Сидящие в Пензе и молчащие власти: Церковь на грани раскола

Mozhegov Vladimir

1.

Ситуация с пензенскими сидельцами развивается уже почти два месяца. Времени, кажется, достаточно, чтобы поутихнуть эмоциям и попытаться взглянуть на нее более трезво и серьезно. Увы, среди вала сенсационных публикаций таких попыток почти не встретишь. Светская пресса, исчерпав новость до дна, ловит каждый чих из подземелья и подхватывает любую сплетню, пресса церковная продолжает стойко молчать.

Говорить, однако, придется, и несколько вещей надо прояснить сразу. Первое: те три десятка "апокалиптиков", зарывшиеся под землей Погановки в ожидании Конца света и грозящие взорвать себя вместе с детьми, никакие, конечно, не сектанты, а "нормальные православные люди", как уже сказал об этом уважаемый Андрей Кураев и как подтвердил наконец, на четвертой неделе скандала, архиепископ Пензенский и Кузнецкий Филарет:

"А к тем, кто обрек себя на добровольное заключение, мы относимся в первую очередь с любовью... они являются частицей Церкви Божией... Мы не делаем из них врагов, они православные люди".

Своей статьей на "Интерфакс-религии" и словами на официальном сайте "Православие.ру" дьякон Андрей Кураев и епископ Филарет, безусловно, спасли честь Русской церкви, однако ситуации в целом не переломили. Церковное начальство продолжает молчать, а православные "сектоведы" глубокомысленно рассуждать об "апокалиптической секте". Миф этот удалось навязать и светской прессе, окончательно все запутав. Так что на главный вопрос - как такое могло произойти и чего в связи с этим ждать дальше? - ответы придется искать самостоятельно.

Речь, понятно, не о самих погановцах, с ними как раз все более-менее ясно. Трогать их никто не собирается, так что рано или поздно все они, вероятно, благополучно выйдут на свободу. В конце концов, не прихвати они в свое сидение детей и не грози взорвать себя, такого ажиотажа вокруг себя "православные шахиды" не вызвали бы. У нас пока свободная страна, где каждый гражданин имеет полное право засыпаться землей и ждать Конца света так, как считает нужным. Трогательно, конечно, что судьба унесенных "сектантами" детей вызвала столько переживаний, но в то же время судьба почти миллиона сирот и толп наших беспризорных никаких волнений не вызывает (момент двусмысленный и для этой истории весьма характерный).

Но "сидельцы" действительно вскрыли некий глубочайший нарыв в жизни нашей церкви - вот что ощущается многими, пусть не до конца осознанно, и за что "детям подземелья" нужно быть, безусловно, благодарными. Ситуация действительно серьезна и самым откровенным образом воскрешает вовсе не козни заморских "тоталитарных сект", а наш собственный XVII век: образ великого гордеца патриарха Никона, гонения на староверов. Тогда так же, как и сегодня, Русская церковь духовно разделилась на сытую верхушку и людей духовно сверхнапряженных, испуганных эсхатологическими ожиданиями. Это сверхнапряжение и неразумные гонения спровоцировали нервный срыв, и запылали костры староверов.

О том же, не забывая указать на причины, говорит и Андрей Кураев:

"Печальный опыт раскола XVII века может оказаться зеркалом, в котором мы увидим свое настоящее, и ответственность за это лежит не только на алармистах. Происходящая на наших глазах трагедия в Пензе - это черная метка, посланная церковному учительству, а церковное учительство - это и церковные журналисты, и богословы, и духовенство, и епископат. Это "двойка" нам за нашу бездеятельность перед лицом этой страшной угрозы".

Интересно, что "премьер-министр" РПЦ митрополит Кирилл, которому по долгу службы пришлось давать объяснения общественности, в интервью "Вестям" тоже сделал упор на образование, правда, вышло это у него по-византийски замысловато: "Это самый наглядный пример того, что может быть в стране и обществе, если общество лишено религиозного образования". Довольно рискованное утверждение на фоне "пензенских сидельцев" - самого что ни на есть наглядного примера "религиозного образования" в России, вызывающего закономерный вопрос: чего же ждать, когда такое образование станет повсеместным?

2.

Думать, что раскол внутри церкви - внутреннее дело "этих сумасшедших фанатиков", - заблуждение. Россия - такая страна, где любые сугубо "внутренние дела" оказываются в конце концов выражением самых общих тенденций. Тем более чреват потрясениями для всех раскол в церкви - самом сердце национального духовного организма. Представьте себе вслед за церковным расколом раскол бюрократии, к которой сегодняшняя церковная верхушка испытывает перманентное влечение. А затем всю эту энергию масс, которую та же бюрократия пытается сегодня использовать в движениях типа "За Путина", хлынувшую сквозь этот раскол. Представьте все это на фоне внутренних и внешних потрясений, на которые так щедро наше время, и той гуманитарной катастрофы, в которой мы пребываем, - миллионы наркоманов, алкоголиков, бездомных, сирот...

