маслова прибавилось недоброжелателей среди русских политических эмигрантов. О нем отзывались как о самоуверенном, бестактном авантюристе, раздражающем собеседников, например, неумеренным употреблением в своей речи англоязычного паразита «y-e-s-s!» Вскоре разорвав союз с Масловым, Милюков обозвал его «опереточным заговорщиком».
Тем не менее создавать от имени руководства ТКП сети своих сторонников в советской России, поддерживать с ними постоянную связь благодаря переходу агентами ТКП советских государственных границ, — все это не такая уж безобидная и простая «заговорщицкая оперетка». До сих пор в исторической науке ведутся споры, что из себя представляла ТКП, какова была ее реальная сила? Маслов, естественно, был склонен преувеличивать масштабы и значение своей Трудовой крестьянской партии, но имеется достаточно серьезных свидетельств ее существования и подпольной работы в России.
Когда началась коллективизация, Маслов призвал своих крестьянских сторонников в России к активной борьбе, вплоть до террора. Но сталинские массовые репрессии против крестьян — «ликвидация кулачества как класса» и загон крестьянства в колхозы — привели к тому, что на протяжении 1930-х годов ТКП теряла свою опору в СССР, уменьшалась ее численность и за границей.
В 1937 году Маслов опубликовал книгу «Колхозная Россия», фактически оказавшуюся его политическим завещанием.
В условиях оккупации немцами Чехословакии и развернувшейся мировой войны Маслов отверг предложения сотрудничества с фашистами, заявив о своей солидарности с Советской Россией. В результате Маслов попал под пристальный контроль гестапо, к концу войны заключившего его в концлагерь. С освобождением Чехословакии Красной армией, агенты смерша прямо в концлагере арестовали Маслова, пребывавшего в тифозной горячке. Что с ним было потом, до сих пор в точности не известно. По одним сведениям, он был спешно расстрелян, по другим, бесследно сгинул в недрах сталинской госбезопасности.
* * *
[1] Naum Jasny. The Socialized Agriculture of the USSR: Plans and Performance. Stanford, 1949; Moshe Lewin. Russian Peasants and Soviet Power. Evanston, IL., 1968; Трагедия советской деревни: Коллективизация и раскулачивание. Документы и материалы в 5 томах 1927 – 1939 / Под. ред. В. Данилова. М.: РОССПЭН, 1999 – 2004.