В тени палаты # 6

Конституционный суд Российской Федерации 20 ноября огласил постановление о проверке конституционности норм УПК РФ, касающихся производства по делам о применении принудительных мер медицинского характера. Автоматическое лишение невменяемых лиц процессуальной дееспособности признано несоответствующим Конституции РФ.

Расстройство психики с сохранением прав

В комментариях СМИ неоднократно сообщалось, что КС признал неконституционными нормы советского уголовно-процессуального права. Однако УПК РФ был принят Государственной думой 22 ноября 2001 года и поэтому не содержит ни одной советской нормы. Если же имеется в виду смысловое содержание норм, то в УПК отражен не специфически советский, а общий подход к психическим больным, повсеместно господствовавший, пока в 60-е годы минувшего века Европу и США не охватила либерализация психиатрии.

Суть традиционного подхода состоит в том, что психически больной приравнивается по своему правовому статусу к ребенку и его замещает законный представитель из числа близких родственников, который допускается к участию в процессе судом, а в досудебной стадии - постановлением следователя. При отсутствии близких родственников законным представителем становится муниципальный орган опеки и попечительства. Законный представитель допускается к участию в процессе уже с момента вынесения следователем постановления о назначении судебно-психиатрической экспертизы. То есть как бы заранее предполагается положительное заключение экспертизы и его последующее юридическое закрепление судом.

В дальнейшем, если подсудимый, признанный душевнобольным, находится в следственном изоляторе либо в психиатрическом диспансере, за ним не высылают конвой, чтобы доставить его на судебное заседание. Однако, если подсудимый находится на свободе, ему позволяется участвовать в судебном заседании. Так было, например, с полковником Юрием Будановым. Лицо, которому судом назначена принудительная мера медицинского характера, не может обжаловать это постановление после его вступления в законную силу, поскольку его нет в перечне надлежащих заявителей, содержащемся в статье 402 УПК.

Дело в том, что обязательным элементом состава любого преступления является субъективная сторона. Не преступник тот, кто, скажем, убил жену, пребывая в искреннем убеждении, что в нее вселилась нечистая сила. Он несчастный душевнобольной, его надо не наказывать, а лечить. Следовательно, если установлен факт невменяемости лица, совершившего запрещенное уголовным законом деяние, то нет и состава преступления, а есть лишь общественно опасное деяние. Вместо приговора выносится судебное постановление о применении принудительных мер медицинского характера. Соответственно, лицо, в отношении которого вынесено такое постановление, не может быть ни подозреваемым, ни обвиняемым, ни осужденным, ни оправданным.

У врача и у судьи противоположные цели: врач лечит больного, то есть приносит ему пользу, а судья наказывает опасного человека, то есть причиняет ему вред. Но объективная сторона принудительной госпитализации и лишения свободы по приговору суда очень сходны. Настолько сходны, что в соответствии с частью 2 статьи 446 УПК РФ время, проведенное в психиатрическом стационаре, засчитывается в срок отбывания наказания.

Примечательно, что Гражданский процессуальный кодекс РФ, который был принят Государственной думой почти на год позже УПК - 23 октября 2002 года, прямо содержит противоположную норму относительно процессуальных прав предполагаемого психически больного: " Гражданин имеет право лично участвовать в судебном заседании по делу о его принудительной госпитализации или о продлении срока его принудительной госпитализации" (часть 1 статьи 304 ГПК РФ). При этом такой либерализм связан вовсе не с предположительностью диагноза, поскольку по ходатайству соответствующего медицинского учреждения суд может состояться и в стационаре.

Конституционный суд, разумеется, вынес постановление, использовав по своему усмотрению властные полномочия, которыми он наделен. Этот высший в сфере своей компетенции властный орган не раз вызывал нарекания со стороны критически мыслящих либералов из-за нежелания препятствовать государственно-правовым реформам. Однако, когда дело касается не слишком политизированных вопросов, КС часто проявляет либеральный подход. Впрочем, иного трудно ожидать, поскольку КС имеет дело с Конституцией РФ, которую писали либералы, и применяемыми Европейским судом международными стандартами в области прав человека, опять-таки либеральными. По вопросу о процессуальном статусе лиц, страдающих психическими расстройствами, у него, пожалуй, и не было другого выхода.