При том, что пензенские сидельцы далеко не единичный случай такого рода, о чем Андрей Кураев в своей, по сути, единственной до сих пор здравой и честной статье тоже говорит, приводя примеры, в том числе и случаев самоубийств, спровоцированных монахами - борцами против ИНН. Все это заставляет нас всматриваться в ситуацию пристально и? несмотря на все умолчания, искать ее начала и концы.

Отдельное спасибо пензенским сидельцам нужно сказать за то, что эти проблемы вообще стали предметом обсуждения СМИ. Ведь опубликовать в федеральной прессе серьезную статью о церковных проблемах стало сегодня довольно затруднительно. В самой же церковной прессе царит благодушие газеты "Правда" времен глубокого застоя. И хотя после реплики Кирилла у церковных изданий появился некий слепок, с помощью которого в сочетании с формулой "апокалиптическая секта" стало возможным слепить нечто похожее на информацию о "пензенцах", получается все также боязливо, шатко и двусмысленно.

"Пензенские сидельцы" - бельмо в глазу "успешной и благополучной церкви", старательно создаваемый имидж которой трещит по всем швам (да и странно было бы, если бы не трещал. Ведь церковь во многом есть образ общества, его квинтэссенция, глубокая и точная модель).

Конечно, церковные власти предпочли бы вовсе не видеть ни пензенских сидельцев, ни

преосвященного Диомида, в дни разгорания пензенского скандала напомнившего о себе посланием, в котором, строго отчитав патриарха за совместную молитву с католиками в Париже, пригрозил прекращением поминания его в своих молитвах (т.е. прямым уходом в раскол!). Конечно, "сидельцев" проще назвать "апокалиптической сектой", а последователей чукотского адаманта (еще, кстати, один замечательный образец нашего религиозного образования) кучкой маргиналов, чем отвечать за них перед Богом, совестью и обществом. Но ведет это лишь к тому, что церковные власти стремительно теряют остатки доверия и в церковном народе, и в общественном мнении.

И пока Москва практикует гламурный вид православия (с праздничными глянцевыми журналами, посещениями православных ярмарок-продаж, помпезными фестивалями), необъятные просторы нашей родины выбирают, как правило, "чукотскую версию". Чукотский адамант и пензенские сидельцы оказываются простым русским православным людям ближе (в том числе и в классовом смысле) утопающей в роскоши митрополии, вообще плохо представляющей себе, что происходит за пределами Садового кольца.

Да и новой такую ситуацию не назовешь. Коррумпированная властью митрополия и радикальное монашество, вынашивающее и обстреливающее ее многочисленными ересями, - традиционный культурный код византийского православия на протяжении многих веков. Близка этому и русская модель, с ее святостью, бегущей из развращенной Москвы к берегам Белого моря. Кстати, в легендарной истории о граде Китеже, ушедшем под воду от глаз врага, сложенной в те времена, как уверяют современные историки, речь идет вовсе не о татарах, а о московских князьях. Истории свойственно повторяться.

Есть у этой истории и еще один аспект. Молчание церкви навевает не только грустные ассоциации с позднесоветской действительностью. СССР рухнул не столько от "вражеских происков", сколько под грузом собственной лжи и умолчаний (южнокорейский лайнер, Чернобыль, Афган). Рухнул потому, что потерял всякое доверие даже среди собственных граждан. Ибо не может существовать государство, в которое никто не верит. Се - диалектика! Но ведь и отрекаться от своих пусть и запутавшихся и безумных братьев - дело малодостойное и чреватое (хотя, увы, и не новое).

Вот и нарастает в этом глухом молчании неразрешимое противостояние двух полюсов русского православия, где одни, готовые к любым компромиссам, рвутся в эмпиреи власти, а другие - демонстрируя бескомпромиссность, доходящую до фанатического безумия, зарываются под землю. Так на русском поле экспериментов продолжается очередное испытание Тела Христова на прочность.

3.

Конечно, о причинах сложившейся ситуации нужно писать отдельную большую статью (если не книгу), если же совсем кратко, они - в свершившейся победе "политического", "атомного", "корпоративного", "опричного" и прочих версий православия над христианством как таковым. (Зайдя в православную лавку, вы увидите массу книг об антихристе, но где книги о Христе? - справедливо спрашивает Андрей Кураев.)

В одной недавней статье на эту тему я упомянул о некоем редакторе популярного православного издания, который на предложение поднять тему детей-сирот ответил мне буквально следующее: "Задницы неграм мы вытирать не будем". В дни пензенского скандала я напомнил чистокровному редактору о нашем разговоре и получил невозмутимый ответ: "Я против маниловщины по спасению негров и китайцев, когда у нас рядом одичавшие пензенские сидельцы".