В 2005 году ЕСПЧ уже признал, что Россия нарушила права нижегородского анархиста Ильи Романова, не позволив ему как невменяемому человеку лично участвовать в судебном процессе о хранении им наркотиков. Государство обязали выплатить Романову компенсацию в размере пяти тысяч евро. Впрочем, сам Романов в то время уже находился под стражей на Украине в связи с тем, что устроил взрыв у здания Службы безопасности в Киеве. В канцелярии ЕСПЧ находится также обращение адвоката Дмитрия Аграновского в защиту аналогичных процессуальных прав его доверителя Игоря Федоровича, который выстрелил из ракетницы в окно консьержки и был признан невменяемым. Очевидно, что Европейский суд по правам человека руководствуется европейскими стандартами, поэтому вопрос с Федоровичем, видимо, предрешен.

Скорее всего, личное участие Романова и Федоровича в соответствующих судебных процессах не изменило бы итоговые постановления, но стоило бы лишних нервов судьям. Едва ли в судах общей юрисдикции скажут спасибо КС. Ведь российское правосудие и без того весьма доступно для граждан. Немного найдется в мире стран, где в силу самой конституции граждане и юридические лица вправе оспаривать в суде любые действия публичной власти, прямо затрагивающие их интересы. Равно как и право участия в гражданском процессе (а по некоторым категориям дел и в уголовном процессе) без представителя, оказывающего юридическую помощь, либо имея в качестве представителя любое лицо - не обязательно адвоката или хотя бы юриста, достаточно уникально. В США, например, никто без адвоката не переступит порог суда. Даже если ты сам адвокат, но выступаешь в защиту собственных интересов, ты должен нанять адвоката, как мы видим в фильме "Филадельфия". Конечно, российским судьям нелегко общаться с участниками процесса, не имеющими юридической квалификации. Теперь им придется еще и с "психами" находить общий язык. А что поделать, если это предписано европейскими нормами? В конце концов, коммуникация с очень разными, в том числе альтернативно одаренными гражданами - неприятная, но неизбежная часть обязанностей любого должностного лица, а судьи - в основном народ достаточно закаленный.

Психиатрия "карательная" и "оправдательная"

Никто не возьмется утверждать, что пребывание в психиатрической больнице состоит из сплошных удовольствий. Ведь и лечение соматических заболеваний нередко сопряжено с малоприятным воздействием лекарственных препаратов и физиотерапевтических процедур, а то и с режимными ограничениями. Но статус психически больного часто воспринимается еще и как унизительный. При этом обычно не менее половины душевнобольных считают себя здоровыми.

Одним из первых специальных заведений для содержания душевнобольных стало в 1537 году Вифлеемское аббатство в Англии - там расположилась печально знаменитая Вифлеемская королевская больница (Бедлам), чье название превратилось в имя нарицательное. Советских школьников учили воспринимать аллегорически повесть Антона Чехова "Палата # 6", написанную в 1892 году. Дескать, палатой # 6 была вся царская Россия. Но ведь ее нужно, прежде всего, воспринять буквально - как рассказ о печальной участи пациентов "психушек". Заметим: еще не советских.

Тема "советской карательной психиатрии" отечественными диссидентами и западными правозащитниками изъезжена вдоль и поперек. Под "карательной психиатрией" принято понимать использование психиатрии в немедицинских целях, когда в "дурдомах" содержат здоровых или "почти здоровых" людей. В свое время из-за этого поднялся такой мировой скандал, что советскую ассоциацию психиатров исключили из международного союза психиатров. Однако практика помещения диссидентов в "психушки", конечно, имеет куда более почтенную историю. Первый отечественный русофоб Петр Чаадаев был взят под строгий медико-полицейский надзор по личному распоряжению императора Николая I. Примерно в ту же эпоху во Франции на принудительное лечение направили большую группу сен-симонистов. Эта группа во многом напоминала религиозную секту, как, кстати, и современное российско-украинское объединение "ПОРТОС", чей "гуру" Юрий Давыдов (внешне очень похожий на Ленина и на Сократа) недавно тоже прошел курс принудительного лечения.