Надо ли говорить, что в собственном его издании небольшое сообщение о пензенцах появилось лишь на четвертой неделе скандала, названы они были там "апокалиптическими сектантами", а сама заметка явилась лишь очередным поводом для пиара ОПК:

"Вот если бы в школе им были преподаны... хотя бы самые общие представления... они бы не перепутали откровения своего психически больного лидера с православием"...

Можно было бы напомнить нашим психически здоровым православным, что перед революцией Закон Божий самым замечательным образом преподавался повсеместно и отнюдь не добровольно, однако главными рассадниками революционных настроений при этом становились, как ни странно, семинарии, точь-в-точь как сегодня - монастыри. Да что толку? Потому что дело вовсе не в ОПК, а в людях, их пропагандирующих: единожды солгавшие, кто вам поверит?

Все это напоминает мне (в предельно заостренном, конечно, виде) историю из "Записных книжек" Венедикта Ерофеева: Таганрог. Конец 1942 года. Расстрел немцами 450 душевнобольных. И крик из толпы расстреливаемых: "Сумасшедшие! Что вы делаете!" Кому-то сравнение наших нормальных "православных" с зондеркомандами СС может показаться преувеличением, приведу, однако, еще один красноречивый пример.

Не так давно не менее популярный, чем чукотский епископ Диомид, московский протоиерей Всеволод Чаплин в разговоре с одним из лидеров партии СПС Леонидом Гозманом заметил: " По-вашему, самое ужасное, что может произойти, - уничтожение людей. Я согласен, это плохо, но для меня есть вещи, которые более важны, чем уничтожение того или иного количества людей или даже жизни всего человечества... это с вятыни и вера. Жизнь человечества менее важна для меня. И я имею право попытаться убедить общество жить по этому закону" (источник: http://www.izbrannoe.ru/duel/3202.html). Вскоре в своей фундаментальной статье "Пять принципов православной цивилизации" сей дивный духовный муж, повторяя прежде сказанное: "жертвовать... чужими жизнями... есть... норма поведения православного христианина", раскрыл любознательным читателям существо тех святынь, что превосходят по ценности "жизнь всего человечества". Ими оказались: "иконы, храмы, богослужебные предметы, священные символы"...

А вот заходит разговор о Конституции, и наш духовный отец замечает, что положение о том, что "человек является высшей ценностью" - "вариант не бесспорный, и я уверен - не разделяемый большинством населения России".

Вообще, в этом весьма любопытном диалоге еврей, атеист и либерал Леонид Гозман обнаруживает, как ни странно, больше христианского сознания, чем высокопоставленный православный иерей. Хотя в последнем как раз ничего удивительного нет. Дело самое обычное, и не раз в человеческой истории имевшее место. Можно вспомнить историю с богоизбранным народом и его первосвященниками, историю с первоангелом, залюбовавшимся красотой своих крыл, и даже с "народом-богоносецем" в феврале-октябре 1917-го. (Сorruptio optimi pessima, как говорили древние, т.е. порча наилучшего дает наихудшее).

Можно вспомнить в связи с этим и печальную для Русской церкви историю ее собственных отречений. Как в дни Кровавого воскресенья оправдывая расстрел Крестного хода к царю, она в феврале 1917-го так же невозмутимо, как прежде от христианского народа, отрекалась уже от царя-помазанника, а еще через полгода - и от "благоверного Временного правительства". И оставшись после всех "рокировочек" с единственным визави - красным большевистским драконом, продолжала кланяться ему (ваши победы - наши победы) до самой перестройки. И пока тысячи мучеников спасали дух Русской церкви, параллельно с этими развивались трагедии Сергия Старогородского и патриарха Алексия, которого Иван Ильин назвал как-то "патриархом всея Руси в роли сознательного провокатора на службе у антихриста".

Неразборчивость в средствах и словах ведет, в конце концов, к неверно выбранным объектам поклонения и служения - вот чему учит история. И мне, конечно, понятно, что силится сказать уважаемый о. Всеволод. Он хочет сказать, что есть вещи и повыше человеческой жизни, за которые не стыдно и жизнь отдать. Хочет сказать, но не может. Не так воспитан, не по-христиански. Воспитан пионерией, комсомолией, на худой конец, семинарией. А вот личной встречи с Христом благополучно избежал. Потому и не знает, как это "душу свою полагать за овец", как учил Христос словом и примером, а умеет лишь, сбив "словесных овец" в очередную гекатомбу, положить ее на алтарь своей "веры" - все человечество, до последнего человека. Так, совсем незаметно, вера превращается в циничную идеологию, сохранив, естественно, свою абсолютную благообразность и неколебимую непогрешимость. А вы говорите - фашизм. То ли еще будет!