Недалеко от "карательной" психиатрии отстоит психиатрия "оправдательная". Иногда психиатрический диагноз рассматривается как оптимальный способ уклониться от уголовной ответственности. По крайней мере так восприняла либеральная общественность первоначальное заключение о невменяемости полковника Юрия Буданова, которому, впрочем, все же не удалось уйти от ответственности за убийство 17-летней чеченки Эльзы Кунгаевой. Более удачлив оказался психолог Кирилл Журавлев, который недавно рассказывал "Русскому журналу", что в 1997 году успешно симулировал шизофрению и даже получил инвалидность. Он почему-то счел это для себя единственным способом избежать уголовной ответственности за преступление, которого, как сам утверждает, не совершал.

Существует ли "карательная психиатрия" в современной России? Многие нынешние "несогласные" изо всех сил стремятся к тому, чтобы психиатры не поставили им диагноз. Например, 33-летний Борис Стомахин настолько активно не желал проходить судебно-психиатрическую экспертизу, что предварительно по собственной инициативе прошел обследование комиссией Независимой психиатрической ассоциации России. Заключение комиссии НПА о том, что Стомахин психически здоров, с тех пор красуется на сайте, созданном его друзьями. Когда Институт "Коллективное действие" сопроводил репортаж из зала суда над Стомахиным комментарием о том, что судить этого человека - все равно что судить городского сумасшедшего, на сайте сторонников "политзаключенного" назвали этот комментарий "публичным доносом" и "призывом к психиатрическим репрессиям". Стомахин своего добился: его судили безо всяких поблажек, как любого вменяемого преступника. Беглец от "карательной психиатрии" признан виновным по статьям 280 ("публичные призывы к осуществлению экстремистской деятельности") и 282 ("возбуждение ненависти либо вражды, а равно унижение человеческого достоинства") УК РФ, за что и наказан пятью годами лишения свободы.

Зато принудительные меры медицинского характера суд 4 мая 2007 года назначил другому постоянному автору сайта сепаратистов "Чеченпресс" - 41-летнему Андрею Новикову из города Рыбинска. Психиатрический диагноз и даже группа инвалидности у Новикова с отрочества, когда его к психиатру привела мать. Автору этих строк довелось быть относительно близко знакомым с Андреем, когда в 1990-1991 годах он не раз публиковался в журнале "Век ХХ и мир". Тогда он смотрелся как радикал из числа "перестроечных публицистов". На дворе стояла революция, и любая хлесткая фраза шла на ура. К сожалению, многие представители радикального крыла революции обычно отказываются признать победу своих умеренных соратников своей победой. По мере стабилизации состояния общества они только усиливают свою непримиримую риторику. И если в бурлящем котле революции они выглядят частью, пусть даже особой, мейнстрима, то в условиях стабильности оказываются в положении врагов и изгоев.

Противопоставление понятий "экстремист" и "публицист" носит надуманный характер. Не будем забывать, что Ленин, заполняя анкету переписи населения, в графе "род занятий" написал: "литератор". Так что профессия эта далеко не обязательно мирная. Ведь "быть литератором" может означать и "быть революционным публицистом" - "глаголом жечь сердца людей". В конце 2006 года несколько статьей публициста из Рыбинска, талантливого и очень плодовитого, но совершенно "отмороженного", были квалифицированы как содержащие публичные призывы к осуществлению экстремистской деятельности, что составляет объективную сторону преступления, предусмотренного статьей 280 УК РФ. 5 декабря 2006 года Новикова направили на судебно-психиатрическую экспертизу. Психиатрам было все ясно: к тому времени обследуемый был уже пятикратно госпитализирован в "психушку". (Кстати, среди его лечащих врачей был и Андрей Бильжо, который вскоре получил известность в качестве карикатуриста газеты "Коммерсантъ", а затем и в качестве журналиста.)

В День всех влюбленных, 14 февраля 2007 года, Андрей Новиков вернулся домой. Там его ожидал сюрприз: его отец, пока сына не было, проводил ремонт и при этом выбросил кипу рукописей, как оказалось, существовавших в единственном экземпляре. Если смотреть философски, то надо бы радоваться: в противном случае, кто знает, не появились бы в деле новые изобличающие документы. Но Андрей сильно вспылил, и тогда отец обратился в милицию. Сотрудники милиции задержали Новикова и поместили его обратно в "психушку", где он и находится до сих пор.

Надо отметить, что уголовные дела в отношении Новикова и Стомахина получили сравнительно небольшой резонанс, чего не скажешь о госпитализации бухгалтера Мурманского областного отделения Объединенного гражданского фронта 49-летней Ларисы Арап. Как раз в связи с ней комментаторы стали дружно вспоминать советскую "карательную психиатрию".

В 2003 году Ларису Ивановну Арап выбрали председателем ЖСК в Североморске, и она обнаружила, как она полагала, признаки финансовых махинаций прежнего руководства. За помощью Арап обратилась почему-то в ФСБ, но там ее, как ей показалось, стали, напротив, запугивать. Страдая синдромом преследования, бухгалтер сама в 2004 году явилась на прием к психиатру и была госпитализирована. В дальнейшем Лариса Арап связала себя с ОГФ (в просторечье - "каспарышами"). Едва ли кто-то поспорит, что в рядах непримиримой оппозиции объективно имеются весьма благоприятные условия для развития мании преследования. В июне 2007 года Арап рассказала о своих мытарствах в психбольнице корреспонденту газеты "Марш несогласных" Илоне Новиковой, которая с ее слов подготовила и опубликовала статью "Дурдом".

Материал полон неправдоподобных "страшилок", построенных исключительно на слухах, циркулирующих среди психически нездоровых людей. Например, персонал якобы систематически насилует пациенток, а больных детей заставляют массировать и целовать ноги сотрудникам, наказывая за непослушание электрошоком. Словом, все это напоминает фантазии на тему БДСМ в стиле "120 дней Содома". В силу по меньшей мере двух объективных обстоятельств репутация врачей и особенно психиатров более уязвима, чем репутация представителей других профессий. Во-первых, ради благополучного излечения пациентов в психиатрический стационар нельзя предоставить свободный доступ посетителям. А закрытость порождает слухи. Во-вторых, принципы медицинской этики, отраженные в законодательстве, запрещают врачу разглашать диагноз пациента и фактически предоставлять неопределенному кругу лиц какую угодно информацию о нем. Поэтому врачи зачастую не могут ничего ответить на обвинения. Между тем вред, причиняемый общественным интересам такими безответственными публикациями, как "Дурдом", представляется вполне очевидным. Ведь если простодушные читатели примут написанное за чистую монету, они будут бояться обращения к психиатрам как по поводу собственных проблем с психикой, так и по поводу проблем своих близких. Что, впрочем, нередко и происходит. Кстати, хотя "Марш несогласных" является, скорее, партийным изданием, тираж у газеты совсем не маленький - иногда он составляет 150 тысяч экземпляров...

5 июля Арап пришла на прием к психиатру, чтобы получить медицинскую справку для приобретения водительских прав. Ее опознали как источник сведений для "Дурдома" и прямо из поликлиники с нарядом милиции отправили в психиатрический диспансер. Суд состоялся 18 июля и вынес постановление о принудительной госпитализации. (Дотошные специалисты предпочитают называть ее "недобровольной", чтобы отличить судебное постановление, принятое в порядке гражданского судопроизводства, как было в этом случае, от судебного постановления о назначении принудительных мер медицинского характера, принятое в порядке, предусмотренном уголовным и уголовно-процессуальным законодательством, как, например, в случае с Новиковым. Однако, во-первых, слова "принудительный" и "недобровольный" суть синонимы. Ибо, как отмечал еще товарищ Мольер, все, что не стихи, то проза. Во-вторых, в ГПК РФ все-таки используется термин "принудительный", как и в УПК.)