4.

Мохандас Ганди заметил как-то, что война страшна не столько своими жертвами (все мы, в конце концов, смертны), а той энергией ненависти, которую порождает в душах. Война "духовная", которая может длиться тысячелетиями, калеча миллионы и миллионы душ, в этом смысле еще страшнее. И если многовековая профанация веры "христианскими государствами" привела в итоге к победе атеизма и сделала ХХ век ареной столкновения грандиозных атеистических идеологий, то сегодня, мы, похоже, вступаем в следующий этап "смерти Бога", эру фундаментальных идеологий, основанных на "тектонических плитах" великих религий.

Одиннадцатого сентября, Беслан показали нам лик такой сверхидеологии на основе ислама. "Опричник" Диомид, пензенские шахиды и тезисы Вс.Чаплина - все это сегодняшние свидетельства зарождения подобной сверхидеологии на основе православия. Духовная диктатура, православный большевизм, ЧК во имя Христа, о возможности которых предупреждал еще Бердяев, не игра воображения, а последняя метафизическая бездна, еще не обследованная нами. И возможно, ХХI век обещает нам именно это.

Церковь, которая боится говорить правду, которой неизвестно слово "милосердие", которой не нужен человек, онтологически обречена на перерождение в тоталитарную идеологию. Обречено и общество, в котором в отсутствие войны почти миллион сирот (чего не было ни после Первой, ни после Второй мировой войны), десятки миллионов бездомных, брошенных стариков, наркоманов, алкоголиков, нищих и больных, до которых никому нет дела.

Общество это и эту церковь спасти может только одно - возвращение христианства, человечности, милосердия. И помочь этому, на мой взгляд, могут сегодня две вещи.

Первое. Должны быть поставлены жесткие препоны попыткам религиозной бюрократии слиться с бюрократией светской. (Ведь пока религиозные бонзы будут вожделеть власти, ни о чем другом они думать просто не смогут.) Нужен комитет по делам религий, в функции которого входил бы контроль за выполнением принципа светскости государства, с одной стороны, и свободы проповеди - с другой.

И второе, что, на первый взгляд может показаться противоречащим первому: необходим совместный национальный проект церкви и власти. Проект, направленный на выход из гуманитарной катастрофы (разрешение ситуации с сиротами, бездомными, нищими, наркоманами и т.д). Проект, который церковь и власть могли бы курировать совместно, претворяя в жизнь слова патриарха: "Церковь отделена от государства, но не от общества".

Дать церковным людям в руки настоящее дело, вернуть церковь из "монархических" и "опричных" реминисценций в реальность, в живую жизнь - единственный путь ее оздоровления, удержания от раскола, а значит, и оздоровления общества.

При этом надо понимать, что церковная бюрократия, которая делать ничего не умеет и не хочет, будет всячески этому противиться (несколько лет назад в Румынии ситуация с сиротами была такая же, как у нас. Румынский патриарх обратился к своей пастве, и в течение года всех сирот разобрали. Когда же наш патриарх, воодушевленный этим примером, попытался сказать то же у нас, ни один бородатый хальник даже не повернулся в его сторону, его просто не услышали).

Я вовсе не хочу сказать, что в церкви нашей нет честных людей. Они есть, и их немало. (Бывали времена, когда и один человек оставался. В нашей истории мы уже видим двоих - дьякона Кураева и епископа Филарета.) Но церковная бюрократия - вещь посильнее, чем "Фауст" Гете, позамшелей Вавилона Великого, а раскачать ее еще во сто крат труднее, чем обычную бюрократию. В общем, надо понимать и то, что дело это, прямо скажем, почти безнадежное. Что поколение, воспитанное нашим "духовным возрождением", - это в большинстве своем уже потерянное и неизлечимо больное поколение "опричных", "атомных" и прочих "политических православных". Что, может, и раскола избежать уже не удастся и единственное, что еще можно успеть, - сделать его последствия не столь губительными для страны...

Сегодня для христианского возрождения в России еще есть время. Но остается его немного. И когда стремительно идущее сегодня слияние церковной и властной бюрократии свершится (а с теоретическими тезисами грядущей "новой Византии" нас знакомят протежируемая митр. Кириллом "Русская доктрина" и "Пять принципов православной цивилизации" Вс.Чаплина), оно будет безвозвратно упущено. И тогда об очередных "пензенских сидельцах", об очередном локальном "духовном Чернобыле" мы просто ничего не узнаем. То есть ничего не узнаем до тех пор, пока не рванет все разом, как случилось это в 1917-м. К столетию Русской революции как раз обернемся?

© Содержание - Русский Журнал, 1997-2015. Наши координаты: info@russ.ru Тел./факс: +7 (495) 725-78-67