26 июля Ларису Арап перевели в Мурманскую областную психиатрическую больницу в городе Апатиты. Почему-то именно после этого начался настоящий шквал выступлений СМИ в защиту Ларисы Арап как "жертвы возрождающейся карательной психиатрии". Некоторые даже утверждали, что мурманские психиатры не имеют морального права ставить ей диагноз, поскольку она критиковала именно их. Но по этой логике если кто-либо будет поносить всех местных судей, то автоматически станет неподсуден, что абсурдно.

Делом Ларисы Арап заинтересовался уполномоченный по правам человека РФ Владимир Лукин, который направил в Апатиты комиссию Независимой психиатрической ассоциации России во главе с ее президентом Юрием Савенко. Независимые психиатры согласились как с диагнозом, поставленным их "зависимыми" коллегами, так и с назначенным ими лечением. Единственное расхождение состояло в том, что, по мнению Савенко сотоварищи, для этой дамы более эффективным будет лечение в амбулаторных условиях. Да и тут спор не носил, строго говоря, профессионального характера. Обсуждалось главным образом, станет ли она выполнять предписания врача, находясь вне стационара. Тем не менее 20 августа Арап выписали. Подводя итог спора, каждая сторона вправе приписать "победу" себе: правозащитники могут заявлять, что вытащили эту женщину "из лап карательной психиатрии", а мурманские психиатры - что Арап просто удалось за полтора месяца подлечить.

Фактически к хору обличителей "карательной психиатрии" присоединил свой голос и публицист Максим Соколов, который написал в "Известиях", что Лариса Арап хотя и помешана, но не буйная, а потому принудительной госпитализации не подлежит. (Кстати, всегда ли врач может быть уверен, что тихий помешанный не станет внезапно буйным?) Автор этих строк ничего не понимает в психиатрии и поэтому просто доверяет специалистам. Ибо нет ничего глупее, чем профану судить, в частности, о медицине. Зато что касается юридических оснований принудительной госпитализации, то здесь Соколов не прав. Вот что гласит Закон Российской Федерации "О психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при ее оказании" от 2 июля 1992 года # 3185-1:

Статья 29. Основания для госпитализации в психиатрический стационар в недобровольном порядке

Лицо, страдающее психическим расстройством, может быть госпитализировано в психиатрический стационар без его согласия или без согласия его законного представителя до постановления судьи, если его обследование или лечение возможны только в стационарных условиях, а психическое расстройство является тяжелым и обусловливает: а) его непосредственную опасность для себя или окружающих, или б) его беспомощность, то есть неспособность самостоятельно удовлетворять основные жизненные потребности, или в) существенный вред его здоровью вследствие ухудшения психического состояния, если лицо будет оставлено без психиатрической помощи.

Почему-то даже психиатры, выступая в СМИ, нередко упрощенно пересказывают эти требования, сводя три пункта к одному - первому. На самом деле статья 29 полна оценочных норм. Ее никак не получится истолковать буквально. При обоюдном желании врачей и судьи возможно настолько расширительное толкование, что практически любого человека, страдающего тяжелым расстройством психики, удастся подвести под эту статью. Даже если ограничиться пунктом "а", то речь в нем идет о "непосредственной опасности". Максим Соколов вслед за самыми либеральными толкователями свел эту опасность к опасности для жизни и здоровья. Но законодатель указал в целом на "непосредственную опасность", а не сужал ее до "опасности для жизни и здоровья". Например, под опасностью больного для себя необязательно подразумевать только суицидные намерения. Опасность может заключаться во многом, вплоть до угрозы собственной репутации. Аналогично со статьей "Дурдом": очевидно, что распространение порочащих слухов представляет опасность общественным интересам.

Любопытна позиция Юрия Савенко: как в случае с Арап, так и в случае с Новиковым он соглашается с обследовавшими их психиатрами в профессиональных вопросах, а горячо спорит только о толковании действующих законов и о том, какими законы должны быть в идеале. Суть его убеждений можно свести к тому, что следует защищать психически больных людей от общества, а не общество от этих нездоровых людей. Но это такая же мнимая альтернатива, как и излюбленный тезис индивидуалистов: государство для личности, а не личность для государства. Конечно, все должны испытывать сострадание к душевнобольным, но стоит пожалеть и тех здоровых людей, которые вынуждены с ними постоянно соприкасаться. Декларируя свои либеральные убеждения, Савенко выступает не в качестве эксперта по психиатрии, а рассуждает по вопросам права или социальной философии, то есть оказывается в том поле, где он равен любому другому публицисту. (В процессуальном праве он явно не силен: рассчитывая сроки рассмотрения дела судом, забыл прибавить пять дней, отводимых на вынесение определения о возбуждении дела.)

В "Независимом психиатрическом журнале", главным редактором которого является тот же Савенко, есть познавательная статья В.В.Мотова из Тамбова "Недобровольная психиатрическая госпитализация в США". Из нее можно узнать много полезного о мировых тенденциях в рассмотрении этого вопроса. "Если попытаться суммировать в одном предложении сегодняшнее состояние и ближайшие перспективы недобровольной психиатрической госпитализации в США, - пишет автор, - то, на мой взгляд, начавшееся в конце 60-х годов движение в направлении первой (тяжелое психическое заболевание + опасность) из указанных в начале статьи двух крайних точек к настоящему времени прекратилось, и если аналогия с маятником верна, в скором будущем можно ожидать начала движения в обратном направлении, к другой крайней точке (психическое расстройство + необходимость лечения). Как долго продлится такое движение и каковы будут его результаты, сейчас вряд ли кто-то возьмется предсказать".

Психиатрия и антипсихиатрия

Когда заходит речь о предполагаемых проявлениях "карательной психиатрии", то внимание встревоженной общественности обращено скорее к врачам, чем к юристам и судебным инстанциям. И это правильно, поскольку эксперт-психиатр играет при решении подобных вопросов уникальную роль. Он оценивает не только состояние обследуемого, но и необходимость его стационарной госпитализации, и даже степень опасности. Заключение судебно-психиатрической экспертизы может быть отвергнуто судом по каким-либо веским основаниям, но исключительно по основаниям формально-правовым. Наличие экспертного заключения номинально вопрос не решает, но фактически предрешает его, как обычно говорят о проектах постановлений коллегиальных органов управления, подготовленных аппаратом. Поэтому стоит кое-что заметить о самой психиатрии.

Автору этих строк со школьных лет запомнилась фраза из "Войны и мира" Льва Толстого: "Несмотря на все старания врачей, больному стало лучше". Скептическое отношение к медицине да и в целом к естественным наукам (вспомним Гофмана) было достаточно характерно для той эпохи. Сейчас толстовский скептицизм в отношении медицины разделяют немногие. Зато психиатрии повезло куда меньше, чем другим отраслям медицины, предметом которых являются не душевные, а телесные недуги. На то есть объективная причина: процессы, проистекающие в головном мозге, не фиксируются органами чувств даже с помощью современных приборов. Поэтому находится немало желающих их отрицать. Научная слабость психиатрии на ее текущей стадии развития служит для ее отрицателей источником силы. Примерно так же нерешенность многих вопросов теории эволюции вдохновляет ее критиков. Но единственная полная антитеза теории эволюции - креационизм - совсем уже не имеет никакого отношения к науке.

Примечательно, кстати, что судить о психическом здоровье конкретных людей на деле позволено каждому. При этом в массовом сознании психическое расстройство часто ассоциируется со слабоумием. Хотя в действительности олигофрения (в переводе с древнегреческого - "слабоумие") - лишь одна из форм психических расстройств, не самая распространенная. Часто психическое заболевание, наоборот, сопутствует умственной и творческой одаренности.

Примером может служить уже упомянутый психолог Кирилл Журавлев. Он утверждает, что в конце 80-х "откосил" от армии, симулировав психопатию. Десять лет спустя он также якобы симулировал шизофрению, чтобы избежать уголовной ответственности. По словам Журавлева, психопатом будет признан любой, кого возьмутся обследовать психиатры. Тогда получается, что служба в советской армии была фактически добровольной, раз от нее мог уклониться любой, кто соглашался, чтобы ему был поставлен диагноз "психопатия". Журавлев описывает строгости больничного режима и в то же время дает понять, что эти строгости были не напрасны и что в больнице его окружали не вполне адекватные люди.

Насколько адекватен сам Журавлев? В комментариях к материалу одна его бывшая студентка пишет, что, будучи блестящим лектором, он порой сильно опаздывал на свои лекции, а то и вовсе не приходил, экзаменационные оценки предпочитал выставлять, не опрашивая студентов. Эмоциональная реакция психолога на критику в комментариях, перевод дискуссии в состязание ранговых потенциалов свидетельствуют о травмированной самооценке. Все это, конечно, бывает с творчески одаренными людьми и само по себе еще не диагноз. Однако диагноз психиатрами уже поставлен.

Что касается рассуждений Журавлева о психиатрии как таковой, то не следует забывать, что он психолог, а не психиатр. Конечно, существует и понятие "клиническая психология", но Журавлев - психолог-философ, не случайно он и преподает на философском, а не на психологическом факультете. Такого рода психолог психиатру не коллега, хотя первым из двух корней в названиях обеих профессий и является древнегреческое слово psyche, которое означает "душа". Психолог - это гуманитарий, а психиатр - врач, для которого психика - функция головного мозга. Журавлев утверждает, что психиатрия изучает болезнь, исходя только из того, что больной им рассказывает о себе. Однако хороший психиатр не столько выслушивает обследуемого, сколько наблюдает за ним. Для него имеет значение не столько что говорит диагностируемый, сколько что он делает, а также как он держится в речах и поступках.

Психиатрии и антипсихиатрии не о чем спорить. У них разная философская основа. Психиатрия зиждется на материалистическом представлении о мыслительных процессах как о функции коры головного мозга. Антипсихиатрия в различных ее версиях исходит из тех или иных учений субъективных идеалистов, для которых возможно существование мышления и эмоций вне головы индивидуума. Основателем психоанализа считается Зигмунд Фрейд. Однако сейчас уже кажется общепризнанным, что, будучи интересным философом и социологом, Фрейд создал ненаучную теорию психоанализа. Достаточно отметить, что он полагал, невзирая на свое медицинское образование, будто зачатие женщины происходит в период менструации, а не наоборот - овуляции, что сегодня уже общеизвестно. Здесь доктор Фрейд - дитя своего времени. Ведь метод УЗИ, благодаря которому все узнали точные сроки зачатия, был открыт как раз вскоре после его смерти. В целом у Фрейда очень несовременные представления о женщине. Он отказывает ей в творческих устремлениях, а вместо либидо, столь значимого, по его мнению, для любого мужчины, женщине он приписывает материнский инстинкт. Однако при всем при этом желающие могут получить платные консультации психоаналитика в таком солидном и консервативном федеральном государственном учреждении, как Научный центр социальной и судебной психиатрии имени В.П.Сербского. В условиях рынка спрос порождает предложение, а государственные учреждения тоже хотят зарабатывать.

Возможно, Журавлев прав, сравнивая психиатрическое лечение с поведением медведя из русской народной сказки, который разбил камнем голову спящему мужику, чтобы согнать с него муху. Знакомый врач однажды философски отозвался о всяком лечении, не только психиатрическом: "Одно лечим, другое - калечим". Тем не менее альтернативы современной медицине со всеми ее недостатками пока не создано.

Фото: Кадр из фильма "Пролетая над гнездом кукушки" ("One Flew Over The Cuckoo's Nest"), 1975.

© Содержание - Русский Журнал, 1997-2015. Наши координаты: info@russ.ru Тел./факс: +7 (495) 725-78-67